Арсений Яценюк - Банковская тайна времен Оранжевой революции
Владимир Стельмах — классический руководитель советской эпохи, склонный к авторитарному управлению банковской системой в «ручном» режиме. Основной принцип такого администратора — не иметь подчиненных, которые были бы умнее тебя. Все важные решения председатель правления в таком случае принимает самостоятельно. А руководитель нужного департамента вызывается «на ковер», и ему в соответствующих выражениях доносится, кто он такой и что должен делать. Поэтому вполне естественно, что ни Арсений Яценюк, ни я не смогли сработаться со Стельмахом.
В свое время Сергей Тигипко заставлял Нацбанк каждое важное решение обсуждать с банкирами. Нам это не очень нравилось, но председатель правления требовал, чтобы документы принимались публично, особенно если это касалось конфликтных ситуаций. Иногда Тигипко устраивал диспут между НБУ и Ассоциацией украинских банков, а по его итогам заставлял нас искать иное компромиссное решение, потому что ни одна из сторон не выглядела убедительнее другой. При Стельмахе контакты с АУБ и другими объединениями были разорваны. Всего раз он собирал совместное совещание с крупными банками, и то для того, чтобы подвести итоги работы.
Трудно даже представить, чтобы при Тигипко могла случиться ревальвация 21 апреля 2005 года. Правление НБУ никогда не пошло бы на такой шаг. Однако после нашего ухода Стельмах больше года не собирал правление и руководил Нацбанком единолично. Ревальвация стала закономерным следствием авторитаризма Стельмаха.
После прихода Владимира Семеновича в Нацбанк я предполагал, что мы сумеем с ним сработаться. И даже положительно настраивал Арсения Яценюка, который крайне скептически оценивал перспективу такого сотрудничества. Время показало, что он был прав.
В первые дни Стельмах с нами вообще не общался и по-своему входил в курс дел. На заседаниях и селекторах, которые проводил Яценюк, он лишь молча слушал. Во время случайных встреч вел себя доброжелательно, хотя и сдержанно. Текущими вопросами и преодолением кризиса по-прежнему занимались зампреды. Когда наступил конец декабря и пришло время готовить замену постановлению № 576, Стельмах на несколько дней уехал из страны, оставив банковскую систему на нас. Пришлось Яценюку опять выступить в роли исполняющего обязанности главы правления и подписывать постановление № 692. Худшие опасения не подтвердились, и вскоре Стельмах с легкой душой отменил действие этого документа. В середине января стало очевидно, что кризис закончился.
Примерно в то же время произошел конфликт вокруг черниговского банка, который еще с 2004 года преследовался надзором за отмывочные операции. Выяснилось, что к председателю правления НБУ приходил председатель правления этой «моечной». Каким-то образом он убедил Стельмаха, что претензии Нацбанка необоснованны. Владимир Семенович вызвал меня и спросил, почему надзор преследует честное учреждение. «Почему вы не пригласили меня, когда у вас на приеме был черниговский банкир?» — поинтересовался я и показал папки с доказательствами проведения отмывочных операций. Я предложил в качестве компромисса послать в банк очередную проверку, чтобы по ее итогам принимать окончательное решение. Стельмах согласился, однако через несколько дней я с удивлением выяснил, что он лично отозвал комиссию по телефону. В итоге обвинения с банка были сняты, а еще через три месяца учреждение наградили медалью за отличные показатели.
Это был не единственный неприятный эпизод. Еще в декабре в кабинет Стельмаха стали захаживать люди, которые во время кризиса вели себя крайне недостойно. В начале января, когда стало ясно, что худшее позади, Стельмах лишил Яценюка и меня полномочий и передал управление Нацбанком другим заместителям. В нашем распоряжении остались водители и секретарши. Владимир Семенович избегал общения и со мной, и с Арсением Петровичем, а при встречах говорил, что претензий к нам не имеет. Однако при этом тщательно собирал на нас компромат. Очевидно, поиски закончились ничем, поэтому примерно через неделю Стельмах пригласил нас в отдельный кабинет и в резкой форме заявил: мы должны уйти из Нацбанка, ибо не вписываемся в его видение дальнейшего развития банковской системы.
Вскоре после этого Стельмах упразднил Генеральный департамент банковского надзора, который я до этого курировал. Вадима Пушкарева, главу этого подразделения, он также уволил.
