Николай Егоров - Каменный Пояс, 1982
Помню, очень понравился мне «Базар». И как же я была рада встрече, знакомству с автором. Случилось это в 1939 году. Работала я в то время в редакции газеты «Ленинские искры» и постаралась привлечь Василия Николаевича к участию в нашей газете.
Позднее, в дни Великой Отечественной войны, мы подружились с ним. Писателей тогда в Челябинске было мало, а детских и совсем не было, кроме нас. Трудно работать, если не с кем посоветоваться о новой задумке, о том, что написалось. Вот и шли мы друг к другу с каждым новым стихотворением. Читали, спорили, иногда даже сердито спорили.
Василий Николаевич был веселым, жизнерадостным человеком. Любил и посмеяться, и пошутить. Мог и пародию или эпиграмму написать на товарища по перу. И на мои стихи написал пародию. Были у меня такие стихи: «Храбрецы», «Мама-герой» и еще какое-то стихотворение о споре весны с зимой. Там были строчки:
Тень-те-лень! Тень-те-лень!
Ах, какой хороший день!..
И еще что-то об угрозах зимы:
Захочу — придет мороз,
В воротник упрячешь нос!..
В «Храбрецах» же говорилось о хвастливых мальчишках, которые испугались козла и убежали от него прочь, и о храброй девочке, прогнавшей козла, защитившей младшего брата.
А в стихотворении «Мама-герой» сын мамы-героини признается в том, что он думал, будто героями могут быть только папы.
Зная все мои стихи, Василий Николаевич и написал небольшую пародию «Вот какая я храбрец!»:
Заявил однажды лихо
Мне поэт-мужчина, Тихон:
— Женщине, — сказал он прямо, —
Не поэтом быть, а мамой.
То, что пишут — все не впрок,
Им к стихам-де нет дорог…
От такой сердитой речи
Я пошла ему навстречу
И сказала: «Ты, упрямый,
Поубавь мужскую прыть!
Знай, поэтами и мамы,
Как и папы, могут быть.
Я из этих матерей,
Всех отважней и храбрей.
Не конфузь меня, прошу…,
Вот как я стихи пишу:
— Тень-те-лень! Тень-те-лень!
Солнце светит целый день.
Захочу — придет мороз,
В воротник упрячешь нос!..»
Тихон, пятясь, как козел,
Глазом в ужасе повел.
И пустился без оглядки,
Засверкали только пятки.
Вот какая я храбрец!
Вот какая удалец!
Я не обиделась на Василия Николаевича за пародию. Очень мне понравилось, как он сумел использовать строчки моих стихов. Даже Тихона он взял из «Храбрецов». Это имя я дала одному из мальчишек из-за рифмы, а в нашей писательской организации был поэт по имени Тихон. Правда, он не высказывал мысли, что женщина не может быть поэтом. Но мне кажется, что Василий Николаевич удачно ввел его в стихотворение.
Часто мы с Василием Николаевичем бывали в школах, в пионерских лагерях. Читал он хорошо, и юным слушателям очень нравились его веселые, задорные, звонкие стихи. Нравились им и разговоры с поэтом, его шутки. Многие, вероятно, на всю жизнь запомнили этого веселого невысокого человека в тюбетейке, его скуластое смуглое лицо монгольского типа и больше всего, конечно, его стихи.
В 1953 году, когда Василий Николаевич заболел, я навещала его в больнице. Он с грустью спрашивал:
— Бываете в лагерях, Лидия Александровна? Хорошо там?
Сам он уже не мог бывать нигде. Только слушал мои рассказы. Тяжелая болезнь накрепко приковала его к постели. Помню, когда я была у него последний раз, он уже и слушать даже не мог, извинился и повернулся лицом к стене. Видимо, утомился, плохо чувствовал себя. Через неделю его не стало.
И вот уже тридцать лет прошло, как его нет, но живут его стихи и сказки, как и раньше, радуют малышей.
ЧЕЛОВЕК С ПИОНЕРСКОЙ УЛИЦЫ
О Владимире Павловиче Бирюкове
Я спешила на работу. Мороз студил руки, обжигал лицо, забирался под платок.
«Градусов 35, а то и все 40», — подумала я, поглубже засовывая руки в рукава заячьей полудошки. И тут взгляд мой упал на противоположную сторону улицы. От неожиданности я даже остановилась. Там шел человек… без шапки. Да, да, без шапки, но зато в больших меховых рукавицах.
Заиндевевшие усики. Парок над упрямым хохолком. За спиной — рюкзак.
