Фредерик Поттешер - Знаменитые судебные процессы
— Ну нет! Вы же способны надеть наручники на людей, которые уничтожили уйму бошей!
Председатель в растерянности. А Петио продолжает:
— Я не назову вам их имен, пока не будет закончена чистка, пока не будут посажены в тюрьму все предатели, которые присягнули Петену!..
В зале шум. Какая дерзость! Не имеет ли в виду Петио некоторых присутствующих здесь магистратов?
Обескураженный председатель поднимает руки. И Петио сразу же кричит:
— Не воздевайте руки к небесам, господин председатель!
— Я буду поднимать руки, когда мне заблагорассудится.
— Тогда вы сейчас поднимите их еще выше. Да как же так можно!
Между тем Петио рассказывает о своем участии в движении Сопротивления. Поначалу он принадлежал к организации, возглавляемой Пьером Броссолетом. Затем, после встречи с агентом из Лондона, имя которого он забыл, Петио создает свою собственную группу и, действуя под именем доктора Евгения, занимается ликвидацией приспешников гестапо.
— Как же вы действовали? — задает вопрос председатель.
— Тактика наша была несложной. Мы говорили; «Немецкая полиция. Следуйте за нами!» — и арестовывали предателя. Он шел с нами. Его заталкивали в машину н вывозили в лес: в Марли, Сен-Жермен, Пуасси. А там убивали.
Председатель:
— Но вы противоречите сами себе: вы же говорили, что казни совершались на улице Сюер.
— Правильно, когда мы торопились. О, господин председатель, можете не сомневаться, когда требовалось, мы проявляли и храбрость и дерзость!..
Да, в его дерзости здесь никто не сомневается.
Достаточно посмотреть на Петио. Саркастичный, уверенный в себе, он сидит, непринужденно облокотившись о барьер, и держит в напряжении весь зал.
Неожиданно со скамьи гражданских истцов поднимается человек в черном костюме. Это господин Верон. Петио поворачивается к нему:
— Вы, защитник евреев, сядьте. Вы не имеете права говорить!
И тут господин Верон, старый участник Сопротивления, выходит из себя:
— Я не позволю вам, выгораживая себя, порочить Сопротивление!
Раздаются аплодисменты, крики, трудно что-нибудь разобрать.
— Вы ведете двойную игру, метр Верон!
— Петио, немедленно возьмите свои слова назад, иначе я расквашу вам физиономию!
Председатель суда Лезе надрывался от крика:
— Прошу соблюдать тишину!.. Тихо!
Но тишина наступает не сразу. Какая сцена! Д затем спектакль продолжается. Теперь Петио рассказывает о своем необыкновенном "бюро путешествий". Некоторых действительно препровождали до демаркационной линии, но бывали и другие, предатели— для них путешествие заканчивалось на улице Сюер.
— Моим первым клиентом, — говорит Петио, — был некий Боксер Джо. Он походил… как бы это сказать, на настоящего сутенера… Или скорее, я сказал бы, из полицейского инспектора.
В зале хохот. Петио скромно улыбается. Он несколько теряется лишь чуточку позднее, когда его просят сообщить имена, подробности. Ах, он выбросил все это из головы… Из предосторожности, конечно… Ведь Петио и в самом деле был арестован гестапо; его несколько месяцев держали в тюрьме и даже пытали.
— Они подвешивали меня на крюках, пилили зубы, зажимали голову в тиски… господин председатель, я стою теперь перед вами в здравом уме и твердой памяти только благодаря моей сообразительности и самообладанию.
На этот раз никто не смеется. Петио продолжает.
Он был освобожден немцами за выкуп в сто тысяч франков. По выходе из тюрьмы он обнаруживает у себя, на улице Сюер, эти трупы…
— Трупы, господин председатель, совершенно неизвестных мне людей, которые мои товарищи оставила там исключительно по небрежности. Это же очевидно…
— Ну а известь, а печь? Петио:
— Моим друзьям, не отличавшимся особой чувствительностью пришла в голову мысль сжечь трупы в мое отсутствие.
— Кто же эти друзья, Петио? Кто они?
— Я не из тех, кто доносит на своих товарищей. Вы ведь тут же обвините их в пособничестве!
— Послушайте, Петио, я обещаю вам отпустить их, если они уничтожали только агентов гестапо.
Петио пожимает плечами:
— Слышал я эту музыку. Если не вы сами, то ваши собратья задержат их после того, как меня оправдают!
— Вы полагаете, Петио, что будете оправданы?!
— Безусловно, господин председатель. Я в этом ничуть не сомневаюсь. Кроме того, меня судите не вы лично, а господа присяжные, и я им подлостью доверяю.
