Лев Троцкий - Между империализмом и революцией
В конце декабря состоялся делегатский съезд Закавказского фронта, созванный под руководством самих же меньшевиков. Большинство оказалось за левыми. Тогда меньшевики совместно с правым флангом съезда совершили переворот и создали без левых, т.-е. большинства, краевой совет кавказских войск. По соглашению с этим советом закавказский комиссариат постановил в январе 1918 г.: «признать желательным посылку в местности, где в настоящее время происходят беспорядки, казачьих частей»… Узурпация, как метод, и корниловские казаки, как вооруженная сила, – таковы действительные пункты отправления закавказской демократии.
Меньшевистский coup d'etat в Закавказье – не исключение. Когда оказалось, что на втором Всероссийском Съезде Советов (октябрь 1917 г.) большевики составляют подавляющее большинство, старый Исполнительный Комитет (из меньшевиков и эсеров), созвавший Съезд, отказался сдать дела Исполнительному Комитету, выбранному Съездом. К счастью, за нами было не только формальное большинство Съезда, но и весь гарнизон столицы. Это спасло нас от разгона и позволило нам дать меньшевикам наглядный урок советской демократии…
Закавказские войска продолжали, однако, оставаться угрозой «порядку» и после дворцового переворота меньшевиков. Чувствуя за собою поддержку революционно настроенных солдат, рабочие и крестьянские массы Закавказья обнаруживали недвусмысленные намерения последовать примеру северян. Чтобы спасти положение, нужно было разоружить и распылить революционные войска.
План разоружения армии был тайно разработан правительством Закавказья совместно с представителями царского генералитета. В заговоре принимали участие белый генерал Пржевальский, будущий сподвижник Врангеля полковник Шатилов, будущий министр внутренних дел Грузии Рамишвили и др. Наряду с мерами по разоружению революционных частей постановлено было казачьи полки, опору Корнилова, Каледина, Краснова, не разоружать. Сотрудничество меньшевистской Жиронды и казацкой Вандеи принимает здесь военный характер.
Разоружение превратилось в подлое ограбление и нередко истребление возвращавшихся на родину солдат специальными контрреволюционными отрядами. На нескольких железнодорожных станциях разыгрались крупные бои, с применением бронепоездов и артиллерии. Тысячи жертв пали в этой бойне, вдохновителями которой явились грузинские меньшевики.
Блаженный Каутский изображает большевистски настроенные закавказские войска, как разнузданные банды, которые грабили, насиловали и убивали. Совершенно так же изображала их в свое время вся контрреволюционная сволочь. Такой подход нужен Каутскому для того, чтобы изобразить инициаторов разоружения, грузинских меньшевиков, как «рыцарей в лучшем смысле слова». В нашем распоряжении имеются, однако, кое-какие другие свидетельства, притом исходящие от самих меньшевиков. Последние сами испугались дела рук своих, когда разоружение приняло кроваво-погромный характер. Видный меньшевик Джугели[27] заявлял 14 января 1918 г.: «Это было не разоружение, а разграбление солдат. У несчастных, измученных, тоскующих по дому людей забиралось все, вплоть до сапог. Здесь же шел торг. Разбойными бандами продавалось вооружение. Творилось что-то возмутительное» («Слово» N 10).
Несколько дней спустя Джугели, сам участник разоружения тифлисского гарнизона (мы еще с этим господином в дальнейшем встретимся), обвинил Рамишвили в привлечении к работе по разоружению одного из наиболее разбойничьих отрядов закавказской контрреволюции. Между двумя деятелями произошел по этому поводу следующий публичный «обмен мнений», который мы вынуждены привести:
"Н. Рамишвили: – Джугели – клеветник.
"Джугели: – А Ной Рамишвили – лжец.
"Н. Рамишвили (повторяя): – Джугели – клеветник.
"Джугели: – Прошу прекратить оскорбительные выражения по моему адресу.
"Н. Рамишвили: – Заявляю, что сказанное Джугели – инсинуация и что Джугели – клеветник.
«Джугели: – А вы – подлец и негодяй, и я с вами поступлю, как следует» («Слово» N 22).
Мы видим, что разоружение вовсе не являлось такой бесспорной рыцарственной работой, как пишет Каутский, раз два единомышленника, наиболее близких и этому делу, столь нерыцарственным образом стремятся свалить с себя ответственность за него.
