Итоги Итоги - Итоги № 41 (2013)
Офис с иголочки на Цветном, на одной из табличек жизнеутверждающая надпись: «Мир без нацизма». Для несведущих: это международный правозащитный фонд. В кабинете начальника — первого вице-президента — Александр Починок, неоднократно бывший министром и дважды — сенатором. В общем, разговор вышел не короткий…
— Александр Петрович, королевство не маловато?
— Маловато. Но еще я преподаю в Высшей школе экономики и почти год веду любимую передачу «Фискал» на «Эхе Москвы». Видимо, придется книжку на эту тему писать — слушатели требуют.
— Продолжаете дружить с Михаилом Прохоровым?
— У меня с ним хорошие отношения. Я работаю в партии «Гражданская платформа» — в политическом комитете и в федеральном гражданском комитете. Как раз недавно досчитывал передвижение расходов бюджета при условии, если мы больше средств оставим городам, — хороший результат получается. Мы готовим довольно серьезные преобразования в трудовой и жилищной сферах, в медицине, культуре. Думаю, их можно будет использовать там, где наши люди будут приходить на посты губернаторов и мэров, а также тогда, когда мы придем в Думу.
— Никогда самому не хотелось стать олигархом? О чем, скажем, мечталось в детстве круглому отличнику Саше Починку?
— Олигархом? Да нет. А отличнику Саше Починку в детстве мечталось стать физиком. Был хороший преподаватель, я решал задачки в журнале «Квант», учился в его заочной школе, участвовал в олимпиадах. Но потом как-то наткнулся на папины блокнотики с цифрами. Папа по специальности инженер, участвовал в строительстве до полутора тысяч объектов и все время просил плановый отдел выписывать ему цифирьки: все денежки — приход, расход, выработка, производительность труда. Он любил все анализировать. Я понял, что это интересно, и решил поступать в Челябинский политехнический институт на специальность «экономика строительства». Мне хотелось совместить то, что делали мама и папа. Мама у меня была экономистом, кандидатом коммерческих наук.
— Коммерческих? Это в советские-то годы?
— Мои родители очень долго жили в Китае и образование получили там.
— Как они оказались в Поднебесной?
— Предки по отцу приехали с Украины осваивать Приморье — спасибо Столыпину за соответствующие программы. Дедушка с семьей прибыл в район нынешнего Дальнереченска. Тогда города не было — были тайга и река Иман, впадающая в Уссури. Потом дед пошел в армию — служил в артиллерии во Владивостоке, воевал в партизанском отряде Лазо. Вернулся домой, построил кожевенный заводик. Во времена нэпа поднялся — раскулачили. У семьи был большой дом, и тогдашний комитет большевистской партии арендовал там один этаж. Вскоре ему говорят: «Партийным органам нельзя находиться в доме у кулаков, так что, наверное, мы расстанемся». Дедушка спрашивает: «Что, уезжаете?» Они ему: «Нет, это ты уезжаешь». Он понял, что его окончательно «докулачат», сел на лодку с женой и детьми и переправился в Маньчжурию. Пришли в Харбин — жить негде. Бабушка в лотерею выиграла участок земли, дед пошел заготавливать лес — зимой, при сумасшедших морозах, когда волосы примерзали к деревьям, пока спал. Набрал каких-то денег, построил домик. Опять занялся кожевенным производством, еще и поставлял в самый большой ресторан Харбина молоко и сливки. Семья поднялась на ноги. Когда наша армия пришла в Харбин, дедушка организовывал для наших солдат поставки масла. Но самой главной своей задачей он считал дать детям высшее образование, и ему это удалось.
Образование же в Северо-Маньчжурском университете давали блестящее. У меня сохранились копии дипломного проекта отца — это 300 страниц на машинке и 24 листа учетверенного формата в цветной туши. Полный проект тепловой электростанции! Когда отец находился в лагере, у него было немного свободного времени, и он даже предложил Китайской академии наук изменить китайскую письменность — провести реформу по образцу японской: выделить иероглифические ядра и добавить азбуку. Ведь у китайцев язык в разных регионах разный, и они плохо понимают друг друга, плюс очень много иероглифов. Но академия на это не пошла.
До сих пор спорят, кто учился лучше всех в Северо-Маньчжурском университете за всю его историю — папа или мамин брат.
— Это тот самый американский дядя, на которого многозначительно кивают в СМИ?
