Итоги Итоги - Итоги № 46 (2011)
— Как же тогда собирался музей в Петербурге?
— Буквально всем миром. В музее несколько вещей действительно мемориальных, а остальное... Спасибо жителям Ленинграда, откликнувшимся на призыв сотрудников музея, который открыли к 150-летию со дня рождения писателя в 1971 году. В Доме книги на Невском тогда висел большой плакат, мол, в нашем городе открывается наконец-то музей Достоевского, и, если есть вещи того времени, не пожалейте для музея. И ленинградцы откликнулись — благодаря их пожертвованиям в музее появились подлинные предметы того времени.
— Слышала, что вы всю жизнь водили трамвай...
— Да я из своих 66 лет только восемь водил трамвай! Высшего образования у меня нет, правда. Но это моя принципиальная позиция. Думаю, гены сработали: Федор Михайлович хоть и окончил военное училище, но совсем недолго прослужил по специальности. А его сын Федор Федорович, мой дед, вообще не работал, больше интересовался лошадями и скачками. Я хотел войти в гущу жизни, набраться всяких умений. Зато на сегодняшний день у меня 23 профессии и специальности: вагоновожатый, алмазчик — я корундовым резцом резал хрусталь, монтер, макетчик, шофер. Умею работать с деревом, металлом.
— Раз уж заговорили о генетике, признавайтесь — вы и в карты играете?
— Я картежник по генам, но давлю это в себе. В молодости с друзьями иногда всю ночь в преферанс играли на копеечку. Заводился иногда, до последнего продувался. А потом попал в настоящую атмосферу игры — меня в 1997 году привезли в Баден-Баден, как героя документального фильма Би-би-си, который назывался «Через сто лет по следам Достоевского». Снимали днем, когда нет игры. Нам дали массовку, крупье, все было очень похоже.
— И вы по-настоящему не сыграли? Не поверю!
— Почему не сыграл? Вечером пришел играть. Перед этим подробно прочитал в «Игроке» всю систему игры, которую Федор Михайлович описывает, даже шпаргалку себе сделал. Предложил съемочной группе — ребята, говорю, давайте по системе Достоевского сыграем. Они разделились: режиссер сказал, что никакой системы не бывает, а оператор согласился. Пришли в казино — там, кстати, портреты Достоевского, Тургенева висят. Мне суточные платили очень скромные, но я решил поставить все. Сели за разные столы, я шпаргалку положил рядом. И за 40 минут на свои 36 марок выиграл 185 марок, соседи по моей бумажке тоже выиграли, а режиссер проиграл! Очень злился потом и даже напился. Вечером директор позвал меня на ужин, и я ему рассказал, что играл по шпаргалке. Так он меня упросил отдать ему эту бумажку, а в ответ дал мне бесплатный пожизненный билет в казино, который я потом потерял — в собственной квартире — и до сих пор найти не могу.
— Это вас Федор Михайлович отвел!
— Да, не иначе. Я потом, когда бывал в Баден-Бадене, в казино даже не заходил.
— Вы, наверное, все произведения Достоевского прочитали?
— Все-все, и даже все вокруг, так что можно считать меня достоеведом-любителем. Я серьезно этим занялся в 1981 году: понял, что надо знать все про Федора Михайловича, потому что иногда люди меня воспринимают как самого Достоевского — задают вопросы и ждут ответа, как от писателя.
— Как вы думаете, почему романы вашего предка так популярны?
— Потому что он о людях писал, о душе, о страстях. У меня есть теория: я изучил всю генеалогию рода Достоевских — кстати, в 2006 году отмечалось 500-летие этого рода, — и оказалось, что почти 80 процентов предков писателя были священниками. А священник должен был уметь составлять проповедь — такую, чтобы в сердце вошла и отозвалась. И это умение накапливалось, накапливалось — и выплеснулось в Федоре Михайловиче Достоевском.
— На вас оказали влияние его философия, его взгляды, его отношение к политике, к общественному устройству?
— Конечно, я тоже себя считаю монархистом. Уверен, что только самодержавие соответствует русскому духу, и полагаю, что мы когда-нибудь вернем себе такую монархию.
— Значит, и с Романовыми общаетесь?
