Иоанна Хмелевская - Третья молодость
Ранней весной прибыла четвертая собака – Симка. Моя невестка купила нечто черное, крошечное, красотой почти равное канадскому чимпанику. Чистокровный карликовый пинчер, охотник на мышей и крыс, глаза не навыкате и не дрожит, а по строению тела – идеальный доберман в миниатюре.
Сын поначалу решил сделать из Симки дворовую собаку, чтобы охотилась на мышей и крыс, а кончилось тем, что таскал ее повсюду с собой за пазухой. Она с ним и в машине ездила. Баловали Симку все, запретов для нее не существовало. Суня признала ее своим щенком. Остальные псы молча терпели, когда она нахально сжирала у них из миски кусочки мяса. Обаянием Симка обладала несравненным.
Так обстояло дело с фауной, когда дети решили ехать в отпуск. Производство грибов как раз прекратилось, в это время чистили помещения и наводили порядок. Хозяйничать оставили меня с Богданом, отцом Ивоны.
– Мамуня, тут могут принести щенка, – сообщили дети перед отъездом. – Возьми его, мы договорились. Овчарка.
Ну что ж – щенок так щенок. Со щенком я справлюсь.
Полагаю, судьба решила испытать меня на прочность и проверить, сколько выдержу. Пытки начались сразу же и пошли по нарастающей.
В первый же день пропала Симка. Собаки нет, никто ее не видел. Маленькая, глупая, едва шесть месяцев. Езус-Мария, выбралась за ограду! Мерзавец Сёгун всем псам показал дыру, вдруг да попала под машину?
Я в отчаянии, металась по окрестностям. Трудящийся персонал, побросав работу, тоже бегал в поисках. Один из работников признался, что видел Симку утром. Он завтракал и накормил собаку зельцем. Не дай Бог ей стало плохо и она где-нибудь подыхает? Я пришла в полное расстройство. Искала у соседей, спрашивала встречных, заламывала руки и рвала на себе волосы, пока наконец маленькая ехидна не нашлась. Она дрыхла без задних ног в боксе для шампиньонов. В помещении темно, торф черный, собака черная, ее и не углядишь, а на все призывы и крики Симка не отвечала принципиально. Остальные собаки прекрасно знали, где эта мерзавка, но помалкивали.
Не успела я вздохнуть, как на следующий день привели щеночка. Меня тотчас одолели мрачные предчувствия.
Щеночек оказался шестимесячной сукой, немецкой овчаркой по кличке Kapo. Ее хозяин, венгр, уезжал из Польши и оставлял собаку, ни слова не понимавшую по-польски. Она воспитывалась в закрытой квартире, резкая перемена повергла ее в стрессовое состояние. Люди привезли ее и удалились.
Естественно, все наши собаки тут же заинтересовались новенькой, а она в смертельном ужасе всячески старалась укрыться от общества. Я сидела на люке угольного подвала, терпеливо ждала и время от времени звала ее ангельским голоском. Приблизительно через час она подошла и разрешила себя погладить. Потом отыскала дорогу к дому, влетела в кухню и забилась под шкафчик с кастрюлями.
К кастрюлям стало не подступиться. Kapo пролежала два дня, глядя на меня так, что сердце готово было разорваться. В глазах ее светилась безграничная отчаянная надежда: приведу же я когда-нибудь мир в порядок, найду хозяина и вообще совершу чудо. Я чувствовала себя негодяйкой, обманывающей ее надежды, но на мне сосредоточились все жизненные интересы несчастной сиротки. Kapo пристала ко мне как репей. Едва я направлялась к ванной, как она вылезала из-под шкафчика и успевала забежать вперед – укладывалась около унитаза. Спустить воду я не решалась, чтобы лишний раз не травмировать собаку, отказалась от сковородки, которой Kapo боялась. В общем, из-за собачьих треволнений я потеряла аппетит. A Kapo, слава Богу, ела, хоть и без особой охоты. Я выставила во двор всех остальных собак, кроме Симки, – она приглядывалась к Kapo издалека.
Через два дня приехал Богдан и сменил меня на посту. Несколько минут мы сидели возле Kapo на корточках, объясняли ей: ничего страшного не происходит, бабушка уйдет по делам, а дедушка останется, дедушка тоже добрый, как пес. Совсем мы с ума посходили, но после долгих уговоров Kapo Богдана признала.
Я вернулась через сутки. Kapo уже была во дворе – начала осторожно выходить из дома и играть с Симкой. Увидела меня и поздоровалась, да как...
Соседи повыбегали из своих домов, уверенные, что к нам ворвались чужие животные. Может, даже бешеные. Дикая сцена разыгралась на дворе: передрались все собаки, а сумки, привезенные мной, разодрали в клочки. В дом я войти не могла – Kapo не переставала бурно радоваться.
