Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №12 (2002)
Через два дня на площади у Администрации собрался митинг — от 500 человек до тысячи. Люди пришли с флагами России, надеясь на поддержку властей. Я зачитал обращение к главе Администрации, чтобы довести до сведения Элеоноры Михайловны (Шереметьевой — главы города. — А. К. ) правдивую информацию. В составе инициативной группы я встречался с Шереметьевой. Мы передали письмо с подписями горожан и список из нескольких предложений. Вот важнейшие из них: найти и наказать убийц Кости Блохина; извиниться за недостоверную информацию, переданную по местному ТВ…
А. К.: А в чем ее недостоверность?
Ю. П.: А в том, что происшествие было представлено как криминальная разборка, что абсолютно не соответствует действительности. Было еще требование — выселить из города провокаторов, разжигающих межнациональный конфликт.
А. К.: Всех чеченцев, как утверждалось в прессе?
Ю. П.: Нет, мы не имели в виду весь чеченский народ, а только узкий круг лиц, которые вредят проживанию мирных чеченцев на территории Угличского муниципального округа.
А. К.: Что из этих требований было выполнено?
Ю. П.: Сняли начальника милиции…
Мой собеседник немногословен, осторожен. У него в Угличе предприятие, ему здесь еще работать. Однако эта протокольная сухость тона, на мой взгляд, придает его словам особую убедительность. Никаких предположений, тем более домыслов. Первов рассказывает о том, что доложили охранники, что видел собственными глазами.
В этой истории поражает многое. Но более всего — два обстоятельства. Первое — пугающая уязвимость русских городов . Даже расположенных поблизости от Москвы. Да и самой столицы. Журналисты, писавшие о трагедии в Угличе (а писали немало!), умудрились проглядеть эту проблему. То есть о караване из восемнадцати машин упоминали, однако никто не задался вопросом, к а к м о г л и джипы, набитые вооруженными чеченцами, проехать через всю элитную Московскую область? И ч т о м о г л о воспоследовать из этого рейда?
Между прочим, по дороге до Углича я насчитал несколько постов ГАИ. Как случилось, что ни на одном не поинтересовались: а куда, собственно, направляются энергичные джигиты в таком количестве? На пикник на обочине, на свадьбу старшего сына, на ловлю карасей? А если бы по пути они решили захватить какой-нибудь объект в Дмитрове — больницу (что в обычае у благородных воинов джихада), детсад, водозабор, питающий водой пол-Москвы? У них был богатый выбор — рядом Дубна с ядерным центром. Да и в самом Угличе приезжие могли натворить немало бед. Тем более что милиция предпочла закрыться в своем здании, оставив город на произвол чеченцев.
Скажут: ведь ничего подобного не случилось. Но если будут честными, должны прибавить: не случилось только потому, что г р о м к а я а к ц и я в этот раз была приезжим не нужна. Они имели полную возможность осуществить любую из названных и множество тех, что сразу и в голову не придут. Но перед ними стояла другая задача. Всего-то — н а п у г а т ь г о р о д, показать, к т о в нем хозяин*.
Что же до отсутствия в Угличе жертв, то это ни в коей мере не может быть вменено в заслугу органам правопорядка. Просто местное население проявило выдержку. Ответь кто-нибудь на оскорбления, дело уже не ограничилось бы ножами (вспомните об оружии у чеченских охранников).
Второе, что поражает — незащищенность русского человека. И не просто незащищенность — отсутствие интереса и сочувствия к нему. Со стороны властей всех уровней: иначе не стали бы оставлять мирных обывателей один на один с озлобленными карателями. И со стороны общества. Вот это потрясает больше всего.
Когда я искал адреса участников угличской драмы, то обращался к множеству людей. Сначала, естественно, к тем, кого знал. И сразу обнаружил: даже они помогают с явной неохотой. Не раз прорывалось: далась вам, Александр Иванович, эта история, вы что, не видите — обычная бытовуха. Причем этак отговаривались в основном “демократы”, любящие порассуждать о гуманизме и правах человека.
Хотелось спросить: почему же эти права не распространяются на русского подростка Костю Блохина? Даже если мы имеем дело с убийством на бытовой почве. Хотя как можно говорить о “бытовухе”, когда трагедия всколыхнула целый город — волнение до сих пор окончательно не улеглось!.. Но пусть, пусть это только “обычное” убийство. Так что же, равнодушно пройти мимо, махнуть рукой, оставить без последствий? Напомню: убийца не найден, подозреваемый отпущен на свободу ! Где же ваши принципы, где правовая дисциплина, господа?