— Общаюсь, я даже принял участие в судьбе правнука Александра Второго от морганатического брака — Георгия Юрьевского. Я с ним встретился в доме барона Эдуарда Александровича Фальц-Фейна, моего свойственника — его отец первым браком был женат на родной сестре моей бабушки. Так вот Георгия Юрьевского я у него увидел. Очень симпатичный молодой человек, порода видна. Мы с ним подружились. С официальными Романовыми он познакомился только на перезахоронении якобы царских останков.
— Вы не верите, что это были именно останки членов царской семьи?
— Нет, не верю, не признаю. Потому что я читал у барона Фальц-Фейна оригиналы документов расследования еще по следам расстрела, самых первых следователей — документы из того самого архива следователя Николая Соколова, еще до того, как барон обменял их на архив князя Лихтенштейна, который Красная армия вывезла в 1945 году. Поэтому я абсолютно уверен, что на месте захоронения останков царской семьи очень много поработало КГБ и настоящих костей не найти. И меня в этом не переубедить.
Санкт-Петербург
Наталья Шкуренок
Война миров / Политика и экономика / Exclusive
Сто лет назад родился один из самых засекреченных ученых на планете. Имя его — академик Михаил Янгель. Именно его принято сегодня величать создателем ядерного щита России. Именно его детище спровоцировало Карибский кризис в далеком 1962-м. Это с его именем ассоциируется эра межконтинентальных баллистических ракет. Это его «Сатану» в НАТО боялись как огня.
Близко знавшие академика люди рассказывают, что иногда по вечерам, возвращаясь с работы, он откупоривал бутылку, зажигал множество свечей и до глубокой ночи в полном одиночестве поминал тех, кто погиб во время испытаний его ракеты Р-16… Тогда заживо сгорели 76 человек, а в больницах от полученных ожогов скончались еще 16. Трагический старт случился на Байконуре 24 октября 1960 года, за сутки до его дня рождения — ровно пятьдесят один год назад. О тех великих днях и великих людях вспоминает академик Борис Черток, патриарх отечественной космонавтики, долгое время работавший с Михаилом Янгелем рука об руку:
— Мое знакомство с Янгелем началось с неприятного для меня инцидента. Дело было в 1950 году, когда появился приказ министра об изменении структуры НИИ-88, где я числился заместителем главного инженера. Отдел № 3 преобразовали в ОКБ-1, и Сергея Павловича Королева назначили его главным конструктором. На должность главного инженера пытались протащить меня. Не вышло. В ЦК было сказано, что в нынешней обстановке особенно важна правильная расстановка кадров и человек с фамилией Черток не может быть главным инженером такого стратегически важного предприятия. Мне вообще грозили увольнение и арест, и, чтобы отвести удар, Королев предложил мне спасительное понижение — должность заместителя начальника отдела в своем ОКБ. Моим непосредственным начальником оказался Михаил Кузьмич Янгель. Мы занимались проектированием ракеты Р-5, которая по своим динамическим характеристикам требовала принципиально нового подхода к созданию системы управления. За этой чрезвычайно интересной работой мы провели почти год. Позже в НИИ-88 снова начались кадровые перестановки, и неожиданно для всех директором института назначили Янгеля. Потом говорили по секрету, что это была инициатива ЦК. Назначение явилось непростым испытанием для отношений между ним и Королевым. К сожалению, проверки на мирное сосуществование они не выдержали. Думаю, наша ракетно-космическая отрасль могла бы получить еще большее развитие, если бы эти два руководителя не противоборствовали. Обострение дошло до того, что оба старались не встречаться и не разговаривать друг с другом. Королев использовал меня и своих замов как посредников для связи с новым директором.
При этом мои личные отношения с Янгелем, при всей преданности Королеву, всегда оставались хорошими. Это был глубоко порядочный человек и талантливый инженер. Но, как говорится, двум медведям в берлоге делать нечего. Янгеля раздражали властолюбие и нелегкий характер Королева. Когда противостояние этих двух мощных фигур стало мешать делу, министерство и ЦК пошли на компромисс. В 1953 году Янгеля перевели на должность главного инженера, лишив тем самым возможности командовать Королевым, а меньше чем через год назначили главным конструктором ОКБ в Днепропетровске. Это был новый ракетный завод, который предстояло переделать из автомобильного. Задача не из легких. Но именно здесь Янгель расцвел, получил возможность приступить к реализации своей давней идеи — созданию ракет на высококипящих компонентах. Деятельность в ОКБ-586, позднее переименованном в КБ «Южное», он начал с внедрения ракет, которые на долгие годы стали соперницами королевским ракетам на кислородном топливе.
