Дмитрий Лихачев - Земля Родная
Наивное применение московских строительных приемов в сочетании со старыми типами новгородской архитектуры XII в. представляет собой церковь Бориса и Глеба (1536 г.) на Торговой стороне в Новгороде. Московское пятиглавие этой церкви (очевидно, заказанное строителям и, кстати сказать, неумело примененное) совпало с пятиглавием новгородских церквей XI – XII вв. и дало возможность строителям обратиться к попыткам возрождения древнего позакомарного (посводного) покрытия (впрочем, вместо волнистой кровли строители покрыли закомары мелкими фронтончиками, придавшими постройке наивный и незаконченный вид).
Но не только московские купцы строят в Новгороде. В 1515 г. отец Ивана IV Грозного – Василий III построил в Хутынском монастыре недалеко от Новгорода Преображенский собор, поражающий своими торжественными и монументальными формами, характерными для московской архитектуры начала XVI в.
Новгородское зодчество, включенное в общий процесс развития русской архитектуры, продолжает свое движение вперед. Значительно увеличивается количество построек и их размеры.
За годы хозяйничанья всеевропейского сброда наемников (начало XVII в.) Новгородская область была страшно опустошена. Население Новгорода частью вымерло, частью разбежалось, соединившись с отрядами партизан. В начале XVII в. в самом городе было много пустырей: пустовали целые улицы. "А в твоей государственной отчине, – писали новгородцы в челобитной царю, – в Великом Новгороде Софийская сторона вся пуста и разорена до основания, а на Торговой, государь, стороне также многие улицы и ряды пусты; в которых, государь, улицах и есть жилишка, и тех немного: в улице человек по осьми и десяти, да и те бедны и должны".
Земля стояла непаханной и зарастала сорняками. Запустели мирные села, погосты, починки. В лесах бродили одичавшие лошади. Но разбежавшиеся жители соединялись в отряды и били вражеских солдат всюду, где бы они ни появлялись. Жители городов сносились друг с другом посланиями, объединялись в ополчения. В Тихвине шведский гарнизон был почти уничтожен. Шведам не удалось замирить и Псков. Именно эта война, до крайности истощившая шведское войско, заставила их поторопиться с заключением Столбовского мира, по которому многое из фактически завоеванного шведами возвращалось русским.
Несмотря на страшное разорение и опустошение Новгорода, культурная жизнь не замирает в нем. Ко второй половине и к концу XVII в. в Новгороде относится ряд построек, из которых наиболее интересны гражданские. В Детинце был построен в конце XVII в. так называемый Лихудовский корпус. В нем помещалась славяно-греко-латинская школа братьев Лихудов. Восточный фасад этого корпуса украшен сложными оконными наличниками. У Софийской звонницы находилась другая гражданская постройка XVII в., примечательная своими богатыми наличниками окон. В южной части Детинца сохранились стены Никитинского корпуса второй половины XVII в.
Постепенно культура Новгорода теряет местные черты и вливается в культуру общерусскую. Постепенное иссякновение местных особенностей не было результатом обеднения местных культурных сил. Наоборот, оно явилось как следствие наплыва различных культурных влияний, в первую очередь московских, растворивших характерные черты местных новгородских школ, в искусстве и в литературе оно явилось как следствие демократизации литературы, как результат общего подъема патриотического настроения. Теряя местные черты, новгородская культура приобретает черты общенациональные.
***
Творя настоящее, советские люди направляют все свои помыслы в будущее. Перед нашим духовным взором раскрываются необычайные сокровища, которыми будет владеть наша Родина через семь, десять, двадцать, сто лет…
Думая о наших детях, внуках, правнуках, мы верим, что в их жизни не будет войн и что у них будет все. Но все – это не только межпланетные корабли, победа над социальной несправедливостью, старостью, болезнями и смертью. Это – и сияние зорь над бескрайними русскими полями, и золото осенних рощ, это – и красота полноводного Волхова, и весенние пересвисты птиц над приильменскими просторами…
Больше, чем когда-либо, потомкам нашим нужна будет Родина и ее славное прошлое.
