Питер Барнес - Пешки
Однажды в октябре 1968 года Банч попросил кого-то из заключённых рекомендовать ему надёжный способ самоубийства. Сосед по камере в шутку сказал, что для этого достаточно попытаться сбежать во время работы. 11 октября, находясь на работе, Банч подошёл к стражнику и спросил: «Если я попытаюсь бежать, ты меня застрелишь?» Стражник ответил: «Попробуй и увидишь». Банч тогда попросил выстрелить ему обязательно в голову и тотчас же бросился бежать. Он сделал всего несколько шагов, как стражник выстрелом в спину сразил его насмерть.
Когда об этом убийстве узнали в тюрьме, заключённые едва сдержали свой гнев. Один из них нашёл на койке Банча записку, в которой говорилось: «Если вы меня не любите, так по крайней мере пожалейте и убейте. Жить не стоит. Мне хватит одного выстрела, и всё будет кончено». Тюремная администрация воспользовалась этой запиской и заявила, что Банч покончил с собой по каким-то личным мотивам.
Вечером после убийства Банча в тюрьме начались волнения. Начальник тюрьмы капитан Ламонт предупредил заключённых, что будет расценивать их поведение как бунт. Однако волнение среди заключённых не утихало. Убийство Банча явилось кульминацией в длинной цепи насилий, угрожавших психике заключённых и самой их жизни. Раздавались угрозы убить стражника и сжечь тюрьму. К ночи страсти улеглись, но заключённые решили провести мирную демонстрацию на следующее утро. Они намеревались устроить сидячую забастовку и не покидать тюремного двора, пока начальство не выслушает их претензий.
Была написана жалоба, в которой выдвигались семь главных требований: отменить конвоирование заключённых вооружёнными стражниками, произвести медицинское освидетельствование всего тюремного персонала и заключённых с целью выявления лиц с психическими расстройствами, отчислить расистски настроенных стражников, чаще менять тюремный персонал, улучшить санитарные условия и питание заключённых и дать возможность заключённым изложить представителям печати свою точку зрения по поводу убийства Банча. Заключённые полагали, что если начальство узнает об обстановке в тюрьме, то быстро будут приняты меры к исправлению положения. «Нельзя же так обращаться с людьми. Если бы только общественность знала, что происходит!»
Утром 14 октября 1968 года в тюрьме произошла мирная сидячая забастовка, которая потом получила известность как «мятеж в „Пресидио“. Вопреки ожиданиям заключённых эта забастовка привлекла внимание общественности не только к военным тюрьмам, но и к условиям службы в вооружённых силах вообще.
Почти четвёртая часть из 123 заключённых тюрьмы приняла участие в «мятеже». Если учесть вероятность строгого наказания, то это небывалое событие. В забастовке не приняли участия в основном заключённые-негры, опасаясь, что именно они будут наказаны строже других.
Личные данные 27 участников «мятежа» были характерны как для состава заключённых тюрьмы «Пресидио», так и для других военных тюрем. Все они были осуждены за самовольные отлучки, их возраст не превышал 19 лет. Все были выходцами из бедных семей, многие являлись сыновьями кадровых военнослужащих. Только пятеро из 27 закончили среднюю школу. Некоторые из участников мятежа поступили на военную службу после того как им обещали, что за время службы они приобретут полезную специальность. Ни один из этих людей не получил назначения, на которое рассчитывал.
Трое из 27 могли быть отнесены к числу противников войны во Вьетнаме. Рядовой Стефан Роуланд, сын подполковника ВВС, поступил на военную службу добровольцем, желая получить медицинскую подготовку. Пройдя обучение на курсах санитаров, он вдруг подал рапорт об увольнении по религиозным мотивам, но получил отказ. Рядовой Кейт Мэттер принадлежал к числу девяти солдат — противников войны во Вьетнаме, которые ещё полгода назад пытались добиться увольнения с военной службы, публично заявив о своём отрицательном отношении к войне во Вьетнаме. Рядовой Ричард Джентайл, сын сержанта ВВС, прослужил один год во Вьетнаме и после возвращения в США заявил, что больше не желает участвовать в убийствах мирных людей. 12 октября, когда оставалось всего 84 дня до истечения срока его военной службы, Джентайл нарушил запрет участвовать в марше мира, проводившемся в Сан-Франциско, и был осуждён за самовольную отлучку из части в течение восьми часов.
