KnigaRead.com/

Александр Пушкин - Переписка 1815-1825

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Пушкин, "Переписка 1815-1825" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Пушкин.

Каменка 4 декабря 1820

Где Жуковской, уехал ли он с ее в.[ысочеством]? Обнимаю с братским лобзанием Дельвига и Кюхельбекера. Об них нет ни слуха ни духа — журнала его не видал; писем также.

Мой адрес: В Кишенев — Его пр.[евосходительству] Ивану Никитичу Инзову.

ПЕРЕПИСКА 1821

19. В. Л. Давыдову (?). Первая половина марта 1821 г. Кишинев (?). (Черновое) [36]

Уведомляю тебя о происшедствиях, которые будут иметь следствия, важные не только для нашего края, но и для всей Европы.

Греция восстала и провозгласила свою свободу. Теодор Владимиреско, служивший некогда в войске покойного князя Ипсиланти, в начале февраля ныняшнего года — вышел из Бухареста с малым чис[лом] вооруженных арнаутов и объявил, что греки не в силах более выносить притеснений и грабительств туре[цких] начальников, что они решились освободить роди[ну] от ига незаконного, что [нам]ерены платить только подати, [н]аложенные правительством. Сия прокламация [встр]евожила всю [Молд]авию. К.[нязь] Суццо и [русской] консул н[апрас]но[?] хотели удержать р[аспростра]нения[?] бунт[а] — пандуры и арнауты от[овсю]ду бежали к смелому Владимиреско — и в несколько дней он уже начальствовал 7000 войска.

21 февр[аля] генерал князь Александр Ипсиланти — с двумя из своих братьев и с кня.[зем] Георг.[ием] Кан[такузеном] прибыл в Яссы из Кишенева, где оставил он мать, сестер и двух братий. Он был встречен 3 стами арнаутов, кн.[язем] Су.[ццо] и р.[усским] к[онсулом] и тотчас принял начальство города. Там издал он прокламации, которые быстро разлилися повсюду — в них сказано — что Феникс Греции воспрянет из своего пепла, что час гибели для Турции настал и проч., и что Великая Держава одобряет подвиг великодушный! Греки стали стекаться толпами под его трое знамен, из которых одно трехцветно, на другом развевается крест, обвитый лаврами, с текстом сим знаменем победиши, на третьем изображен возрождающийся Феникс. — Я видел письмо одного инсургента — с жаром описывает он обряд освящения знамен и меча князя Ипсиланти — восторг духовенства и народа — и прекрасные минуты Надежды и Свободы…

В Яссах всё спокойно. Семеро турков были приведены к Ипсиланти — и тотчас казнены — странная новость со стороны европейского генерала. [В Г]алацах турки в числе 100 человек были перер[езаны]; [двен]адцать греков также убиты. [И]звестие о возмущ[ении] [пора]зило Константинополь. Ожидают уж[асов,] [?] [но] [?] еще их нет. Трое бежавши[х] греков [на]ходятся со вчерашнего дня в здешнем карантине. Они уничтожили многие ложные слухи — старец Али принял христианскую веру и окрещен именем Константина — двухтысячный отряд его, который шел на соединение с сулиотами — уничтожен турецким войском.

Восторг умов дошел до высочайшей степени, все мысли устремлены к одному предмету — к независимости древнего Отечества. В Одессах я уже не застал любопытного зрелища: в лавках, на улицах, в трактирах везде собирались толпы греков, все продавали за ничто свое имущество, покупали сабли, ружьи, пистолеты, все говорили об Леониде, об Фемистокле, все шли в войско счастливца Ипсиланти. Жизнь, имения греков в его распоряжении. С начала имел он два миллиона. Один Паули дал 600 т[ысяч] пиаст[ров] с тем, чтоб ему их возвратить по восстановлении Греции. 10,000 греков записались в войско.

