Андрей Буровский - Да здравствует «Застой»!
Как и книги Йоханнеса Юрьевича Смуула (Юхан Смуул) (1922–1971), и Леннарта Мери, и Ахто Леви.
Прошу извинения, но очень о многих я не сказал ни слова, и не потому, что они того не заслуживают.
Как в СССР ухитрялись улучшить литературу путем цензуры
Дико звучит, но цензура и сверхтщательная работа с рукописями очень помогала издавать хорошие книги. Во-первых, у каждого, даже самого замечательного автора выходило не все. И как-то так всегда получалось, что выходило-то самое лучшее. Скажем, у Ивана Ефремова есть, по крайней мере, пять неопубликованных произведений.
Все, что вышло у В. Шефнера в 1990 году, заметно слабее его рассказов и повестей, опубликованных в 1960–1970 годах.
То же самое при переводах. Самые сильные произведения и Д. Лондона, и Конан Дойла и Р. Киплинга были давно переведены. Когда стало «можно все» и перевели «все» — бедность этого «всего» на фоне давно известного сделалась очевидна.
Во-вторых, работа над рукописью заставляла «вылизывать» текст по многу раз. А необходимость убрать из него прямую полемику с властями и все «сомнительные» места делала его более емким, кратким и интересным. Эта книга — не литературоведческое исследование, но я берусь показать это на примере текстов и Стругацких, и Вадима Шефнера… На всех, которые стали известны.
При переводах — то же самое. Сравните «Маугли» — фактически самостоятельную сказку для детей, изданную еще в 1950-е, и «полный Маугли», чуть ли не подстрочный перевод Киплинга, осуществленный в 1990-е. В первом переводе изменили много чего, включая пол пантеры Багиры. Вообще-то «Багира» на хинди — это «воин» (так же как шер-хан — это тигр, а хатхи — слон). Багира у Киплинга был самцом и сделался самкой исключительно в русском переводе. Несмотря на все эти вольности, получилась поэтичная сказка для детей. А у Киплинга тот же «Весенний бег» — я бы сказал, не совсем детская глава… Что-то все звери в этой главе активно занимаются любовью: писал-то Киплинг не для детей, а для взрослых. А в «детском» варианте все стерильно, но притом очень романтично.
Так же точно своего Айболита Корней Чуковский «сделал» с персонажа книги Хью Лофтинга доктора Джона Дулиттла, который лечил зверей. В 1992 году книгу X. Лофтинга издали в России, «уличив» К. Чуковского в плагиате. Чуковский тоже не просто перевел книгу и выдал за свою… Нет! Он все в ней переиначил, переделал и тоже изменил пол некоторых персонажей. Филина он превратил в сову Бумбу, утку Дад-даб «обозвал» Кикой… Вставил он и много эпизодов, которых у Лофтинга не было… В общем, ужас… Мало того, что спер, так еще и переиначил все по-своему! Он даже предупредил на первой же странице, что его книжка сделана «по Гью Лофтингу». Но ведь книги Чуковского явно лучше историй Лофтинга! Переделал или нет — все равно лучше…
Так же и Алексей Толстой нахально «списал» своего Буратино с итальянского Пиноккио… И тоже честно предупреждал, что «просто» пересказывает чужую сказку. Только он пересказал ее лучше, чем написал автор. Не верите — сравнивайте.
Тот же вывод приходится сделать при сравнении великолепного «Волшебника Изумрудного города» A.M. Волкова с множеством продолжений и «Волшебника из страны Оз» американца Лаймена Фрэнка Баума.
Добавлю еще, что почти забытые в западном мире, в СССР жили «Маленький оборвыш» Гринвуда и рассказы О.Генри, книги Войнич и «Без семьи» Мало. С Мало, кстати, обычная история — переведен и был широко известен его шедевр: «Без семьи». А остальные книги этого плодовитого писателя намного слабее. Так же как широко известна была книга Жозефа Анри Рони-старшего «Борьба за огонь»… Переведенный позже «Вамирэх» уже намного слабее. Остальные не переводились, и это к лучшему. Потому что творения Рони-старшего «Юный вампир» или «Удивительное путешествие Гертона Айронкестля» просто скучны.
Так же и непереведенные творения Агаты Кристи намного хуже переведенных. Издали целое 30-томное собрание сочинений… А лучшее-то уже у нас было!
Читатель вправе не согласиться со мной, но получалось, что в «годы застоя» советский человек жил в самом интенсивном и качественном литературном «поле». Среди тщательно отобранных книг, составлявших сокровищницу мировой литературы.