А господа, в частности журналисты, не посовестились с каким-то яростным вызовом написать: “…Без убийств во время эдаких разборок у нас редкая неделя обходится. К чему тогда весь шум и гам местной общественности? Только потому, что на этот раз безвинного русского 17-летнего парнишку случайно “замочил” нехороший и смуглый чечен, а не стриженый пацан чистых славянских кровей?” (“МК”. Ярославское издание. 15.08.2002).
Вот она, как на блюдечке, на газетной полосе вся логика наших господ: ну “замочили” русского парнишку (бедный Костя, даже о твоей гибели эти мерзавцы по-человечески сказать не могут!) — к чему “шум и гам”? Так что же, русскому человеку и цена-то копейка — плюнь и не вспоминай? Тогда почему кража авто у хохмача Жванецкого подается как всенародная трагедия?
Та же игра на понижение в местной “Угличской газете”. Журналист В. Эрвольдер берет интервью у главы чеченской диаспоры Хамзата Исламова. Казалось бы, первый вопрос напрашивается: как такое могло случиться? Нет, вопрос ставят по-иному: “Хамзат Баудинович, я понимаю ваше возмущение (?) по поводу поголовного охаивания (?!) чеченской нации. Почему, по вашему мнению, все это происходит?” (“Угличская газета”. 3.08.2002).
Получив такой “подарок судьбы”, глава диаспоры не замедлил им воспользоваться. Он, представьте, оскорблен в лучших чувствах: “Нашу нацию в глазах русского населения выставили исключительно бандитской. Стоит кому-то из нас сделать “на миллиметр” что-то предосудительное, даже на бытовом уровне, как тут же это раздувается, если можно так выразиться, до вселенского пожара”.
Ах, не стоило бы так говорить, Хамзат Баудинович! Ведь вы, судя по фотографии, уже немолоды, годы должны были бы научить если не мудрости, то хотя бы осторожности. Это смотря что подразумевать под предосудительным “на миллиметр”: в каких-то случаях действительно — пустяк, а когда человека пыряют ножом в живот — “на миллиметр” ближе к жизненно важным органам — это убийство.
Впрочем, кого стесняться главному угличскому чеченцу, если в России (во всяком случае, во властных структурах, в прессе — там, где решают и вяжут) жизнь русского человека ценят в копейку?..*
…Случилось так, что в Углич я захватил только что вышедший номер “Нашего современника”, который еще не успел прочесть. Ехали долго — почти пять часов, и в середине пути я раскрыл журнал. Прямо на автобиографическом рассказе Вячеслава Дегтева “Адат”. Пробежав первую страницу, я будто ощутил удар током — и дальше читал с напряженным, болезненным любопытством.
Наверное, наши читатели запомнили сюжет: Туркмения, 1976 год, очередная стройка коммунизма. Сбившийся в жарких песках интернационал: русские, туркмены, курды, кумыки. Но рассказ не об этом — об убийстве. Ингуш убил чеченца. Убийцу нашли — советские времена! — и дали положенный срок. Для русской части строителей дело закончилось.
Но не для восточных людей! Отец убитого Умар съездил в Чечню, привез двух сыновей. По поселку пополз слух: будет месть! Кульминация “Адата” — с поразительной силой написанная сцена, позволяющая русскому человеку хотя бы отчасти уразуметь, чем измеряют, на каких весах взвешивают жизнь и смерть люди Кавказа, те же чеченцы.
Понимаю, наши читатели уже знакомы с рассказом. Но думаю, наложив текст на угличскую трагедию, они взглянут на него по-иному. Приведу обширную цитату: “Однажды в воскресенье… к выжженному пустырю за нашим вагоном подъехал грузовик с полным кузовом народа. Из кузова стали вылезать мужчины и женщины, старики. Дети. Один старик был с орденами во всю грудь... Тот, который с орденами, взял в руки топор и заостренный кол, подошел к крыльцу наших соседей-чеченцев, у самого крыльца остановился, повернулся в сторону юга и, воздев к бездонному иссиня-голубому небу руки, вскричал гортанно:
— На узу билля!
Это было взывание к аллаху…...
После чего отмерил чеканно, по-военному, пятьдесят шагов и в сухую, крепкую, как камень, землю заколотил топором острый кол. Затем он опять что-то вскричал и опустился на колени. Вслед за ним все бывшие на пустыре нестройно что-то прокричали и тоже стали опускаться на колени.
