Рольф Майзингер - Секрет рисовальщика
— Это и есть гривенник, — с удовольствием наблюдая за реакцией мальчишек, голосом учителя пояснял мужик. — И чеканился он во времена Елизаветы Петровны. А знаете, кем она была?
— Царевной, — с готовностью выпалил один из пацанов.
— Не царевной, а царицей, — усмехнулся мужик. — А еще дочерью Петра. А вот эти большие медные лепешки — знаменитые екатерининские пятаки.
— А «сибирские», с бобрами, у вас есть? — неожиданно для всех и чересчур громко поинтересовался Вася.
Все враз обернулись в его сторону.
— Простите, не расслышал… — медленно произнес хозяин екатерининских пятаков.
— Ну, с бритыми бобрами! — самодовольно повторил конопатый.
— Вы, по-видимому, имеете ввиду стриженых собольков? — поинтересовался кто-то со стороны.
По тому, как веснушчатое лицо верзилы залилось краской, даже пацанам стало ясно, что Вася облажался. А потом грянул смех. Да такой, что зазвенели стекла в оконных рамах. Вася тоже заулыбался, и дождавшись, когда окружившие его перестали смеятся, заявил:
— Стриженые соболя или бритые бобры, не все ли равно?! Вы мне ответьте, у вас «сибирские деньги» есть?
Мужчина, к которому Вася обращался, махнул ему рукой:
— Иди здесь вот погляди!
Я протиснулся через частокол подрастающего поколения коллекционеров и тоже стал рассматривать предложенные мужиком на обмен и продажу экспонаты. Сразу бросалось в глаза, что и он специализировался на различных предметах собирательства. На его лотке наряду с нумизматическим материалом красовались наградные кресты царской России, немецкие знаки отличия времен первой и второй мировых войн и еще многое другое. Однако мое внимание привлекла пачка старых фотографий. Черно-белые снимки были накрест перетянуты бечевкой. Что именно так заинтересовало меня в этих немых свидетелях давно минувших дней я, наверное, не смог бы объяснить. На верхнем, и единственном доступном взгляду снимке были запечатлены две девушки в косынках рядом с каким-то допотопным трактором.
— Я мог бы просмотреть эти снимки? — прозвучал мой вопрос.
Мужчина без особого желания стал распутывать бечевку. При этом сразу расставил все точки над «и»:
— Только продаю я их все вместе. Комплект.
Я принял освобожденные от «пут» фотографии из его рук и стал их рассматривать. При этом я чувствовал на себе пытливый взгляд их хозяина.
— Вы ищете что-то определенное? — наконец спросил он.
Боже мой, как я ненавидел этот вопрос! Самый распространенный и надоедливый вопрос на любой тусовке коллекционеров. Вопрос, на который зачастую нечего ответить. Ибо если признаться, что тебе просто интересно взглянуть поближе на ту или иную вещь, то можно сразу рассчитывать на своеобразный разгоняй со стороны хозяина этой самой вещи. Мол, здесь вам не музей! Что здесь рассматривать! Либо покупаете вещь, либо даже нечего ее трогать. Вот и приходится выдумывать очередную отговорку. Правда, зачастую ответ звучит откровенно нелепо. Конечно, только в том случае, если ты действительно не представляешь себе, что тебя по-настоящему интересует. Я быстро перетусовывал фотографии в надежде пересмотреть их раньше, чем мне пришлось бы отвечать на его вопрос. И тут я чуть не вскрикнул. Изображение, которое бросилось мне в глаза на очередной карточке, настолько меня поразило, что я на какое-то мгновение просто потерял связь с окружающим меня миром. Я буквально впился глазами в картинку… Там, на фоне хвойного леса, было запечатлено ветхое строение, точь-в-точь похожее на то, что приснилось мне в автобусе. Тот самый сарай! Я не верил своим глазам. Мало того, у входа в него фотокамера захватила группу мужчин. Военных. Среди которых эффектно и сразу выделялся мужчина в черной кожанке. Схватив лежащее тут же на столе увеличительное стекло, я с замиранием сердца расположил его над изображением. Когда я наконец рассмотрел лицо человека, а также предмет, который он держал в руках, мне вдруг стало дурно. Такого просто не могло быть! Прямо какое-то наваждение!
— Сколько вы хотите за эту карточку? — не глядя на продавца, резко спросил я.
— Я же вам уже сказал, молодой человек, что они продаются только вместе. Тридцать рублей — и фотографии ваши, — пытаясь понять, что это вдруг со мной произошло, ответил он.
— Я заплачу вам десять рублей за эту единственную фотографию, — недолго думая предложил я. — Согласны?
