Джон Хемминг - Завоевание империи инков. Проклятие исчезнувшей цивилизации
Когда пришло время, Манко нужно было покинуть Куско, чтобы председательствовать на собрании всех вождей и начать восстание. Помня о том, как его быстро схватили при попытке скрыться от Хуана Писарро, Манко на этот раз прибегнул к более тонкой уловке. Он просто попросил разрешения у Эрнандо Писарро отправиться с Вильяком Уму для проведения некоторых церемоний в долине Юкай. Он пообещал привезти оттуда золотую статую своего отца Уайна-Капака в полный рост. Намек на золото сработал как волшебное заклинание.
Эрнандо дал разрешение, и Инка вместе с верховным жрецом Куско уехали из города в сопровождении двух испанцев и личного переводчика Писарро Антонико.
Манко уехал 18 апреля, в среду Страстной недели, после окончания торжественной мессы. В Куско немедленно поднялся шум. Городские индейцы, которые самым тесным образом сотрудничали с испанцами — а среди них были и некоторые родственники самого Манко, — утверждали, что Манко вернется с армией и всех уничтожит. Они сообщили о своих опасениях горожанам-испанцам, которые собрались делегацией и выразили свой протест Эрнандо Писарро. Он попытался успокоить их страхи, настаивая на том, что он полностью доверяет Инке. Он продолжал стоять на своем и два дня спустя, когда некий Алонсо Гарсия Самарилья принес весть, что он встретил свиту Инки в пустынных горах, движущуюся по направлению к провинции Ларес, расположенной на некотором расстоянии от Кальки. Манко сказал этому испанцу, что он поднимается в эти горы, чтобы принести оттуда спрятанное золото, и Эрнандо заметил, что это звучит правдоподобно.
Но индейцы избрали Ларес местом своей последней встречи перед восстанием. Манко председательствовал на ассамблее индейских вождей и военачальников. Были приготовлены два огромных золотых сосуда с чичей, и каждый участник этого тайного совещания отпивал из них, давая клятву, что не пожалеет своей жизни, чтобы истребить или изгнать из империи всех христиан до единого. По этому случаю были произнесены соответствующие речи, без сомнения, неуклюжие и бессвязные, но сказанные чрезвычайно выразительно, что характерно для любого сборища индейцев в Андах и по сей день.
Наконец, в канун Пасхи в 1536 году Эрнандо Писарро сообщили точно, что Инка поднял восстание и его намерения были весьма опасны. Вице-губернатор сразу же объявил эту ужасную новость своим людям, признав свою легковерность. Затем он провел совещания с испанскими военачальниками относительно того, какие действия будут наилучшими в сложившейся ситуации.
Глава 10
ВЕЛИКОЕ ВОССТАНИЕ
Как всегда, первой реакцией испанцев на беспорядки среди индейцев было попытаться перехватить инициативу. Эрнандо послал своего брата Хуана с 70 всадниками — фактически это были все лошади, находившиеся в Куско, — с целью разогнать индейцев, собравшихся в долине Юкай. Когда они ехали по зеленому холмистому плато, которое разделяет долину Куско и долину Юкай, они встретили двоих испанцев из свиты Манко. Он обманом уговорил их вернуться, тогда как сам продолжил свой путь в Ларес. Вот они и возвращались в Куско, в полном неведении относительно начавшегося восстания. Люди Писарро впервые увидели размах восстания, когда подъехали к краю плато и взглянули вниз на прекрасную долину у своих ног. Это один из красивейших видов в Андах; река внизу вьется по широкой ровной долине, чьи скалистые края так резко поднимаются вверх, как будто это задний план фантастического пейзажа на картине XVI века. Склоны имеют четкие контуры благодаря аккуратным линиям террас, построенных инками, а над ними, в некотором отдалении, в разреженном воздухе ослепительно сияют снежные вершины гор Калька и Паукартамбо. Но в тот момент долина была заполнена индейскими войсками, новобранцами Манко, которых он призвал на службу из окружающего Куско района. Испанцам пришлось с боем переправляться через реку, пустив коней вплавь. Индейцы отступили на склоны гор и позволили кавалерии занять Кальку, в которой они обнаружили огромное количество золота, серебра, женщин и всякого добра. Они занимали город три или четыре дня, а индейцы по ночам тревожили их часовых, но не предпринимали других попыток изгнать испанцев. Причина этого стала понятна только тогда, когда галопом прискакал конный гонец от Эрнандо Писарро, чтобы со всей возможной скоростью отозвать назад кавалерию, так как неодолимые орды индейцев стали скапливаться в горах вокруг самого Куско. Этот кавалерийский отряд испанцев постоянно подвергался агрессивным выпадам со стороны противника по дороге назад, но успел войти в город, к облегчению остававшихся в нем жителей.
