Владимир Губарев - Зарево над Припятью
Осуществляются необходимые меры по повышению безопасности как действующих, так и строящихся атомных электростанций. Более высокие требования предъявляются к технологическому оборудоззнию, повышается дисциплина, идет переподготовка обслуживающего персонала. Более строгим стал контроль за работой АЭС.
Создано Министерство атомной энергетики СССР, образован межведомственный научно-технический Совет по вопросам атомной энергетики при Государственном комитете СССР по науке и технике.
По своим масштабам авария в Чернобыле не идет ни в какое сравнение с ядерным взрывом, любой ядерный взрыв принесет более страшные последствия. Но авария еще раз показала всему человечеству, насколько опасна энергия атома, которая выходит из-под контроля. Ее тяжелые последствия напомнили об огромной ответственности всех государств за предотвращение ядерной угрозы. По инициативе СССР были приняты важнейшие международные документы. Конвенция об оперативном оповещении и оказании помощи в случае атомной аварии в ноябре ратифицирована Президиумом Верховного Совета СССР. Однако это первые шаги. Конечная цель – полная ликвидация ядерного оружия на Земле.
Колокола Чернобыля звучат как предупреждение о нависшей над планетой угрозе. Советский народ не пожалеет сил, чтобы отвести ее от человечества.
Родина высоко оценила подвиг всех, кто принимает участие в ликвидации аварии. Наиболее отличившиеся отмечены высокими правительственными наградами.
И, отдавая должное героизму и мужеству специалистов и воинов, ученых и рабочих, мы повторяем вновь и вновь: подвиг при ликвидации последствий аварии ва Чернобыльской АЭС – это подвиг всего советского народа.
УРОКИ ЧЕРНОБЫЛЯ
На Чернобыльской АЭС вокруг 4-го энергоблока выросли стены саркофага. Проще говоря, могильника, в недрах которого похоронен аварийный реактор. Непривычное и необычное это сооружение. Первое в истории цивилизации. Хотим мы этого или не хотим, но саркофаг и нашим потомкам будет рассказывать о нынешних событиях. Символом чего станет эта громада из бетона и стали?
Вот уже много месяцев моя жизнь и работа связаны с Чернобылем. Память бережно хранит впечатления первых дней после аварии. Потом пришло время анализа и размышлений, и тысячи писем читателей «Правды» заставляли по-иному видеть происходящее: вместе с эвакуированными переживать горечь потери тепла домашнего очага, рядом с солдатами вести эту не понятую до конца работу, именуемую чуждым словом "дезактивация", наблюдать, как идут к энергоблокам раненой станции дежурные смены, радоваться каждому новому дому, построенному для лишившихся родного крова семей…
И нелегко ответить на вопрос, который обязательно задают на встречах разные люди: "Что вам более всего запомнилось в Чернобыле?", потому что помнится все…
Теперь, спустя время, ответ однозначен: при аварии на Чернобыльской АЭС ярко и всесторонне проявились величие души народа, его героизм и мужество, сострадание и ощущение общей беды.
Чернобыль – это открытая рана не только на берегу Припяти, но в душе каждого человека. Где бы он ни жил, где бы ни работал – на Крайнем Севере или жарком юге, в Бресте или во Владивостоке.
Лишь немногие паниковали, растерялись, струсили.
Чернобыль будто рентгеном высветил их, и общественное порицание не заставило себя ждать. Трудное испытание выпало на долю народа – он с честью выдержал его.
"Мир широк, и мы живем среди добрых, отзывчивых людей, в стране, где участие к человеку является непреложным и всеобъемлющим нравственным законом, – пишет по поручению коллектива секретарь партийной организации фабрики Северного горно-обогатительного комбината имени Комсомола Украины П. Краснюк. – Нет, не панику, как хотелось кое-кому за рубежом, посеяла у наших людей авария на Чернобыльской АЭС.
Даже большое, очевидное, жалящее зло и жестокость, встретившиеся человеку на его пути, бессильны подорвать и обесценить огромную силу добра, заложенную в нашем обществе и в душе нашего народа. В это надо верить, с этим убеждением надо жить".
"Мы с вами, чернобыльцы!" – эти слова стали для большинства советских людей не только лозунгом, но л делом. А проявляется это по-разному: в тысячах заявлений с просьбой направить на работу в опасную зону, в денежных переводах на счет № 904, в студенческих строительных отрядах, трудившихся в Киевской и Гомельской областях, в рабочих сменах, отработанных в фонд Чернобыля, наконец, в заботе о детях из пострадавших районов и в словах сочувствия.