Петио снова одерживает верх и ставит председателя суда в смешное положение. Но то, что происходит потом, никак не идет ему на пользу. Под напором задаваемых ему вопросов он сбивается, путается. Он никак не может доказать свою принадлежность к движению Сопротивления. Кроме того, на основании расследования, проведенного лондонскими секретными службами, установлено, что пресловутой группы под названием «Мухомор» никогда не существовало. И тут господин Верон, один из адвокатов со стороны гражданских истцов, берет реванш.
— Если подсудимый, как он утверждает, участвовал в акциях Сопротивления и имел дело с взрывчаткой, он, вероятно, сможет объяснить нам, как следует с ней обращаться.
Петио отвечает не сразу; он медлит, лицо его покрывается красными пятнами.
— Такие вопросы не обсуждаются походя. Флорио, видя замешательство своего клиента, приходит на помощь.
— Но послушайте, ведь доктор Петио не на вступительных экзаменах в политехнический институт?
— Нет, — отвечает метр Верон, — но теперь я знаю, что этот "великий боец Сопротивления" никогда в жизни не видел взрывчатки и даже понятия не имеет, что это такое.
Петио взбешен. Вне себя от ярости он снова обзывает господина Верона адвокатом евреев. Странное обвинение в устах человека, выдающего себя за борца с нацизмом. И тем не менее доктор Сатана стоит на своем. Вот что он заявляет несколько минут спустя господину Верону, адвокату семьи Дрейфус.
— Да, я убил тридцать три предателя и тридцать немецких солдат. Однако я уважаю их больше, чем вашего клиента.
Метр Верон ловит его на слове;
— Но это невероятно! Каким образом вы умудрились заманить в вашу ловушку тридцать немецких солдат?
Петио заносчиво бросает:
— Я не понимаю, почему должен давать объяснения по поводу убийств, которые не вменяются мне в вину.
Итак он вновь обрел уверенность в себе. И когда председатель суда Лезе, который выглядит совершенно измотанным, предлагает сделать перерыв в заседании, подсудимый замечает:
— А зачем? Я совсем не устал!
Третье заседание суда. 20 марта 1946 года.
Входя, Петио окидывает взглядом зал: сегодня народу меньше, чем вчера. И тогда, обращаясь к своему адвокату, он произносит:
— В чем дело, метр? Мы сегодня прогораем!
Да как же можно шутить сегодня, когда на протяжении всего заседания одна за другой перечисляются все жертвы этого зловещего организатора путешествий в потусторонний мир? Никогда цинизм Петио не обнаруживался с такой очевидностью. Исчезла госпожа Хаит. Вовлеченная против волн в торговлю наркотиками, к которой был причастен Петио. она оказалась нежелательным свидетелем, — свидетелем, от которого следовало избавиться,
— Подумаешь, наркоманы, — фыркает Петио, — вы же сами знаете, что это такое; все они лгуны и жулики.
Следующим рассматривается дело об исчезновении меховщика Ушинова, богатого еврея, одного из первых, кто был отправлен на тот свет.
— Почему, — задает вопрос прокурор Дюпен, — вы посоветовали ему спороть метки с белья?
Петио вздыхает:
— Это же понятно каждому, кто принимал хоть какое-то участие в Сопротивлении.
— А как к вам попали великолепные меха и шкуры?
Петио едва сдерживает волнение:
— Это подарки моего друга-меховщика в благодарность за помощь.
А другие евреи: Вульф, семья Баш, Эрепрайх?..
Ну, с этими он действительно покончил, и по одной только причине: они были не столько евреями, сколько немцами. Они выходцы из Берлина.
— Это неправда, — прерывает адвокат со стороны гражданских истцов, — они скрывались от гестапо.
— Ба, — хладнокровно говорит Петио, — они прятались так же, как я, когда был молодоженом. Я залезал под одеяло и кричал жене: «Ку-ку! Где я?» Нет, они были наемниками гестапо, и задача их состояла в том, чтобы разоблачить мою группу.
Опять этот миф о Сопротивлении. Петио отчаянно цепляется за свою систему защиты. Да, он — убийца, но он убивал предателей, доносчиков, мерзавцев. И когда речь заходит о четырех сутенерах, убитых на улице Сюер, Петио приводит мельчайшие подробности: нож, дубинка, кровь — все тут есть. Присутствующие немеют от ужаса и омерзения.
— У этих сутенеров, — замечает председатель суда, — было при себе пять миллионов франков. Где они?
Петио усмехается. Он указывает пальцем на груду чемоданов за своей спиной.