Ипсиланти идет на соединение с Владимиреско. Он называется Главнокомандующим северных греч.[еских] войск — и уполномоченным Тайного Правительства. Должно знать, что уже тридцать лет составилось и распространилось тайное общ[ество], коего целию было освобож[дение] Греции, ч[лены общест]ва [?] разделены на три [степе]ни… Низ[шую] [?] [ст]епень составляла военная [кас]та [?] — втору[ю граж]дане, чле[ны втор]ой [?] степени имели право каждый пр[ииск]ать себе товарищей — но не воино[в], которых избирала только 3 высшая степень. Ты видишь простой ход и главную мысль сего общества, которого основатели еще неизвестны… Отдельная вера, отдельный язык, независимость книгопечатания, с одной стороны просвещение, с другой глубокое невежество — всё покровительствовало вольнолюбивым патриотам — все купцы, всё духовенство до последнего монаха считалось в обществе — которое ныне торжествует и коего чис[ло] дост[игает] [?]

Вот тебе подробный отчет последних происшедствий нашего края.

Странная картина! Два великие народа, давно падших в презрительное ничтожество, в одно вре[мя] восстают из праха — и, возобновленные, являются на политическом поприще мира. Первый шаг Ал[ександра] Ипсиланти прекрасен и блистателен. Он счастливо начал — отныне и мертвый или победи[тель] п[рин]адлежит истории — 28 лет, оторванная рука, цель великодушная! — завидная [у]часть. [Кин]жал изменника опаснее дл[я него] сабли [турк]ов; Константин-Паш[а] не совестней будет Клодовика [или Владимира [?], влияние молодого мстителя Греции [долж]но его встревожить. Признаюсь я [бы] [сове]товал [?] к.[нязю] Ипсиланти предупредить престарелого злодея: нравы той страны, где он теперь действует, оправдают политическое убийство.

Важный вопрос: что станет делать Россия; займем ли мы Молдавию и Валахию под видом миролюбивых посредников; перейдем ли мы за Дунай союзниками греков и врагами их врагов? Во всяком случае буду уведомлять

20. А. А. Дельвигу. 23 марта 1821 г. Кишинев.

Друг Дельвиг, мой парнасской брат,
Твоей я прозой был утешен;
Но признаюсь, барон, я грешен:
Стихам я больше был бы рад….
Ты знаешь, я в минувши годы,
У берегов Кастальских вод,
Любил марать поэмы, оды.
Ревнивый зрел меня народ
На кукольном театре моды;
Поклонник правды и свободы,
Бывало, что ни напишу,
Всё для иных не Русью пахнет;
О чем цензуру ни прошу,
Ото всего Тимковский ахнет.
Теперь я право чуть дышу,
От воздержанья Муза чахнет,
И редко, редко с ней грешу;
К Молве болтливой я хладею
И из учтивости одной
Доныне волочусь за нею,
Как муж ленивый за женой.
Наскуча Муз бесплодной службой,
Другой богиней, тихой Дружбой
Я славы заменил кумир.
Но всё люблю, мои поэты,
Фантазии волшебный мир,
И чуждым пламенем согретый,
Внимаю звуки ваших лир.
Так точно, позабыв сегодня
Проказы, игры прежних дней,
Глядит с лежанки ваша сводня
На шашни молодых [--]…

Жалею, Дельвиг, что до меня дошло только одно из твоих писем, именно то, которое мне доставлено любезным Гнедичем, вместе с девственной Людмилою. — Ты не довольно говоришь о себе и об друзьях наших — о путешествиях Кюх….[ельбекера] слышал я уж в Киеве. Желаю ему в Париже дух целомудрия, в канцелярии Нарышкина дух смиренномудрия и терпения, об духе любви я не беспокоюсь, в этом нуждаться не будет, о празднословии молчу — дальный друг не может быть излишне болтлив. В твоем отсутствии сердце напоминало о тебе, об твоей Музе — журналы. Ты всё тот же — талант прекрасный и ленивый. Долго ли тебе шалить, долго ли тебе разменивать свой гений на серебренные четвертаки. Напиши поэму славную, только не четыре части дня и не четыре времени [года], напиши своего Монаха. Поэзия мрачная, богатырская, сильная, байроническая — твой истинный удел — умертви в себе ветхого человека — не убивай вдохновенного поэта. Что до меня, моя радость, скажу тебе, что кончил я новую поэму — Кавказский Пленник, которую надеюсь скоро вам прислать. Ты ею не совсем будешь доволен и будешь прав; еще скажу тебе, что у меня в голове бродят еще поэмы, но что теперь ничего не пишу. Я перевариваю воспоминания и надеюсь набрать вскоре новые; чем нам и жить, душа моя, под старость нашей молодости — как не воспоминаниями?

