Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями - Смагин Никита

Исламская революция началась с трагедии в кинотеатре. 19 августа 1978 года несколько злоумышленников забаррикадировали вход в кинотеатр «Рекс» в городе Абадан на юго-западе Ирана и подожгли здание, пока зрители смотрели фильм. В результате погибли несколько сотен человек: звучат оценки в диапазоне от 300 до более чем 400 жертв. По сей день поджог кинотеатра «Рекс» остается самым крупным терактом в истории страны.

Позднее разбирательство показало, что за поджогом стояла группа исламских фанатиков: при шахе многие фундаменталисты видели в кино проявление греховной западной культуры. Но в момент поджога в 1978 году в стране никто не доверял шахской власти, поэтому многие охотно приняли на веру заявления оппозиционных сил, что за терактом стоит сама монархия, организовавшая поджог руками тайной полиции САВАК. Для тысяч людей по всей стране именно пожар в «Рексе» стал тем триггером, который заставил их выйти на улицы и влиться в протест против шаха.

При монархии кино в Иране было специфическим: в 1960-е — 1970-е в кинотеатрах царили, во-первых, голливудские картины, во-вторых, кино, проходившее по категории «фильм-е фарси», буквально «персидских фильмов». Продукцию США консерваторы, пребывавшие тогда в оппозиции, воспринимали как прямую пропаганду, завезенную с Запада, но «фильм-е фарси» возмущали их еще больше — так называли популярное иранское кино, примитивно копировавшее Голливуд и индийский Болливуд: герои этих картин много пели и частенько пили алкоголь, а женщины танцевали полуобнаженными. Надо сказать, что претензии к «фильм-е фарси» были и у многих представителей светской иранской интеллигенции — только они ругали не разврат, а откровенно бездарные сюжеты и никчемную актерскую игру.

После 1979 года, когда к власти пришли исламисты, кино оказалось перед угрозой тотального запрета. Многие среди сторонников Исламской республики поддерживали такой подход. Но нашелся защитник, которому никто не посмел возразить, — сам аятолла Рухолла Хомейни. Верховный лидер осознавал огромный пропагандистский потенциал кинематографа и в своей речи по возвращении из-за границы зимой 1979 года он, помимо прочего, заявил, что революция не против кино, поскольку кинематограф может способствовать исламскому просвещению людей, и особенно молодежи. К тому же сама Исламская революция стала продуктом прогрессистского прочтения исламских норм, детищем модерна, сочетавшим шиизм с левыми, по сути, марксистскими идеями[71]. Так что религиозные догматы оказались достаточно гибкими, чтобы разрешить кино.

В этом решении была не только политика: некоторые фильмы Хомейни по-настоящему любил — например, картину «Корова» Дариюша Мехрджуи. Фильм-притча 1969 года рассказывает о фермере Маш Хасане, потерявшем любимую корову, а вместе с ней и рассудок. В шахском Иране фильм немедленно запретили за то, что он показывал отсталую сельскую глубинку, зато на Венецианском кинофестивале 1971 года «Корова» первой среди иранских фильмов получила престижную награду — приз жюри кинокритиков ФИПРЕССИ. Впоследствии рахбар не раз упоминал «Корову» как пример качественного просветительского кино.

Первые десять лет существования Исламской республики шло становление новой киноиндустрии. Знаковые картины того времени — «Башу, маленький чужак» Бахрама Бейзаи, рассказывающий о ребенке, бегущем от ужасов ирано-иракской войны (его сняли в 1986-м, но разрешили выпустить только в 1989-м, когда война закончилась), и «Где дом друга?» Аббаса Киаростами (1987). Оба фильма отметили призами на международных фестивалях, и они подхватили дореволюционную «новую волну». А либерализация политической системы после смерти Хомейни в 1989 году открыла для киноиндустрии в Иране дополнительные возможности. Прежде всего, как и во всех других сферах, ослабла цензура, к тому же укрепилась экономика, в индустрию пошли какие-то деньги. В последующие десятилетия иранские режиссеры становятся постоянными гостями ведущих международных кинофестивалей. Мир узнает о Бахмане Гобади, Мохсене Махмальбафе, Маджиде Маджиди и других.

