Николай Носов - Иронические юморески
«Дорогая редакция!
Мне сейчас тридцать лет, и я сама начинаю писать стихи, рассказы, повести. У меня их накопилось большое количество. Я писала свободно, как подсказывает мне память, до тех пор, пока мне не попался в руки журнал „Новый мир“ № 12 за 1955 год, и стала в тупик, прочтя заметку сатирика Н. Носова „О литмастерстве“. Мне давно хотелось узнать, как же надо писать? Какие существуют для этого принципы, правила, но нигде и ни от кого так и не пришлось узнать. Немного я и зачерпнула в этой заметке.
Я часто сижу в библиотеке и наблюдаю за читателями. Вот одна сдает книгу с таким кислым лицом, что сразу видно, что чем-то не понравилось. Беру книгу, открываю первую страницу, а там точно так, как тов. Носов предлагает: несколько страниц одного описания лица, десятки страниц описания какой-то деревни, еще десятки страниц описания комнаты, во всем точно соблюден творческий процесс писания, но зато какая скука! Сколько я уже перечитала книг об этих глазах: испуганных, серых, мутных, пустых и т. д., бровях, лбах, носах, что уже выбрасываю эти страницы, я их уже наизусть знаю. В иной книге как начнешь выбрасывать, глядь, а уж и конец!
Мне кажется, что интереснее всего будет книга, если об этих описаниях глаз, носов, ушей, улиц и т. д. писать не все сразу, а постепенно вставлять их между промежутками интересных эпизодов, что и делает уже много писателей.
Ухватившись сразу за статью тов. Носова, я выписала из нее все виды носов, ушей, походок, и, когда написала один рассказ по творческому процессу, мне почему-то очень не понравилось: одно и то же, что читала во многих книгах, только с той разницей, что в одной нос синий, в другой красноватый, мясистый, в одной губы тонкие, в другой толстые, а в итоге получается по шаблону, как раз то, против чего Носов выступает в своей статье.
Дорогая редакция, прошу разъяснить мне, если я что, может, непонятно написала, и мне очень хочется узнать, как приготовить материалы для печати, на какой бумаге писать и как пересылать по почте, ведь в конверт не положить все!
К сему с уважением и приветом Тамара…»
Ознакомившись с этим письмом, мы вначале даже опешили, и только постепенно до нашего сознания начала доходить мысль, что читательница поняла нашу сатиру в буквальном смысле. В своем ответе мы попытались растолковать читательнице, что писали не обычную журнальную статью, а сатирическую, что основной художественный прием нашей сатиры — это ирония, а под иронией обычно понимается насмешка, прикрытая серьезной формой выражения или внешне положительной оценкой явления.
Мы указали, что ироническая статья наша говорит совсем не о том, как надо писать, а, наоборот, о том, как писать не надо, и с этой стороны могла бы быть полезной тому, кто интересуется вопросами литературного мастерства, необходимо только понимать статью правильно.
Читатель данного типа отличается тем, что не понимает шуток, не имеет привычки думать о прочитанном, не способен отличить наукообразной литературной пародии от обычной литературоведческой статьи и обладает редкой способностью видеть в произведении автора не то, что в нем есть, а то, что ему хочется в нем увидеть. С этой целью недоумевающий читатель читает произведение не целиком, а с пропусками, то есть выбрасывая страницы, как признается приславшая письмо читательница: «В иной книге как начнешь выбрасывать, глядь, а уж и конец!»
Таким образом, выбрасывая все, что им не надо, читатели этого типа вычитывают из любого произведения все, что им, по их мнению, надо, и тут же начинают недоумевать по поводу того, что полученные выводы находятся в явном противоречии с тем, что хотел сказать автор.
Не допуская, однако, мысли, что могут ошибаться сами, такие читатели, да простит им бог, спешат сообщить в редакцию, что писатель, дескать, ошибся. Этим самым они могут сбить с толку редакторов, которые вправе задать вопрос, следует ли давать нашим читателям столь сложный материал да еще в сатирическом плане, если они его все равно не понимают, и не лучше ли печатать какие-нибудь статьи типа инструкций, которые никого ввести в заблуждение не могут? Спешим подчеркнуть, что мы вовсе не говорим, будто такие читатели на самом деле сбивают с толку редакторов. Мы говорим в более условной форме — «могут сбить с толку». Редакторы сами хорошо знают, что если бы писатели плелись в хвосте у таких читателей, то давно принуждены были бы изгнать из своих произведений и иронию, и сарказм, и вообще какое-либо иносказание, даже простую шутку, начисто отказавшись от сатиры и юмора, без которых наша литература стала бы не в пример более скучной и менее интересной.
