Евгений Норин - День, когда Украина дрогнула: Иловайская мясорубка
С потерями украинской стороны пленными ясности больше. Здесь мы располагаем оценкой руководителя украинского Центра освобождения пленных Владимира Рубана.
По его словам, к моменту окончания основных боев в котле (но до окончательной зачистки) в плену у ополченцев находилось около семисот пленных, из которых 80 % были захвачены под Иловайском. Небольшая группа иловайских пленников была освобождена чуть ранее в качестве жеста доброй воли. Таким образом, можно оценить число украинских солдат, попавших в плен под Иловайском, приблизительно в 550–600 человек. Для украинской войны с ее относительно небольшими масштабами это тяжелейшие потери.
Очень серьезно пострадали отдельные части украинского контингента. Так, в сети был опубликован детальный, повзводно, разбор потерь батальона «Донбасс». По штату батальон насчитывал 497 человек. Из них 103 человека погибли или пропали без вести, 97 попало в плен и 105 было ранено. Заявления ополченцев об истреблении украинских добровольческих батальонов можно слышать часто и, как правило, оказывается, что та или иная часть потрепана, но остается боеспособной. Однако в данном случае уровень потерь достигает 60 % штатной численности, не говоря о реальной. Таким образом, в данном случае действительно можно говорить о разгроме батальона.
Уничтоженная БМП
Наказание невиновных, награждение непричастных
Украинское общество было шокировано происшедшим. Четыре трупа возле танка дополняли утренний пейзаж слишком выразительно, чтобы воспринять поражение у Иловайска как обычные превратности войны. Рассказы вышедших из котла внушали ужас, а видеоролики с несчастными униженными пленными, покорно прыгающими под жизнерадостное закадровое «Кто не скачет, тот москаль!» или марширующими по Донецку под конвоем, вызывали не только сочувствие к захваченным в плен, но и желание понять, кто виновен в случившемся.
Ответ на сакраментальный вопрос «Кто виноват?» в версии украинской военной прокуратуры оказался откровенно издевательским. В поражении были обвинены солдаты территориального батальона «Прикарпатье».
Как гласит заключение военной прокуратуры, «После первого обстрела, к которому бойцы батальона не были готовы, „просто снялись и пошли“. Ординарец командующего сектора догнал их и дал письменный приказ остановиться или начать выполнять хотя бы комендантскую функцию на этом рубеже. Однако бойцы пошли дальше. Также останавливали их и отдавали приказ в Днепропетровске, однако бойцы батальона его тоже не выполнили. Садимся в вертолет — командующий Сухопутными войсками, я, мой первый заместитель — летим в Кировоград, Знаменку. Посадили в поле вертолет, идем к ним. Они перекрыли дорогу — мне стыдно это говорить, квантунская армия: кто-то пьян, босые, вооруженные до зубов, с боевым комплектом гранат на поясе, направили РПГ на вертолет. Военнослужащие поехали домой колонной из школьных автобусов с выбитыми оконными стеклами, 17 „Уралов“ и семи „отжатых“ автомобилей без номерных знаков или со знаками Донецкой области».
Кроме того, постфактум выяснился специфический порок командира батальона. Отважный комбат оказался, по версии прокуратуры, алкоголиком, стяжавшим славу не нации, а Бахусу и несущим смерть не ворогам, но бутылкам вина.
Неизвестно, насколько эти уверения прокуроров соответствуют действительности, однако можно точно сказать, что репутация и карьера комбата такими обвинениями загублена.
С одной стороны, картина достаточно неприглядная, особенно пикантно выглядят «отжатый» у населения транспорт и угрозы командующему гранатометом. С другой, спонтанные проявления паники и падение уровня дисциплины типичны для любой проигравшей битву армии во все времена, и если за состоянием дисциплины в батальоне не следят, это может быть поставлено в укор только командованию батальона и высшим начальникам. Солдаты «Прикарпатья» в изложении прокурора выглядят не лучшим образом. Однако мало найдется армий, в которых дисциплину поддерживают сами бойцы, и приведенный отрывок вызывает вопросы скорее к руководству украинским контингентом, бросившему так скверно вымуштрованный батальон в бой. Знал ли генерал Муженко, что одна из ключевых ролей в спланированном им сражении отведена «квантунской армии», а ее командир, говоря прямо, пьяница? Если не знал, то какова цена командующему, не имеющему представления о состоянии собственных сил? Если знал и все же возложил оборону важнейшего участка фронта на «квантунскую армию», то отставка без права ношения мундира — весьма мягкое и гуманное наказание для такого полководца.