Люди, собиравшиеся и обсуждавшие это в 1970-м или в 1980 году, не согласились бы со мной. Избирательность переводов, глухие слухи о «других книгах» известных писателей, которые не были изданы или переведены, будили, во-первых, глухой протест: нас чего-то лишают помимо нашего желания и воли.
Во-вторых, мы ждали, что «во всем мире» все еще лучше, чем в СССР. Мы ждали, что за рубежом среди эмигрантской литературы, среди неизданных книг советских писателей скрыты невероятные шедевры. В годы «перестройки» эти «шедевры» стали доступны. И что? Оказалось — никаких шедевров и нет. Кое-что пришло, конечно… И Оруэлл, и Замятин, и прочие «антисоветчики». Но литературной революции как-то явно не произошло.
Что еще поразительно: в «годы застоя» всерьез обсуждалось, могут ли быть в СССР неизвестные талантливые писатели и поэты? Они есть, а мы их не знаем! Это воспринималось как несправедливость, как нечто скверное. А вдруг таланту помешали «пробиться», стать известным?! А если человек проживет жизнь и так и не узнает, что талантлив?! Нас это действительно всерьез волновало. Это были вопросы, которые общество готово было решать. Говоря откровенно, не знаю, были ли неведомые миру гении в «годы застоя»… Но вот сейчас они наверняка имеются.
Получается: «годы застоя» — время активнейшего, буквально взрывообразного литературного процесса. Намного более активного, чем сейчас в Российской Федерации. И ничего с этим фактом не поделаешь, потому что факты — очень упрямая вещь.
В мире «застойной» науки
Наука в СССР была одной из наиболее развитых отраслей народного хозяйства. Уважение к интеллекту и вообще всему «умственному» — в российской традиции. Теперь же «в науке» работала заметная часть всего громадного населения СССР, и эта часть все время возрастала.
Получается такая вот таблица:
Темпы роста численности научных работников более чем в 2 раза превышали темпы роста численности всех рабочих и служащих. Как видно, именно в «годы застоя», с 1960 по 1975 г. численность научных работников увеличилась в 3,5 раза, численность работников с ученой степенью кандидата или доктора наук — в 3,3 раза.
В этом году общая численность занятых в сфере науки и научного обслуживания достигла 4 млн, а в области просвещения и культуры — 9,1 млн человек. Количество дипломированных инженеров, занятых в народном хозяйстве, составило 3,7 млн чел. 121,5 млн чел. имели высшее и среднее (полное и неполное) образование. В народном хозяйстве было занято 22,8 млн специалистов с высшим и средним специальным образованием (в т. ч. 9,5 млн с высшим и 13,3 млн со средним образованием).
На начало 1976 г. доля лиц с высшим образованием составила 9 %, а с высшим и средним (полным и неполным) — 77 % всего занятого населения (в 1939-м соответственно — 1 % и 12 %).
Число научных работников в СССР в 1975-м составляло 1/4 часть научных работников мира.
Эта система могла и дальше развиваться, в науке было много молодежи — более 50 тысяч младших научных сотрудников и ассистентов, в аспирантуре обучалось свыше 70 тысяч человек.
Правда, если в 1950-е годы ученые зарабатывали в 2–2,5 раза больше работников промышленности, к 1980 году их зарплаты примерно уравнялись. Но одно дело — брать бензиновую пилу и по колено в снегу валить деревья, совсем другое — работать головой в тишине и уюте кабинета.
Слишком много? А это смотря для чего. По крайней мере, ученые на Западе смотрели на эту систему с откровенной завистью.
Система была неэффективна? Да, в ней постоянно оплачивали невыполненную и вообще невыполняемую работу. Человек ходил в свой институт… Задумчиво бродил между столов, отвлекая болтовней других сотрудников. Трепался о женщинах, смысле жизни или о кабачках со своего огорода… после чего получал совсем неплохую зарплату.
Но ведь это благодаря высокоразвитой науке на высоком уровне находились здравоохранение и образование. Это наука создала атомную энергетику, самолетостроение, космонавтику, вычислительную технику СССР. На Западе было так же? Ну да… У нас все было так, как и должно быть, вот и все.
В СССР число ученых, получивших Нобелевскую премию по физике и по медицине, было меньше четвертой части ученых мира? Да… А политика к этому факту никакого отношения иметь не может?
Академия наук СССР для охвата всей колоссальной страны создала три региональных отделения: Сибирское, Дальневосточное и Уральское. Это был небольшой элитарный клуб: 323 действительных члена, 586 членов-корреспондентов, 138 иностранных членов. Принадлежность к Академии наук СССР всегда высоко ценилась на Западе, как и признание советскими учеными.