Вид этого человека удивлял не только меня. Многие прохожие оглядывались на него: кто с одобрительной улыбкой, а кто и сердито: «Вот, мол, чудит товарищ!» А ребятишки, вытирая носы, кажется, готовы были, несмотря на мороз, бежать за ним, чтобы получше разглядеть удивительного дяденьку.
— Какого интересного человека я видела сейчас. Представьте себе, такой холод, а он без шапки, — сообщила я сотрудникам нашей маленькой детской газеты «Ленинские искры».
— Так это наверняка Бирюков, краевед и фольклорист. Конечно, он, кто еще ходит в мороз без шапки? — оживилась Маша Жукова, ответственный секретарь редакции. — Значит, он приехал в Челябинск. Надо ловить момент, а то уедет в свой Шадринск, потом трудно будет заполучить его.
К концу дня Маша нашла Бирюкова. И вот он уже в редакции. Простой и веселый, готовый к выполнению любой просьбы.
А на следующий день на столе редактора лежала его статья-обращение к школьникам Челябинской области, в которой он призывал ребят искать и записывать песни, сказки, пословицы, частушки — все виды народного творчества.
Так состоялось мое первое знакомство с краеведом и замечательным человеком Владимиром Павловичем Бирюковым. Это было в 1940 году.
Владимир Павлович был тогда частым гостем Челябинского педагогического института. Лекции о народном творчестве Урала, составление сборников, собственная работа по сбору фольклора, далекие походы за сказками и песнями не мешали ученому бывать в гостях у школьников. Я не однажды была свидетельницей его встреч в школах, в библиотеках, в пионерских лагерях.
В годы Великой Отечественной войны, когда прекратили свое существование «Ленинские искры», живая связь детей с Бирюковым была особенно необходима. И время от времени он появлялся на улицах Челябинска, такой же подтянутый, всегда доброжелательно улыбающийся, с неизменным рюкзаком за плечами, где лежала маленькая походная печатная машинка, стопка чистой бумаги и новые статьи для газет, журналов и сборников.
О детях Владимир Павлович не забывал и тогда, когда планировал новые сборники, книги. Записывая сказки, песни, он думал и о том, что можно из этого богатства выделить для юных читателей. У меня до сих пор хранится сборник «Уральские сказки», изданный в 1940 году, составителем которого был Бирюков. Я думаю, ребятишки и сейчас с удовольствием прочли бы эти сказки.
Много раз я встречалась с Владимиром Павловичем, а однажды даже побывала у него дома. Тогда он жил в Шадринске, на тихой зеленой Пионерской улице.
Старый дом с резными наличниками и ставнями прятался за высоким забором, где позванивала цепью собака. Он казался таким необычным, почти сказочным.
Во дворе, среди полыни и лопухов, бежала тропинка к длинному глухому лабазу, где, видимо, когда-то хранилось хлебное золото какого-нибудь шадринского купца, а теперь он бережно охранял иное богатство, накопленное трудом этого удивительного человека.
И чего только там не было! Старые журналы и газеты, афиши дореволюционных театров, революционные листовки и плакаты, переписка с интересными людьми наших дней, — все то, что было историей Уральского края.
Здесь можно было провести много часов и не заскучать, слушая живые рассказы Владимира Павловича о его походах за народной мудростью, за певучим народным словом.
Бирюкова нет. Но все, что он кропотливо собирал, он оставил нам. И мы благодарны ему за добрый труд.
ЛИДИЯ ГАЛЬЦЕВА
«Память о нем будет дорогой и священной»
Очерк жизни и творчества Виктора Федоровича Губарева
Вот уже шестнадцать лет прошло с тех пор, как газета «Литературная Россия» опубликовала первую посмертную подборку стихов Виктора Губарева (1914–1938), подготовленную матерью поэта, Еленой Васильевной. Публикацию сопровождала статья школьного товарища Виктора — А. Эпштейна. Она заканчивалась словами: «В ряде мест находятся стихи и письма, принадлежащие Виктору Губареву. Еще не потеряна надежда отыскать его поэму «Лесная сказка»… Собрать бы все это да издать! Это было бы достойным памятником Виктору Губареву — Человеку, поэту».[1]
После настойчивых поисков архивных материалов, изучения уральской периодики 30-х годов, при непосредственном участии поэтов Бориса Ручьева и Марка Гроссмана, мною была подготовлена и в 1968 году увидела свет книга стихов Виктора Губарева «Предчувствие весны», которая вобрала и новые материалы.
