Томас де Ваал - Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной
После 1988 года значимость этого региона многократно возросла. На Западе его поначалу воспринимали сквозь искажающую призму горбачевской "перестройки" как периферийный национальный конфликт, ставящий под угрозу реформы Горбачева. Так оно, конечно, и было. Армяно-азербайджанский конфликт, вспыхнувший в феврале 1988 года, стал первым камнем в лавине этнотерриториальных споров, которая в конечном счете смела Советский Союз с карты мира. Но как и другая головная боль Горбачева, Афганистан, этот конфликт продолжал бушевать и потом, уже после того, как комиссары сняли свои шинели и стали частными предпринимателями.
После 1991 года, когда Советский Союз прекратил свое существование, выражение "Нагорный Карабах" обрело значение символа упрямого сопротивления. Многие западные наблюдатели пытались понять смысл этого конфликта в терминах этнической и религиозной идентичности – как выброса "старинной ненависти", замороженной в недрах советской системы, но быстро оттаявшей и перешедшей в насилие, как только Горбачев создал эту возможность. Это было упрощением. Ведь взаимоотношения между азербайджанцами и армянами оставались нормальными в течение советского периода, да и вражда вспыхнула не на религиозной почве.
Сейчас армяно-азербайджанский конфликт утратил свою остроту и застыл, как и другой конфликт, – кипрский. Но игнорировать его нельзя. Нагорный Карабах остается узлом противоречий, сложившимся в одном из важных центров системы международной безопасности. История возникновения этого узла имеет прямое отношение и к путям обретения независимости Арменией и Азербайджаном, и к новому открытию Кавказа внешним миром.
При всей своей трагичности эта история помогает лучше понять, как рождаются подобные конфликты и почему развалился Советский Союз. Сегодня можно сказать: уже и тогда было понятно, какую опасность влечет за собой выплеск загнанных внутрь проблем в этом уголке Советского Союза. И тем не менее, когда в 1988 году конфликт разразился, это стало неожиданностью почти для всех.
Примечания:
1. Ker Porter. Travels in Georgia, Persia, Armenia, Ancient Babylon, pp. 513-514
Глава 1. Февраль 1988 года
Совет бунтует
Кризис начался в феврале 1988 года. Просторная центральная площадь Степанакерта, небольшого, живописного городка на Южном Кавказе, представляла собой идеальное место для проведения массовых мероприятий. На фоне крутого горного склона, перед неоклассическим зданием областного Совета возвышалась большая статуя Ленина, ныне демонтированная. На противоположной от здания стороне площади – длинная лестница, ведущая вниз по склону горы, в сторону равнинной части Азербайджана.
20 февраля 1988 года Совет народных депутатов Нагорно-Карабахской Автономной Области Азербайджана вынес следующее решение:
"Идя навстречу пожеланиям трудящихся НКАО, просить Верховный Совет Азербайджанской ССР и Верховный Совет Армянской ССР проявить чувство глубокого понимания чаяний армянского населения Нагорного Карабаха и решить вопрос о передаче НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР, одновременно ходатайствовать перед Верховным Советом СССР о положительном решении вопроса передачи НКАО из состава Азербайджанской ССР в состав Армянской ССР" (1).
За казенным языком резолюции скрывался поистине революционный смысл. Начиная с 1921 года Нагорный Карабах был на территории Азербайджанской Советской Республики островком,преимущественно населенным армянами. По сути дела, местные депутаты-армяне хотели перекроить карту Советского Союза так, чтобы Нагорно-Карабахская АО, отделившись от Советского Азербайджана, вошла в состав Советской Армении.
Это было на третий год правления Михаила Горбачева. Советский Союз все еще был жестко организованным государством. И хотя Горбачев провозгласил политику гласности и перестройки, эта политическая линия, все равно контролировалась сверху Коммунистической партией. Решение областного Совета народных депутатов НКАО коренным образом изменило ситуацию. Призывая Москву к пересмотру внутренних границ, карабахские армяне впервые в истории Советского Союза после 1920-х годов делали государственную политику снизу вверх.
13 февраля, то есть за неделю до решения областного совета, группа карабахских армян провела на площади Ленина другое беспрецедентное мероприятие – несанкционированный политический митинг. Собравшись на площади, несколько сот человек потребовали воссоединения Нагорного Карабаха с Арменией. Толпу митингующих окружило двойное или тройное кольцо милиции, но милиционеры были местными армянами. Заранее предупрежденные о предстоящем митинге, они не вмешивались.