Но нельзя все же не покачать соболезнующе головою над Каутским: вот что значит избыток усердия при ослаблении задерживающих центров! Заметим тут же, что вся книжка Каутского своим бесцеремонно-апологетическим тоном чрезвычайно напоминает писания некоторых престарелых французских академиков о цивилизаторской миссии княжества Монако[28] или о благодетельной роли Карагеоргиевичей[29]. Престарелые академики, вышедшие в тираж у себя на родине, получали ордена и пенсии со стороны благородного правительства открытой ими Аркадии, Каутский, насколько знаем, зачислен был только в почетные члены грузинской Народной Гвардии. Это свидетельствует, что он бескорыстнее французских академиков. Но зато, сравнявшись с ними в глубине исторических обобщений, он значительно уступает им в изысканности хвалительного стиля.
Брест-Литовский мир вырос из распада старой армии. Она была жестоко надломлена долгим рядом поражений. Самый факт мартовской революции нанес ее внутренней организации глубочайший удар. Ее нужно было перестраивать снизу до верху, изменив под ней социальную базу, дав ей новые цели и новые внутренние отношения. Между тем полное несоответствие слова и дела, революционное пустозвонство при отсутствии воли к переменам, – словом, демократический маскарад Керенского – Церетели окончательно убивали ее. Военный министр правительства Керенского, генерал Верховский, настойчиво твердил о полной неспособности армии продолжать войну и о необходимости заключения мира во что бы то ни стало. Дальнейшие надежды на чудо и колебания, прикрытые патриотической истерикой, только обнажали безнадежность положения. Отсюда вырос Брест-Литовск. Меньшевики требовали от нас продолжения войны с Германией в надежде, что мы так вернее сломим себе голову. Под этим антигерманским знаменем они объединялись со всеми силами реакции. Они пытались использовать против нас последние остатки военной инерции народа. Грузинские лидеры шли при этом в первом ряду.
Заключение Брест-Литовского мира дало внешний повод для объявления независимости Закавказья (22 апреля 1918 г.). Судя по прошлой патриотической риторике, можно бы думать, что целью являлось продолжение войны с Турцией и Германией. Наоборот, формальное отделение Закавказья от России было продиктовано стремлением создать более неуязвимую юридическую обстановку для иностранной интервенции. При ее помощи меньшевики не без основания рассчитывали удержать в Закавказье буржуазно-демократический режим и нанести затем удар советскому северу.
Не только союзные меньшевикам буржуазно-помещичьи партии, но и сами лидеры грузинского меньшевизма открыто говорили и писали о борьбе со всероссийским большевизмом, как о главной причине отделения Закавказья. 26 апреля Церетели говорил в Закавказском сейме: – «Когда возникал большевизм в России, когда там поднималась смертельная рука над жизнью государства, мы всеми силами, какими располагали, боролись с большевизмом… Мы боролись там с убийцами государства и убийцами нации и с тем же самоотвержением здесь будем бороться с убийцами нации» (Шумные аплодисменты). С тем же самоотвержением и – с тем же успехом! Но разве эти слова оставляют хоть тень сомнения насчет того, в чем видели меньшевики задачу «самостоятельного» Закавказья? Не в создании между Черным и Каспийским морями идеальной социал-демократической республики, святой и нейтральной, а в борьбе с убийцами государства (буржуазного!) большевиками, во имя восстановления в старых государственных рамках буржуазно-демократической «нации». Вся речь Церетели, только что цитированная, состоит из повторения тех же патетических общих мест, какие мы от него десятки раз слышали в Петербурге. Председательствование на этом «историческом» заседании Закавказского сейма принадлежало тому самому Чхеидзе, который, в качестве неизменного председателя, не раз зажимал большевикам рот в Петербурге. Только то, что на севере они совершали in folio, они воспроизводили здесь in octavo. С тем же «самоотвержением» и с тем же успехом!
Практически непризнание Брест-Литовского договора сразу поставило Закавказье, как «государство», в безвыходное положение, ибо окончательно развязало руки туркам и их союзникам. Уже через несколько недель Закавказское правительство и сейм умоляли Турцию принять за основу Брест-Литовский договор. Но турки не хотели об этом и слушать. Паши и немецкие генералы стали в Закавказье неограниченными господами положения. Однако главное было все же достигнуто: при помощи иностранных войск революция была временно подавлена, падение буржуазного режима отсрочено.