Постигая годы великих революционных дерзаний и побед, думая о горячих людях, созидавших прекрасную жизнь для грядущих поколений, потомки наши будут обращать свои мысли и к летописям глубокой древности – к новгородским черным людям, сражавшимся на Волховском мосту и на Вечевой площади, сказителям поэтических былин, новгородским художникам и мастерам, воплотившим в своем вдохновенном искусстве бессмертные народные традиции. Все будет беречь благодарная память потомков…
В современном Новгороде наряду с работниками промышленности трудятся специалисты музейного дела, археологи, археографы, хранители древних рукописей и книг, архитекторы-реставраторы, искусствоведы. Они ведут борьбу со смертью, которая подстерегает не только людей, но и их неповторимые творения. Бережно извлекают они из небытия и оберегают от гибели неоценимые сокровища. Они терпеливо, шаг за шагом реставрируют здания, фрески – мировые шедевры русского искусства, спасают их от разрушительных действий времени, жары и мороза, палящих лучей солнца, дождя и сырости, от равнодушия или легкомыслия тех, кто не хочет знать национальной культуры или не способен ее ценить.
Проявляя заботу о памятниках нашей древней культуры, они заботятся о нашем будущем.
Новгородские письма
Я прочел как-то в газетах заметку, что генеральный план развития Новгорода утвержден. Далее стояла обычная в таких случаях стандартная фраза: "древний Новгород помолодеет" или что-то в этом роде. И мне захотелось поехать в Новгород, еще раз встретиться с этим удивительным городом, красоту которого не сразу поймешь, но, раз поняв, потом с ней не расстанешься.
Побыть в Новгороде два-три дня в году для меня потребность. Новгород для меня необходим. К нему привыкаешь, как к старому знакомому, которого встречаешь нечасто, и каждый раз видишь, как он изменился. Нельзя любить безличный город. Как бы ни были правильны черты его лица, но чтобы полюбить его, в нем должна быть какая-то характерность – неповторимость, необщее выражение.
Нелегко объяснить, чем притягивает Новгород, чем он целит и умудряет. Может быть, тем, что ему больше тысячи лет и этот возраст его еще виден: в Софии, которая моложе его лет на двести, в раскопках археологической экспедиции В. Л. Янина. А может быть, тем, что многие из зеленых (очень зеленых) улиц его Торговой стороны сбегают прямо к Волхову или уводят взор в далекое Красное поле, которое и до сих пор еще "красное", т. е. красивое. Нравятся мне и те немногие сохранившиеся провинциальные дома XVIII – XIX вв., в одном из которых на берегу Волхова доживала свой век моя гостиница. Нравится мне Новгород и своими группами туристов, которые под руководством музейных гидов бродят по городу, как по залам музея. Нравятся мне и художники, устанавливающие мольберты на набережных или прямо на мостовой, и фотографы-любители, суетливо ищущие "точку" съемки.
Но, пожалуй, больше всего мне нравятся просторы Новгорода. Город расположен на берегах полноводного Волхова. Он как бы пропускает через себя клубящиеся мутно-желтые быстрые воды глубокой и древней реки. Его кремль в беспрерывном движении. Если смотреть на него из окна гостиницы, кажется, что Волхов стоит, а движется кремль, плывут по Волхову София, часовня, башни… А если сидеть в солнечный ветреный день в кремлевском саду и смотреть на золотой купол Софии, – видишь, как отражаются в нем тени облаков, как непрерывно меняет свой тон золото купола. Древние греки говорили, что морской прибой напоминает о вечности. В Новгороде есть свой прибой вечности.
Потому, может быть, что Новгород расположен низко и плоско, окружен полями, близко подходит к просторам Ильменя, – в нем очень много воды, воздуха, неба!
Простор! Это то самое, что больше всего характерно для Новгорода, что традиционно связано с его историческим обликом. В самом деле, огромное Новгородское государство, доходившее на востоке до Урала, на севере до "дышущего моря" – Ледовитого океана, связанное торговлей с Константинополем на юге, Скандинавией на севере, с Любеком и другими ганзейскими городами на западе, начиналось у подножия Софии. От Софии оно лучеобразно распространялось в виде концов города, а от концов города подчиненными этим концам пятинами, которые расходились от Новгорода гигантскими веерами во все стороны света.
Волхов в центре Новгорода был не только некоей акваторией – это был водный путь, связывавший новгородцев и со своими владениями, и со всем тогдашним культурным миром. Как символы власти Новгорода над окружающими его просторами по горизонту, видному с земляных валов, на равных расстояниях друг от друга хороводом стояли церкви: Нередица, Андрей на Ситенке, Спас на Ковалеве, Волотово, Хутынь… Ожерелье церквей нужно было Новгороду, как иногда фотографу нужна зеленая веточка на переднем плане, чтобы дать почувствовать пространство. Когда сразу после освобождения Новгорода от фашистов я приехал сюда, все эти церкви были в развалинах. От горизонта веяло смертью. Простор исчез. Сейчас восстановлены Нередица и Ковалеве и сразу горизонт ожил.