Организаторы митинга намеренно подгадали день его проведения так, чтобы он совпал с возвращением делегации творческой интеллигенции армян Карабаха ездившей в Москву с петицией. Возглавляла делегацию местная актриса, армянка Жанна Галстян. Она первой выступила перед митингующими с короткой и яркой речью. "Выйдя сюда, карабахцы убили в себе раба", – с воодушевлением заявила она (2). В ответ толпа стала скандировать по-армянски: "Миацум" – "Единение". Это слово стало символом карабахской политической кампании.
У организаторов митинга были все основания бояться. Трудно припомнить, кто и когда в Советском Союзе осмеливался бы организовать политическую демонстрацию. По крайней мере, два активиста впоследствии признались: они пребывали в полной уверенности, что их арестуют (3). Во избежание возможных арестов, они сочинили лозунги, из которых явствовало, что участники митинга являются лояльными советскими гражданами, действующими в духе гласности. На транспарантах, которые несли митингующие, было: "Ленин, партия, Горбачев!"
В те февральские дни 1988 года многие советские руководители вдруг осознали, что стоят на ногах совсем не так твердо, как им казалось. Две составные части коммунистической партии открыто спорили друг с другом, и московское руководство быстро пришло к выводу, что мятежников нельзя сокрушить привычными силовыми методами.
Применив на практике дух новой горбачевской терпимости, Политбюро объявило лидерам азербайджанской компартии, что они должны действовать исключительно "партийными методами" – убеждением, а не силой, – чтобы погасить конфликт. Горбачев также принял решение, что ни местным карабахским армянам, ни азербайджанским республиканским силам безопасности нельзя доверить восстановление порядка в регионе и направил из соседней Грузии в Карабах батальон мотопехоты 160-го полка внутренних войск МВД СССР. Впоследствии оказалось, что контингенту внутренних войск МВД пришлось пробыть там почти четыре года (4).
В Степанакерте тем временем митинги становились все громче. Через неделю после первого митинга на площади Ленина собиралось уже несколько тысяч человек. Жанна Галстян вспоминает, с какой почти религиозной экзальтацией люди освобождались от страха, укоренившегося в душах советских граждан. По ее словам, "все проходило очень спокойно, люди стояли, как на церковной службе".
Московский политолог, армянин Александр Искандарян, выезжавший в Степанакерт, чтобы стать очевидцем происходящего, говорит, что обнаружил там "стихию" в действии: "Я увидел нечто стихийное, я увидел сгусток энергии, которую можно было направить в любом направлении. На самом деле, поначалу конфликт протекал в очень спокойной формеї Это было просто удивительно. Я никогда не видел ничего подобного в Советском Союзе – да и нигде больше" (5).
Однако в Нагорном Карабахе проживали не только армяне. Примерно четверть населения – около сорока тысяч человек – составляли азербайджанцы, теснейшим образом связанные с Азербайджаном. Внезапный взрыв протеста в населенном преимущественно армянами Степанакерте, сколь бы мирным он ни был по своим внешним проявлениям, не мог не вызвать сопротивления азербайджанской общины.
В Степанакерте достаточно посмотреть вверх, чтобы увидеть городок Шуша, расположенный на горе прямо над карабахской столицей. 90% жителей Шуши были азербайджанцы. Возмущенные, они начали готовить ответные акции протеста.
События развивались стремительно. Восемьдесят семь депутатов-армян, входивших в областной Совет, воспользовались своим правом и объявили о созыве внеочередной сессии в субботу 20 февраля. Два высших партийных руководителя – остававшийся верным Азербайджану местный армянин первый секретарь областного комитета компартии Борис Кеворков и первый секретарь азербайджанской компартии Кямран Багиров – попытались сорвать работу сессии, но их усилия оказались тщетными.
Внеочередная сессия областного совета началась около восьми вечера, на четыре в лишним часа позже намеченного срока, в крайне нервной атмосфере. Уже ночью все 110 депутатов-армян единогласно проголосовали за резолюцию, призывавшую к воссоединению Нагорного Карабаха с Советской Арменией. Азербайджанские депутаты отказались участвовать в голосовании. В отчаянной и едва ли не комичной попытке Кеворков попытался выкрасть официальную печать, которой требовалось скрепить текст принятого решения (6).