«Когда мы возвратились, мы обнаружили, что к Куско продолжают прибывать и разбивать лагери на самых крутых склонах отряды индейских воинов в ожидании, когда соберутся все силы. Когда они все собрались, их лагерь был и на равнине, и на склонах гор. Собралось столько войск, что они заняли все поля. Днем они выглядели как черный ковер, покрывающий всю землю на пол-лиги вокруг города, а ночью было столько костров, что они напоминали ни много ни мало, а ясное звездное небо». Это был один из важнейших моментов в истории империи инков. Военачальники Манко, обладая организационным даром, сумели собрать воинов, вооружить их, организовать их питание и привести их к столице. Все это было сделано вопреки тому, что все коммуникации в империи были разрушены, а склады опустошены, и эти их действия явились полнейшей неожиданностью для коварных и подозрительных чужестранцев, оккупировавших их страну. Испанцы были захвачены врасплох мобилизацией индейцев, проведенной прямо у них под носом, и ошеломлены ее масштабом. По их подсчетам, им противостояли от 50 тысяч до 400 тысяч воинов, но принятое большинством хронистов и очевидцев число составляло 100-200 тысяч человек.
Со всех сторон вокруг Куско до самого горизонта располагалась огромная несокрушимая армия индейских воинов во всем своем многообразии красочных облачений. Титу Куси с гордостью писал, что «Курьятау, Койльяс, Тайпи и многие другие военачальники прибыли со стороны Карменки… и перекрыли выход из города своими людьми. Уаман-Килькана и Кури-Уальпа вошли со стороны кунти-суйю из Качикачи и перекрыли пространство длиной в половину лиги. Все были отлично экипированы и стояли в боевом строю. Льикльик и многие другие военачальники пришли со стороны колья-суйю с огромной армией, которая приняла участие в осаде города. Анта-Аклья, Ронпа Юпанки и многие другие приблизились со стороны анти-суйю и завершили окружение испанцев».
Наращивание военной мощи индейцев вокруг Куско продолжалось в течение нескольких недель после возвращения кавалерии Хуана Писарро. Воины научились уважать испанскую кавалерию на ровной местности и держались поближе к горам. Во главе войск, осаждающих город, стоял генерал Инкиль, ему помогал верховный жрец Вильяк Уму и молодой военачальник Паукар Уаман. Манко оставался в своем штабе в Кальке.
Вильяк Уму настаивал на немедленном нападении, но Манко велел ему ждать прибытия самых последних отрядов, пока силы нападающих не вырастут настолько, что им будет невозможно противостоять. Он объяснил, что испанцам будет полезно пережить такое же сужение жизненного пространства, какое он пережил сам, и в должное время он придет, чтобы собственноручно покончить с ними. Вильяк Уму был очень расстроен этой отсрочкой, и даже сын Манко критиковал за нее своего отца. Но Манко предвосхитил здесь мысль Наполеона, который говорил, что искусство полководца состоит в том, чтобы прийти на поле боя с армией, значительно превосходящей силы противника. Он полагал, что единственной надеждой его воинов в бою с испанской кавалерией было их ошеломляющее количество. Вильяку Уму пришлось довольствоваться тем, что была занята цитадель Куско, Саксауаман, и разрушены оросительные каналы, из-за чего были затоплены поля вокруг города.
Испанцы в Куско были охвачены огромной тревогой, как и рассчитывал Манко. В городе находились только 190 испанцев, и только 80 из них имели лошадей. Вся тяжесть боя падала на кавалерию, так как «большая часть пехотинцев были худыми и слабыми людьми». Обе стороны признавали, что испанский пехотинец стоял ниже индейского воина, который был более проворным на такой высоте над уровнем моря. Эрнандо Писарро разделил кавалеристов на три части, которыми командовали Габриэль де Рохас, Эрнан Понсе де Леон и Гонсало Писарро. Сам он был вице-губернатором, его брат Хуан — губернатором, а Алонсо Рикельме, королевский казначей, представлял королевскую власть.
В самом начале осады, когда инки еще собирались с силами, испанцы испробовали свою излюбленную тактику бросков в гущу врага. Она принесла значительно меньший успех, чем обычно. Много индейцев было убито, но большое скопление воинов остановило стремительное продвижение коней, и как только индейцы увидели, что кавалерия уже сильно увязла в толпе, они набросились на нее с кровожадной решимостью. Группа из 8 всадников, дерущихся вокруг Эрнандо Писарро, увидела, что ее окружают, и решила отступить в город. Один из них, Франсиско Мехия, который был алькальдом города, замешкался. Индейцы «преградили дорогу его коню и схватили и его, и коня. Они оттащили их от других испанцев на расстояние полета камня и отрубили им обоим головы: и Мехия, и его красивому белому коню. Так, в этой стычке индейцы были явными победителями».