Мужчина молча забрал у меня карточку и теперь тоже внимательно изучал ее. Цена, которую я ему предложил за одну-единственную фотку, была высокой. Даже очень. И, видимо, именно это обстоятельство наводило его на мысль, уж не продешевил ли он. Все-таки забавная это вещь — человеческая психика!
— Идет! — резко согласился он, так и не сообразив, с чего это я вдруг так высоко оценил один из объектов, выставленных им на продажу.
На этом посещение тусовки барнаульских коллекционеров для меня закончилось. Я вихрем летел по городу, лишь изредка поглядывая на план Барнаула. У Демидовского столпа я был уже в два часа дня. Первые несколько минут я метался по небольшой площади словно тигр в клетке. Пока наконец не вспомнил, что встреча с лейтенантом Синицыным у меня назначена на три. От обиды хотелось просто выть. И все же я нашел в себе силы успокоиться и посмотреть на события последнего часа уже более осмысленно. Бесспорно, это была великая удача, что среди такого огромного количества интересных вещей именно эта более чем скромная черно-белая фотография привлекла мое внимание. Да что там внимание! Что она находилась там, не где-нибудь, а как раз в той стопке фотодокументов, которые я ни с того ни с сего стал вдруг рассматривать. Вот уж точно, указание свыше! «А может быть, я какой-нибудь там ясновидящий?! — ужалила меня в затылок дерзкая мысль. — Что-то вроде Чумака?!» Я расхаживал вокруг постамента. И даже не решался задуматься над той, почти мистической, связью между страшным сном в автобусе и находкой последнего часа. Почему-то даже одно только представление остаться один на один с моими, возможно, не ко времени поспешными, выводами меня здорово пугало. И тогда я решил пока отвлечься. А возможность поразмышлять на эту тему предоставить позже своему старшему товарищу.
Глава 3
Лейтенант Синицын появился без минуты три. Его пунктуальности можно было позавидовать. Он двигался быстрым четким шагом, словно на параде. За спиной болтался наш баул, а под правой рукой у него была зажата светло-зеленая картонная папка, в которой обычно хранят деловые бумаги. У него было озабоченное выражение лица. Завидев меня, Алексей прибавил шагу. Поравнявшись со мной, Синицын без особого интереса осмотрелся.
— Знаешь, как раньше называли это место? — задал он неожиданный вопрос.
Я отрицательно покачал головой.
— «Уголок Петербурга», — ответил он. — А в честь кого эту площадь и эту четырнадцатиметровую штуковину назвали, знаешь?
— Могу себе представить, что в честь Демидова, — отозвался я.
— Правильно, Вячеслав, — шмыгнул носом лейтенант. — В честь Акинфия Демидова. Великий человек был этот Демидов. И одновременно хитрюга, каких еще поискать. Одним словом, сучок.
— Что так?
— А разве тебе не известно, нумизмат, что он втайне от царицы-матушки из местного серебра деньги чеканил? Верно, на этом свой первый капитал и сделал. Так что сучок он был, сучок!
Я лишь по привычке пожал плечами.
— Ну как, пообщался-то хоть со своими братьями по духу? — улыбнулся Алексей.
И здесь я, едва сдерживая вновь нахлынувшее на меня волнение, извлек из кармана заветную фотографию.
— Ничего не понимаю, — развел руками Синицын, вовремя подхватив падающую папку, — ты на фотокружок ходил или на встречу к своим коллекционерам?
— Алексей! — не обращая внимания на его кривляния, с дрожью в голосе заговорил я, — на этой фотографии запечатлено то самое место, которое я увидел во сне! После которого мне стало так дурно! Но это еще полбеды! Вот этот человек в кожанке — знаете кто?
Синицын, внимательно наблюдая за мной, поднес карточку поближе к глазам и только потом взглянул на нее.
— Мелкое изображение, — произнес он. И, посмотрев на меня поверх фотографии, пошутил: — Что, не мог покрупнее изображения найти?
Я возмущенно ткнул пальцем в картинку и выпалил:
— Это же Митрохин Григорий! А в руке у него — наш бюст! Получается, что это его я видел во сне! И это он их всех… поубивал!
Проходившая мимо парочка пугливо покосилась в нашу сторону. Синицын молчал. Глаза его буквально впились в фото, а лицо помрачнело.
— Я тоже кое-что нарыл, — процедил он сквозь зубы. — А сейчас едем на вокзал. Мы сегодня же покидаем Барнаул!
— Почему? — не понял я.
— Потому что у меня очень нехорошее предчувствие, Вячеслав. И оно напрямую связано с этим чертовым бюстом. Его нужно поскорее сдать на обследование. Ситуация может в любой момент выйти из-под контроля. И тогда греха не оберешься…
