Михаил Веллер - Любовь зла (сборник)
Тут вот еще какая штука. Если человеку ничего такого особенного в жизни не надо — ему легче быть добрым, т. е. следовать нужде другого, отдавать ему свое время и силы. А если он горит своей целью — отвлечения от пути к цели ему несносны, цель ему дорога, он ей всю жизнь подчинил, и поступаться ею ох не хочет.
Доброта — обычно аспект вялости и бесцельности. Тот, кому безразлично, что делать — при прочих равных скорее откликнется на нужду другого, чем фанат своей идеи, пашущий на нее день и ночь. Обычно добрые, истинно добрые люди — весьма заурядны и ничего такого в жизни не добиваются. Не шибко хотят, не очень и могут: энергетический заряд не тот.
Добрые (и слабохарактерные) люди — обычно таковы большинство алкоголиков. По трезвянке — славные и порядочные. Да вот ничего им особенно не охота.
Такие люди, помогая другим, даже приободряются, подзаряжаются энергией других, мелкая промежуточная цель в жизни появляется, жить им делается интереснее.
Если человека распирает энергия свершений и он отчаянно самореализуется через свои дела — ему как бы некогда быть особенно добрым. Поделиться без ущерба для себя еще можно, а ход свой замедлять ему несносно. Может, он телефон изобретает, или лекарство от СПИДа — для блага человечества. А сам сука честолюбивая и жадная, — талантливая, правда. А начнет быть добрым и всем помогать — и ни хрена не изобретет.
Доброта — это собственная энергия, пущенная в чужие русла. Излишек — пожалуйста, а если много выходит — задумайся о том, что твоя жизнь неполноценна, что ты не знаешь, чем толком в жизни заняться.
А сила действующая и созидательная вечно отдавливает пальцы тем, кто оказывается рядом. Такое дело…
Но. Но. Но…
Всегда, однако, добрые люди ценились и почитались. На частном житейском уровне, вне политики и великих свершений, доброта всегда была вещью хорошей и желанной. Э?
Первое. Каждый хотел бы иметь вокруг себя побольше добрых людей. Добрый человек — благо для тебя, с тем и ассоциируется.
Второе. Добрый человек увеличивает твои силы и возможности своей помощью. Еще бы он тебе не нравился.
Третье. Доброта окружающих смягчает их же эгоистичность, противоположностью которой является. Среди стопроцентных эгоистов жить уж вовсе мерзко и непереносимо, ну до костей же обгрызут. Если вовсе никак не вникать в нужды друг друга, так и вообще выжить невозможно. Человек все-таки существо стайное.
Четвертое. С точки зрения уже доброго человека. Через доброту (а она сродни великодушию) человек внутренне самоутверждается: я могу сделать другому то-то и то-то, я могу другого осчастливить, я могу сделать другому то, чего он не может сделать сам, или даже вообще никто не может, — я довольно значительный человек. Мне это приятно, желанно.
Пятое. Я хороший человек. А это не каждому по плечу. Я могу то, что довольно трудно: оторвать от себя и дать другому, это значительный поступок; и ощущения от этого неслабы и приятны, опять же.
Шестое. В человеке, которому я делаю сейчас добро, я люблю это самое добро, и жизнь моя от этого в общем делается богаче и лучше. Недаром же мы обычно лучше относимся к тем, кого облагодетельствовали, чем к тем, кто облагодетельствовал нас.
Все то же, что всегда: эмоции и поступки, и стремление к ним. Отнять у себя и дать другому — это и отрицательные ощущения потери, и положительные ощущения своей значительности, и поступок как результат и одновременно источник ощущений. Ведь если двое делают что-то каждый для себя — или каждый для другого, — это не одно и то же. Внешний результат один, а внутренний — разный: дать и принять — гораздо больше, чем сделать себе.
Доброта — это распространение «напрямую» своих ощущений, помыслов и действий на других людей, — т. е. все то же самое пресловутое увеличение своей значимости в этом мире.
Доброта — это то, что как бы скрепляет и цементирует отдельных людей в человечество — не на уровне конкретных и реальных связей через поступки и взаимные услуги и их действия (я охочусь — ты варишь, я пашу — ты строишь), а на базовом и исходном уровне ощущений (ты мне, я тебе, мы вместе). В услугах и действиях-то можно ведь и автономии достичь — вот те натуральное хозяйство, и провались все пропадом, как вы мне надоели. Единство человеческой цивилизации организовано не механистически — оно базируется на уровне психологической структуры, к ней восходит.
Понятно ли? Не потому вместе, что иначе не выжить; не потому вместе, что это продуктивнее; но — выживание и дальнейший рост цивилизации сообщества обусловлены и обеспечены, на уровне индивидуальной психологии человеческой особи, способностью самостоятельно и добровольно принимать нужду другого как свою собственную — и испытывать от этого положительные эмоции. Ага.
Остается только пустячок: как же совместить доброту как слабость и доброту как силу, да?
Во-первых, ясно, дело в пропорции: не отдавай другим много, но если вовсе ничего давать не будешь — заплюют, отвернутся, в лес изгонят или убьют в закоулке дворца.
Во-вторых, сила индивидуума не означает силы народа или страны: крутых и сильных сейчас, скажем, в России много, а страна слаба (все всех и гложут).
И в-третьих: чтоб сильные строили свои высотные замки, нужны добрые, чтоб внизу тоже была человеческая жизнь: в пустыне-то замки никому не нужны.
И четвертое: если все будут очень сильными, будет сплошная анархия, резня и развал; для общей силы сообщества излишек индивидуальной силы необходимо сбрасывать, а то котел взорвется и осколки полетят; в ту же доброту, в этом нашем конкретном разговоре, определенный излишек силы и сбрасывается, пускается: кирпичам необходима связка раствором.
А уж блок ты гранитный, кирпич, цемент в растворе или вода для него — это вопрос личностный, кто на что годен, кому что.
Одни делают свое. И они необходимы.
А другие, подобрей и попроще, обеспечивают им возможность делать свое, и тоже живут посильно, и часто даже не так плохо, часто даже лучше по-человечески-то, чем эти сильные, многодеятельные и малодобрые. Такие дела.