Конечно, было бы хорошо, перед тем как шутить или иронизировать, предупреждать на всякий случай читателя, что сейчас, дескать, будет шутка или ирония, которую понимать надо так или этак. Это означало бы не просто завернуть гайку пальцами, а как следует довернуть ключом, чтоб было покрепче. К сожалению, по существующим литературным правилам этого почему-то не принято делать. Мы, однако, позволяем себе нарушить это правило и предупреждаем читателя, что сейчас шутить не будем, так как хотим ответить на два серьезных вопроса: 1) Как же в конце концов надо писать? и 2) Как читать?
Писать, нам кажется, надо из сердца, как находил нужным Лев Толстой, который говорил: «Я останавливал себя всегда, когда начинал писать из головы, и старался писать только из сердца». Надо полагать, что вставлять в свои сочинения вычитанные в других книжках описания глаз, носов, ушей, лиц и пр. — это не значит писать из сердца, а скорее из головы и даже не из своей головы, а из чужой. С этой точки зрения будет одинаково плохо, давать ли эти шаблонные описания сразу или, как предлагает приславшая письмо читательница, «постепенно вставлять их между промежутками интересных эпизодов».
Теперь — как читать. Читать, по-нашему, надо, как А. П. Чехов, который, по свидетельству А. Грузинского, рассказывал: «Взял я прочесть рассказ NN. Начинается так: „Мороз крепчал“. Дальше я не стал читать: бросил». Смешно было бы представить себе А. П. Чехова, который, надев на нос пенсне, сидит за столом и сосредоточенно читает рассказ, пропуская все эти давно известные «мороз крепчал», «снег скрежетал», «сумерки загустевали» и пр., перескакивая с пятого на десятое, лишь бы поскорее добраться до конца и узнать, вышла ли героиня замуж. Бестолковее этого занятия трудно себе что-либо вообразить, тем не менее некоторые читатели настолько привыкают к этому, что иначе уже ничего читать не могут, в результате чего чтение теряет для них вообще какой-либо разумный смысл.
Таким образом, читать, стало быть, надо с толком, стараясь понять, что хотел сказать автор, или уж лучше совсем не читать. Предупреждаем читателя, что сейчас мы разрешим себе пошутить, сказав, что если все писатели будут писать по-толстовски, а все читатели будут читать по-чеховски, то все будет хорошо и никаких недоразумений больше не будет. Понимать эту шутку не надо так, будто писать по-толстовски можно совсем без участия головы, а читать по-чеховски — значит совсем ничего не читать. Нет, писать по-толстовски — это значит вообще хорошо писать, а читать по-чеховски — значит быть очень квалифицированным, добросовестным читателем.
читатель сердитый«Уважаемый тов. редактор!
Препровождаю к Вам письмо тов. Носову. Если найдете нужным, прошу поместить его в Вашем журнале в разделе „Трибуна читателя“. Адреса тов., Носова я не знаю. С читательским приветом Ф…»
«Уважаемый тов. Носов!
Последними своими работами, помещенными в журнале „Новый мир“, Вы обратили на себя внимание не только профессионалов-критиков, поэтов, прозаиков, но также и многих читателей — это бесспорно.
Правда, еще ни один из критиков не высказал своего печатного слова о Ваших работах, но надо думать, что они выскажутся. Не будем гадать, какие у них будут отзывы, во всяком случае будут разные хорошие и плохие.
Я в свою очередь, как читатель, не могу удержать себя в молчании и тоже хочу вмешаться в Ваши работы и высказать свои читательские суждения.
Смотришь на Вас, вернее на работы Ваши, и думаешь: „Вот рубака выискался! Взмахнул один раз — и нет прозы, взмахнул второй раз — и поэзии как не бывало“.
А что будет, если Вы напишете еще одну-две такие статьи? Пожалуй, и классиков перевернете вниз головой?!
Мы склонны просить Вас: не делайте, пожалуйста, этого, а расскажите лучше по существу:
Кто Вас настроил так против литературы? Откуда взялось у Вас желание хватать литературу в два приема?
Так вот, тов. Носов!
Давайте не будем делать это!
С приветом читатель Ф…»
Прочитав это письмо, мы даже пришли в уныние от сознания наделанного нами вреда. Подумать только — литература безвозвратно погибла, и нет теперь уже ни прозы, нет и поэзии, даже над классиками нависла угроза непосредственной ликвидации!