Наконец, возникает вопрос: почему у командования украинских войск не оказалось под рукой никакого резерва и бегство единственного батальона привело к коллапсу всей иловайской группировки? На стороне ополчения мы видим постоянное маневрирование резервами. Как только у Иловайска обозначился прорыв, «Восток», «Оплот» и группа Моторолы буквально соткались из ниоткуда. Стремительная реакция на происходящее и ввод свежих сил в нужный момент на нужном участке стали залогом блестящего успеха «сепараторов». На украинской же стороне сумели только сколотить формально довольно многочисленную группу для прорыва в котел извне, на деле имевшую, как оказалось, ничтожную боевую ценность.
«Гиви» и «Моторола». Стойкость их отрядов обеспечила не только удержание города, но и быстрый успех контрнаступления
Впрочем, руководители силовой операции полагают, что операция была спланирована и проведена ими как должно. «При планировании и проведении операции по освобождению Иловайска Донецкой области не было допущено ни одной серьезной ошибки» — заявил министр обороны Украины Валерий Гелетей. В этой связи дезертирство из рядов украинских войск выглядит весьма естественным: далеко не всем хочется оказаться в безымянной могиле по результатам столь безошибочно проведенной операции. Однако блестящие, аустерлицкого масштаба, успехи Гелетея на поле брани настолько впечатлили украинское правительство, что 12 октября он был вынужден оставить свой пост.
Призрачное войско
На Украине является, по сути, общепринятой точка зрения, согласно которой ход сражения за Иловайск был переломлен российской армейской группировкой, вторгшейся на территорию Украины. Этот тезис серьезен и требует рассмотрения.
Вопрос об участии в Иловайском сражении российских войск остается дискуссионным. Украинская сторона заявляла о вторжении армии РФ в страну буквально с весны, и сами по себе очередные декларации мало что стоят, особенно если вспомнить, что в списке «вторгшихся» соединений присутствовали, например, расформированные воинские части. Задержание нескольких российских десантников неподалеку от границы Украины и России выглядело откровенным курьезом. Однако летом появились сообщения о гибели в зоне конфликта уже не добровольцев, а русских военных.
Российские журналисты собрали сведения примерно о полутора десятках солдат и офицеров, погибших при сомнительных обстоятельствах.
Украинской стороной был составлен список почти из сотни убитых, однако значительная часть «покойников», не зная о своей безвременной кончине, продолжает публиковать сообщения на страницах в соцсетях. Признать этих людей мертвыми затруднительно. Тем не менее, 16 человек из украинского списка, судя по всему, действительно мертвы (в пользу этого свидетельствуют фотографии могил, соболезнующие записи родственников и пр.), и, вероятно, погибли именно в период Иловайского сражения. Правда, «в период» не значит, что они были убиты именно под Иловайском: бои шли повсюду. Тем не менее, можно попытаться использовать это число в качестве точки опоры.
Ополченцы под Иловайском
Такое количество погибших, с одной стороны, безусловно, веский довод в пользу непосредственного участия российских войск в конфликте. Однако это же количество жертв полностью дискредитирует тезис о крупномасштабном российском вторжении и о том, что регулярные российские войска составляли костяк отрядов Новороссии. Если сотни и тысячи украинских солдат гибнут и попадают в плен, нанося российским войскам такие потери, это значит, что Украина располагает не армией, а детским садом для избиения вежливыми иродами. Судя по всему, «работники военторга» действительно в небольшом количестве участвовали в конфликте, но не задержались на полях сражений надолго и вскоре покинули театр боевых действий. На ум приходят аналогии с российскими добровольцами на Балканах в 90-е годы, когда на каком-либо участке фронта могло находиться буквально два-три добровольца, но слух «русы на линии» создавал у мусульман впечатление крупных противостоящих им русских отрядов. Идея в острый момент подкрепить отряды повстанцев небольшими регулярными частями вполне естественна, но по политическим соображениям Кремль, видимо, не задействовал крупных соединений.