Но есть и иное отношение к случившемуся. Авария вызвала негативное отношение вообще к атомным станциям. Сейчас не считаться с таким настроением нельзя.
"Некоторые производства у нас работают не годами, а веками, – пишет из Ворошиловграда Н. Синельникова. – Но и на них случаются аварии. Наверное, они будут повторяться и на атомных станциях. Если не у нас, то в других странах… На улицах от автомашин дышать нечем, а тут еще и атом… Так некоторые из нас думают, и так мы относимся к атомной энергетике".
Легче всего пренебрегать этим мнением, но уроки аварии в Чернобыле требуют иного: кропотливой и вдумчивой разъяснительной работы, обязательного анализа доводов таких людей. Особенно, если речь идет о расположении новых АЭС. К примеру, трудно оправдать и объяснить появление таких станций в курортных зонах, или по соседству с действующими ТЭЦ и ГЭС, или в сельскохозяйственных районах, славящихся своими почвами, отчуждение их под строительство любых промышленных объектов, в том числе и атомных станций, чаще всего экономически неоправданно. Возможно, на нынешнем этапе развития науки и техники имеет смысл вернуться к идее академика Н. Доллежаля, который в конце 60-х годов предложил создавать на "бросовых землях" – в пустынях, малозаселенных районах – мощные энергопромышлениые комплексы, которые включают в себя атомные станции и энергоемкие производства. В общем, специалистам и экономистам есть смысл еще раз проанализировать схему размещения АЭС.
На многое в атомной энергетике мы обязаны сегодня смотреть сквозь призму Чернобыля. И не только в ней…
Майор Леонид Телятников уезжал из Москвы в Киев.
Позади клиника, санаторий. Он был одним из первых, кто вступил в схватку с огнем на четвертом энергоблоке.
Многих из его друзей уже нет среди нас, но имений они предотвратили "цепную реакцию" аварии. Когда огонь грозил перекинуться по крыше машинного зала на три остальных блока АЭС, пожарные встали на его пути.
О подвиге пожарных подробно рассказывалось в газете, им посвящены стихи и песни. Их имена навечно занесены в списки частей и подразделений. Герои всегда остаются снами… Но сейчас, прощаясь с Телятниковым, чудом выжившим (и это чудо называется подвиг врачей 6-й клиники), мы говорили о другом.
– Главное в том, что произошло, – сказал Л. Телятников, – это уроки… Чтобы подобное никогда не повторилось.
Об уроках аварии говорили в парткоме АЭС, о них размышляли рабочие станции, конструкторы, академики Е. Велихов и В. Легасов, врачи и специалисты, с которыми довелось беседовать и на станции, и в штабе, и на контрольно-пропускных пунктах зоны, в партийных и государственных учреждениях. Еще кружили над поврежденным реактором вертолеты, сбрасывая на него свинец и песок, еще продолжалась эвакуация населения, еще не были до конца известны размеры бедствия, а все, с кем встречался, обязательно говорили об уроках Чернобыля. Слишком многое обнажилось в первые дни аварии. Многое из того, о чем не принято было размышлять, что казалось очевидным, но при серьезном испытании рассыпалось в прах, и выяснилось, что существует лишь на бумаге да в победных рапортах…
Помню, как председатель колхоза выбил стекла в доме и распорядился нарезать стеклянные пластинки для анализов крови, потому что их не оказалось у медиков…
Помню, как распределяли дозиметры, но батареек к ним на складе не было…
Помню, как генерал въезжает на площадку четвертого энергоблока на "Волге", бравируя своей смелостью.
Помню сидевшего с удочкой на берегу Припяти солдата, которому никто до нас не объяснил, насколько это опасно…
Помню растерянность и беспомощность некоторых руководителей, которые обязаны были не только знать все о случившемся, но и моментально принимать необходимые меры, а не ждать указаний из Москвы.
Многое хранит память.
И распахнутые ворота крестьянских дворов, готовые принять пострадавших. И бьющуюся от радиации стрелку прибора… И срезанный пласт земли, который долго не сможет кормить человека…
Многое сохранит память.
Пламя на крыше машинного зала рассказывало не только о героизме Н. Ващука и В. Игнатенко, В. Кибенка и В. Правика, Н. Титеяка, В. Тищуры и других пожарных. Оно высветило просчеты и преступную халатность тех, кто проектировал и строил ее.
"Ноги утопали, легкие разрывались от едкого дыма, крыша провалилась…" – вспоминает один из пожарных.