Недавно приехал в Кишенев и скоро оставляю благословенную Бессарабию — есть страны благословеннее. Праздный мир не самое лучшее состояние жизни. Даже и Скарментадо кажется не прав — самого лучшего состояния нет на свете, но разнообразие спасительно для души.

Друг мой, есть у меня до тебя просьба — узнай, напиши мне, что делается с братом — ты его любишь, потому что меня любишь, он человек умный во всем смысле слова — и в нем прекрасная душа. Боюсь за его молодость, боюсь воспитания, которое дано будет ему обстоятельствами его жизни и им самим — другого воспитания нет для существа, одаренного душою. Люби его, я знаю, что будут стараться изгладить меня из его сердца, — в этом найдут выгоду. — Но я чувствую, что мы будем друзьями я братьями не только по африканской нашей крови.

Прощай. А. Пушкин.

1821 г. марта 23 Кишенев.

21. H. И. Гнедичу. 24 марта 1821 г. Кишинев.

В стране, где Юлией венчанный
И хитрым Августом изгнанный[37]
Овидий мрачны дни влачил;
Где элегическую лиру
Глухому своему кумиру
Он малодушно посвятил;
Далече северной столицы
Забыл я вечный ваш туман,
И вольный глас моей цевницы
Тревожит сонных молдаван.
Всё тот же я — как был и прежде;
С поклоном не хожу к невежде,
С Орловым спорю, мало пью,
Октавию — в слепой надежде —
Молебнов лести не пою.
И Дружбе легкие посланья
Пишу без строгого старанья.
Ты, коему судьба дала
И смелый ум и дух высокой
И важным песням обрекла,
Отраде жизни одинокой;
О ты, который воскресил
Ахилла призрак величавый,
Гомера Музу нам явил
И смелую певицу славы
От звонких уз освободил —
Твой глас достиг уединенья,
Где я сокрылся от гоненья
Ханжи и гордого глупца,
И вновь он оживил певца,
Как сладкий голос вдохновенья.
Избранник Феба! твой привет,
Твои хвалы мне драгоценны;
Для Муз и дружбы жив поэт.
Его враги ему презренны —
Он Музу битвой площадной
Не унижает пред народом;
И поучительной лозой
Зоила хлещет — мимоходом.

Вдохновительное письмо ваше, почтенный Николай Иванович — нашло меня в пустынях Молдавии; оно обрадовало и тронуло меня до глубины сердца. Благодарю за воспоминание, за дружбы, за хвалу, за упреки, за формат этого письма — всё показ[ыв]ает участие, которое принимает живая душа ваша во всем, что касается до меня. Платье сшитое, по заказу вашему, на Руслана и Людмилу прекрасно; и вот уже четыре дни как печатные стихи, виньета и переплет детски утешают меня. Чувствительно благодарю почтенного АО: эти черты сладкое для меня доказательство его любезной благосклонности. — Не скоро увижу я вас; здешние обстоятельства пахнут долгой, долгою разлукой! молю Феба и казанскую богоматерь, чтоб возвратился я к вам с молодостью, воспоминаньями и еще новой [38] поэмой; — та, которую недавно кончил, окрещена Кавказским пленником. Вы ожидали многого, как видно из письма вашего — найдете малое, очень малое. С вершин заоблачных бесснежного Бешту видел я только в отдаленьи ледяные главы Казбека и Эльбруса. Сцена моей поэмы должна бы находиться на берегах шумного Терека, на границах Грузии, в глухих ущелиях Кавказа — я поставил моего героя в однообразных равнинах, где сам прожил [я] два месяца — где возвышаются в дальном расстоянии друг от друга 4 горы, отрасль последняя Кавказа; — во всей поэме не более 700 стихов — в скором времени пришлю вам ее — дабы сотворили вы с нею, что только будет угодно.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*