Нечто подобное произошло При очередной смене – Kapo восторженно приветствовала Богдана. И мы решили точно уславливаться о часе возвращения. Дежурный на посту уводил собак на другую сторону дома и отвлекал их, а приехавший прокрадывался в дом на цыпочках. Как правило, вновь прибывший что-нибудь привозил и руки у него были заняты – он не мог обороняться от этого тайфуна. Kapo заражала все собачье общество. Сёгун подпрыгивал и норовил лизнуть в лицо, Симка влезала в сумку, Динго совался под ноги и начинал повествовать о пережитом. А Kapo заменяла целый десяток собак – словом, ад кромешный. Единственный способ избавиться от приветствий – прокрасться в дом с заднего хода, а потом уже появиться в других дверях так, чтобы обе руки были свободны.
Через неделю Kapo освоилась и решила показать, на что она способна.
Безоговорочно она признавала только двоих – меня и Богдана. Позже причислила к своим еще мою мать, пришедшую в гости к собакам с ливерной колбасой. Она разрезала ее ножницами и по справедливости распределила. Идти за ножом я отказалась – силы покинули меня. Я наслаждалась благостью минуты, когда все собачье племя крутилось возле матери, а не около меня. Моя мать всегда была собачницей. Kapo облаяла ее лишь в первую минуту, коротко и неуверенно, после чего полюбила. Все остальные люди были врагами, коих необходимо мгновенно уничтожать. Kapo оскаливала сто двадцать зубов, не меньше, на хребте от лба до хвоста шерсть вставала жесткой щеткой, и по отношению к себе она не позволяла никаких вольностей. Если Сёгун забирал мячик или незрелое яблоко, она тут же пускала в ход зубы.
Люди боялись проходить через наш двор, никто ни разу не вошел в калитку, а ведь Kapo и семи месяцев не исполнилось. Одна лишь Симочка пользовалась привилегией. Они играли так, что доводили меня до сердечного приступа: без всякого удержу, большая и маленькая. Я ужасно боялась, как бы с малышкой чего не случилось – Kapo массой своей могла ее покалечить, и я бегала за ними, стараясь укротить их неистовые игры. Спали Kapo и Симка в той же комнате, что и я, то есть в спальне детей. Kapo под столом Ежи, а Симка у меня в ногах. Кровать – низкий матрац. Утром Kapo ждала. Стоило мне приоткрыть хоть один глаз, и она, безгранично счастливая, что я наконец проснулась, кидалась опрометью, подавала мне все четыре лапы, лезла в чай, с наскока облизывала меня, после чего обе собаки затевали игру, а я и матрац заменяли им собачью площадку. Богдан спал в комнате Каролины.
Однажды Богдану пришлось пережить тяжелые минуты – вдруг вечером Kapo вернулась откуда-то вся в крови, голова, спина, лапы... Господи Боже, что случилось?! А ничего не случилось, просто Kapo вывалялась в вишне.
Из-за Суни я вообще едва не рехнулась. Kapo крупная, на щенка не походила, и Суня приняла ее настороженно, куснула при первой же возможности, Kapo испугалась, кротко отступила, но лишь однажды. В следующий раз она атаковала первой. Суня ждала щенков, была агрессивна. В результате они превратились в кровных врагов, и мне постоянно приходилось следить за ними. В конце концов я объявила Богдану: если он не сделает загородку для Суни, я сбегу и не вернусь. Будку Суни отгородили солидно, Суне места хватало – она уже становилась не слишком подвижной. Но Kapo помнила, что Суня в загородке, и они наскакивали друг на друга через загородку. Я оттаскивала разъяренную стерву, опасаясь, как бы она не снесла всю ограду.
Симочка однажды воспользовалась свободной минутой и нашла себе новое развлечение – соседских цыплят. Пролезла в дыру в заборе и ошалела от восторга. Такой чудесной игрушки у нее никогда не бывало – мягкая, пушистая, двигается, пищит. Симка вошла в раж и перепугала цыплят насмерть. Тронуть она никого не тронула, но цыплята покалечили себя, спасаясь паническим бегством. Симку пришлось ловить, она выскальзывала из рук. Я, стараясь ее удержать, свалилась головой в канаву, и снова весь трудовой коллектив принял участие в охоте. Уже пойманная, она все еще пыталась вырваться.
Я наказала ее страшно – закрыла в спальне. Уставшая от столь роскошной забавы, Симка сразу же уснула на постели.
За какие-то провинности я решила побить палкой всех собак. Они нашли эту идею весьма занимательной и с радостью лезли ко мне. Kapo отобрала у меня палку и вместе с Симкой затеяла игру. Да, в качестве железной руки я никогда не годилась, совершенно распустила всю свору, но упорно придерживалась мнения: собака должна иметь больше прав, нежели человек, ибо собака – существо несомненно более благородное