Я считаю, что на самом деле Стельмах руководствовался не профессиональными, а исключительно личными мотивами. Его целью было избавиться от всех людей из команды своего предшественника и применить в надзоре методы «ручного» управления. Именно поэтому был упразднен Генеральный департамент, который тогда работал как хорошо отлаженная система. Именно поэтому в Национальный банк вместо открытости по-тигипковски, креативности по-яценюковски вернулись закрытость и безмолвие по-стельмаховски.
Александр Деркач, в 2004 году — совладелец и председатель правления банка «Аваль»
Пик кризиса наступил в субботу, 27 ноября, хотя начался он гораздо раньше. В конце августа — начале сентября у банковской системы появились проблемы с притоком ресурсов.
До этого все банки, особенно с большой сетью, привыкли к мысли, что на рынке можно купить ровно столько ресурсов, сколько необходимо. Фактически «Аваль» и Приватбанк диктовали цены на рынке. Если нужно было привлечь дополнительный миллиард, мы поднимали процентные ставки на полпроцента, и за месяц-полтора баланс восстанавливался. Однако примерно с сентября мы почувствовали нехватку. Отчасти «Аваль» тогда немного ошибся со ставками — может быть, излишне их понизил. Однако не было такого, что в других банках объем депозитов продолжал расти, а у нас — нет. Тогда я понял: это проблема не только «Аваля».
Потом стартовала кампания по выборам Президента. Нервозность в обществе нарастала, люди стали задумываться о завтрашнем дне. В октябре — начале ноября, когда начались огромные социальные выплаты, резко возрос спрос на наличную валюту. Люди массово снимали с депозитов гривну и конвертировали ее в валюту.
12 октября у меня состоялся разговор с первым зампредом НБУ Арсением Яценюком. Я спросил его, что происходит на рынке. Он заверил, что ничего страшного — Нацбанк выбросит миллиард долларов и покроет выросший спрос. Я возразил, что, по ощущениям, миллиарда не хватит — нужно быть готовым выбросить и два, и три. Хотя тогда ни я, ни он не могли представить себе масштабы кризиса.
Вскоре Нацбанк начал завозить и распределять наличные доллары, но проблемы это не сняло. Напротив, чем больше вбрасывалось валюты, тем сильнее нагнеталась истерия в обществе. Банки были заняты удержанием гривны любыми путями.
К началу ноября стало понятно, что все держится «на честном слове».
Собственно, кризис начался 27 ноября. После второго тура выборов был очевиден политический раскол страны. В пятницу Донецкий областной совет проголосовал за образование федерации, а в субботу-воскресенье состоялся съезд в Северодо-нецке. Активные политические события разворачивались по всей стране.
В субботу по традиции я поехал на книжный рынок. Из Донецка мне позвонил директор филиала Николай Ткаченко и рассказал, что у всех банков в городе проблемы. «По-моему, началось то, чего мы боялись», — сказал он. Возле всех банков стояли толпы народа и снимали деньги. Сопровождалось это криками, а в некоторых отделениях — битьем окон и переворачиванием банкоматов. В этот же день ажиотаж перекинулся на остальную часть страны.
Всю субботу я обзванивал директоров в регионах и начальников управлений Нацбанка. Переговорил с Арсением Яценюком и Александром Шлапаком. Последний звонок пришелся примерно на 19.00. Я пытался получить ответы на два вопроса. Первый: деньги забирают только у нас или в других банках тоже. И второй: происходит это только в Донецке и Луганске или во всех областях. Оказалось, что самая острая ситуация была в Донецке, Луганске, Киеве и, как ни странно, во Львове. В Житомире, Одессе и Харькове мы практически не ощутили резких потрясений. В этом процессе, наверное, играли роль какие-то региональные факторы. Также было важно, какую политику вели наши люди на местах.
В субботу и воскресенье в Киеве наблюдалась истерия. Кризис усугублялся тем, что в выходные некому подкрепить банкоматы наличностью. Наш процессинговый центр работал — сотрудники приехали в офис, чтобы наблюдать за ситуацией. Они обнаружили примерно триста простаивающих банкоматов. Потом вышла инкассация. Стояли очереди по 15–20 человек к банкоматам всех учреждений. Людей было много — у них не было возможности дополнительно снять деньги через кассу банков, как в будние дни. Кроме того, сама процедура обналичивания в банкомате занимала какое-то время.