— Дяди в Штатах у меня нет. В США у меня жили две тети. Сейчас, к сожалению, они уже умерли.
Мамины братья и сестры разъехались по всему миру, потому что в СССР тогда пускали с трудом. Первый раз в конце тридцатых выпустили сотрудников КВЖД, и никто не знал, что с ними будет. Поехало много наших родственников. Скажем, мамин двоюродный брат — его тут же отправили в лагерь. Но в годы войны ему удалось попасть на фронт, он очень быстро дошел до подполковника. Потом стал проректором Львовского политеха. А у тех, кто не работал на КВЖД, шансов пробраться в СССР не было. Но тут в Маньчжурию пришли японцы, и все, кто мог, стали уезжать. Одна моя тетя вышла замуж за американского моряка-подводника и уехала в США, несколько родственников — в Австралию, другие — в Южную Америку, оттуда в США.
Мама и папин отец продолжали жить в Харбине. В середине пятидесятых разрешили ехать на целину, и они туда отправились. Приехали в какой-то совхоз, председатель спрашивает: «Вы кто по специальности?» Говорят: «Инженер-экономист, инженер…» Он: «Зачем мне все это?» Поехали дальше, в Челябинск. А тут и отца выпустили, они с мамой познакомились и вскоре поженились.
— Отец по какой статье сидел?
— Он у меня был японский шпион. Посадили за перевод статьи о том, что в случае бомбардировок окна в СССР заклеивают крест-накрест бумажными лентами. Написали, что были выданы огромные секреты, отправили в лагерь, но забыли вынести приговор. Так что у него на руках осталась фантастическая справка: «Считать несудимым». Вышел на свободу через десять лет, в 1956-м, приехал в Челябинск, устроился в трест «Южуралэлектромонтаж», в котором и проработал всю жизнь.
— Челябинскую школу с удовольствием вспоминаете?
— Конечно, мне было интересно там учиться. Являлся председателем совета дружины, секретарем комсомольской организации школы. Чего мы только не вытворяли! И хорошего, и плохого, всего.
— Правда, что у вас с первого класса был репетитор по английскому?
— Да, конечно. Родители считали, что язык нужен… Где-то в четыре года я начал читать энциклопедический словарь, лет в шесть проглотил Гоголя, потом был Жюль Верн, потом Фенимор Купер. К девяти добил многотомную «Историю России» Соловьева. Проглатывал все, что было дома, в библиотеках. Старался читать быстро, нормативная скорость — где-то по сто страниц в час. Глотал, глотал, глотал и до сих пор продолжаю заглатывать. Правда, все зависит от настроения. Скажем, Пушкина со скоростью сто страниц в час не почитаешь, не говоря уже об очень сложных поэтах.
— Как же вы с таким бэкграундом умудрились завалить историю на вступительных в аспирантуру?
— Не завалить, а получить тройку. Дело было так. Я неплохо сдал специальность — всем вроде понравилось, потом — история КПСС. Традиционно подсказываю всем вокруг, люди хорошие оценки получают. У самого билет: «Возрастающая роль партии на современном этапе», а это октябрь 1982 года. Я и говорю: «Не очень-то она возрастает». Поставили тройку. Спасибо прекрасным старым профессорам, работавшим тогда в Институте экономики: три человека сказали, что готовы меня взять в аспирантуру. В их числе — мой будущий научный руководитель Виктор Петрович Красовский, который и пробил для меня место.
Приехал в Москву. Папа, кстати, строил олимпийские объекты в столице.
Вспоминаю Институт экономики с большим удовольствием. Кстати, совсем недавно там побывал. Моему собрату по альма-матер и хорошему другу Мише Задорнову (президент-председатель ВТБ24. — «Итоги») исполнилось пятьдесят лет. Мы отмечали его день рождения, и все старались что-то записать на видеопленку — его жена придумала сделать небольшой фильм. Но я не умею ни петь, ни плясать, ни играть на музыкальных инструментах, поэтому просто вспомнил одну историю. Когда Миша поступил к нам, мы переехали в новое здание у «Профсоюзной». Нашему отделу выделили два угловых комплекта мягкой мебели для заслуженных ученых. Кресла таскали в одиночку, а диван мы вместе с Задорновым. Так я нашел и этот диван, и эти кресла — все сохранилось. Отснял полную реконструкцию переноса мебели на девятый этаж. Отыскал и наш первый компьютер, который полулегально привезли из США — он в фильме тоже фигурирует.