Большинство других «мятежников» были людьми, по разным причинам не годными к военной службе. Рядовой Уолтер Павловский, как он сам выразился, восстал против абсурдности воинской дисциплины. Рядовой Додд совершил несколько самовольных отлучек, пытался дезертировать из армии, где, по его словам, его хотели превратить в убийцу. В тюрьме он получил известность за свои попытки покончить жизнь самоубийством. Рядовой Рой Пуллей, сын военнослужащего, до поступления на военную службу был лихим мотоциклистом, часто попадал в аварии из-за злоупотребления спиртными напитками. После одного из конфликтов с полицией он поступил добровольцем в сухопутные войска, желая стать авиамехаником. Однако стал он не механиком, а стрелком на вертолёте.
Двое из 27 «мятежников» были призваны на военную службу, несмотря на явные признаки психического заболевания и почти полную неграмотность. Один из них объяснил свою самовольную отлучку из части трудностями усвоения программы обучения. «Мне пришлось очень тяжело на военной службе, — сказал он. — Ведь я почти не умею писать».
Рядовые Майкл Мэрфи и Лэрри Зайно поступили на военную службу по совету полицейских следователей после того, как были несколько раз арестованы за уголовные преступления. Оба несколько раз совершали самовольные отлучки, пока не оказались в тюрьме.
Рядовой Лэрри Райдл, как и многие другие юноши, не раз имел дело с полицией, арестовывался за кражи, грабежи и насилия. В тюрьме он постоянно затевал драки с другими заключёнными. По мнению военных психиатров, «никакое лечение, никакие меры наказания не смогли бы сделать из этого человека хотя бы удовлетворительного солдата».
Рядовой Алан Раперт никогда не знал отца. Его мать работала в барах и за пятнадцать лет двенадцать раз меняла мужей. Раперт несколько раз сбегал из дому. Он совершил девять самовольных отлучек из части, прежде чем оказался в тюрьме.
Рядовой Лэрри Сейлз еше в детстве стал заправским вором, не раз его отправляли в исправительные дома и тюрьмы. В 1967 году с ним произошёл нервный припадок, и его отправили в госпиталь. Врач-психиатр хотел прямо из госпиталя отправить Сейлза в сумасшедший дом, но Сейлз попросил разрешения поступить на военную службу, полагая, что это исправит его. День спустя после начала обучения в Форт-Льюисе он понял, что совершил ошибку. Сейлз ушёл в самовольную отлучку, вернулся домой и пытался покончить жизнь самоубийством. Военная полиция арестовала его, и он был осуждён. В тюрьме Сейлз предпринял ещё одну попытку к самоубийству.
Для других участников демонстрации также характерны противозаконные поступки в юношеские годы, принадлежность к распавшимся семьям, низкий уровень образования, психические расстройства, жизненные неудачи. Все это усугублялось ужасающими условиями содержания заключённых в тюрьме «Пресидио».
Демонстрация началась просто. В половине восьмого, как обычно, состоялось построение для распределения на работу. Происходило это перед главным корпусом тюрьмы. На построение вышло около 80 заключённых. Когда дежурный сержант приказал больным выйти из строя, 27 заключённых сделали шаг вперёд, уселись на газон и потребовали вызвать капитана Ламонта. В ожидании прибытия начальника тюрьмы заключённые запели песни о свободе, выученные ими во время показа по телевидению демонстрации в защиту гражданских прав.
Вскоре прибыл Ламонт, вызвавший пожарную автомашину и фотографа, который намеренно стал снимать заключённых под различными ракурсами. Прибыла рота военной полиции. Полицейские были в касках и с дубинками.
Рядовой Уолтер Павловский — один из трех заключённых, позднее бежавших в Канаду, встал и сказал капитану Ламонту, что хочет зачитать жалобу с претензиями на условия содержания заключённых. Заключённые затихли. Павловский начал читать:
— «Капитан Ламонт, мы требуем отмены вооружённого конвоя, требуем медицинского освидетельствования тюремного персонала, чтобы выявить лиц с нездоровой психикой, требуем улучшения санитарных условий…».
Ламонт резко оборвал Павловского. Ему не было дела до жалоб. О том, что намечена демонстрация, ему доложили ещё накануне вечером, и сейчас он хотел только одного — прекратить её. Ламонт потребовал внимания и начал зачитывать статью из Единого военно-судебного кодекса, касающуюся самого тяжкого преступления на военной службе — мятежа. Но стоило капитану повысить голос, чтобы его все слышали, как заключённые зашумели. Они требовали встречи с начальником военной полиции гарнизона полковником Фордом, прокурором Халлиманом и представителями печати.