Безусловное признание иранское кино получило в 1997 году, когда на Каннском фестивале картина Аббаса Киаростами «Вкус вишни» настолько впечатлила жюри, что ей дали «Золотую пальмовую ветвь» — возможно, высшую награду авторского кино современности. Размеренный, неторопливый фильм о самоубийстве и любви к жизни на фоне западного кино того времени выглядел посланием из другого мира. В Киаростами признали гения, а иранское кино окончательно превратилось в феномен мирового значения, главный продукт культурного экспорта современного Ирана. Режиссер против Трампа

Еще одной важной вехой в победном шествии иранского кино по миру стал фильм «Развод Надера и Симин» 2011 года режиссера Асгара Фархади. Драма о супружеской паре, пытающейся развестись (она хочет уехать из Ирана, он не может покинуть больного отца), анализирует кризис семьи. Картина моментально получила международное признание — на Берлинском фестивале «Развод Надера и Симин» забрал главный приз, «Золотого медведя». Фархади превратился в одного из самых известных иранских режиссеров, особенно после того как получил еще более заметную статуэтку — «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке».

Казалось бы, большего триумфа нельзя и желать, но поход Фархади за западными наградами не закончился. Вскоре режиссер, гражданин Исламской республики, стал своего рода символом борьбы с расизмом — причем в США.

В 2016 году вышел новый фильм Фархади «Продавец» (в российском прокате фильм выходил как «Коммивояжер»). Снова семейная драма: на этот раз в фокусе молодая пара, чья совместная жизнь трещит по швам после страшного события. Некоторые критики сетовали, что Фархади пытается второй раз войти в ту же реку, и новый фильм отчасти копирует «Развод Надера и Симин» — и все-таки «Продавца» ждал серьезный успех: приз в Каннах за лучший сценарий и награда за лучшую мужскую роль для Шахаба Хоссейни, сыгравшего мужа.

Американская академия еще и включила фильм в список номинантов на звание лучшего фильма на иностранном языке, однако фаворитом фильм не считался. Мало кому удавалось выиграть второго «Оскара» в этой категории, да и конкуренты были вполне достойные. Но тут в историю вмешался президент Дональд Трамп.

27 января 2017 года, за месяц до «Оскара», Трамп подписал указ, запрещавший гражданам семи мусульманских стран, включая Иран, въезжать в США, якобы под предлогом борьбы с терроризмом. Сторонники Демократической партии, как и многие мировые политики (включая руководство Ирана), раскритиковали новую норму как расистскую и исламофобскую. Указ в том числе разлучал семьи: множество родителей, не будучи гражданами США, не могли вернуться к своим детям, которые получили американское гражданство по рождению и жили в Соединенных Штатах.

Под действие указа попал и Асгар Фархади вместе с членами съемочной группы «Продавца»: всем им было запрещено приезжать на вручение «Оскара». Члены Американской киноакадемии, преимущественно сторонники демократов, и так терпеть не могли Трампа, но теперь этот вопрос стал еще и личным — унижению подвергся их коллега. Затем, правда, последовало специальное послабление: власти заявили, что Фархади может приехать в США в качестве исключения, только на вручение премии. Но тут уже сам режиссер заявил, что ни в коем случае не приедет. «Настоящим я выражаю свое осуждение несправедливых условий, навязанных как моим соотечественникам, так и гражданам остальных шести стран, пытающихся легально въехать в Соединенные Штаты Америки», — заявил он газете The New York Times.

26 февраля 2017 года Американская киноакадемия объявила победителей, и в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» выиграл «Продавец». Отсутствовавший на церемонии Фархади получил второго «Оскара» в этой номинации. Зал аплодировал стоя. Так кино Исламской республики неожиданно стало символом борьбы с расизмом и ксенофобией в Соединенных Штатах Америки. Халтура вместо пропаганды

6 февраля 2016 года в московском кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате состоялась необычная премьера — закрытый показ фильма «Мухаммад, посланник Всевышнего», самой дорогой картины в истории иранского кино. На ее создание ушло 630 миллиардов риалов (около 40 миллионов долларов). Цель была амбициозной — создать культовую картину для мусульман всего мира, при этом made in Iran. Снимали фильм в Куме — одной из «религиозных столиц» Исламской республики. Режиссером выступил Маджид Маджиди, прославленный автор с мировой репутацией: в 1997 году его трогательную картину «Дети небес» про бедные окраины Тегерана первой среди иранских фильмов номинировали на «Оскар», задолго до успеха Фархади.