Русин - Второе нашествие янычар. История создания «национально свидомых»
Восстания малороссов поляки боялись гораздо больше, чем казаков. Гетман Потоцкий писал королю по поводу восстания Богдана Хмельницкого: «Число его сообщников простирается теперь до трех тысяч. Сохрани Бог, если он войдет с ними в Украйну, тогда эти три тысячи возрастут до ста тысяч». Но Богдан Хмельницкий выигрывает уже первую битву при Желтых Водах (благодаря тому, что на его сторону переходят служившие у Стефана Потоцкого русские солдаты). На собранной в самый разгар восстания Раде в Белой Церкви, на нее собралось свыше 70 тысяч человек. Но и это было еще не все. Большая часть восставших действовала по всей Малороссии в виде так называемых «загонов», внося ужас и опустошение в панские поместья.
В течение нескольких недель «презренное мужичье» сделало то, чего в течение пятидесяти лет не могло добиться ни одно казачье восстание — панская власть в Малороссии была сметена как ураганом. Мало того, был нанесен мощнейший удар и всему польскому государству, который поверг его в состояние полной беспомощности. Казалось, еще одно усилие и оно рухнет. Не успела Речь Посполитая опомниться от оглушительного поражения при Желтых Водах и под Корсунем, как последовала ужасающая катастрофа под Пилявой, откуда цвет польского рыцарства бежал, словно стадо овец, и был бы безусловно истреблен, если бы не его богатейший лагерь, грабежом которого и увлеклись победители, прекратив преследование. Это поражение, вместе с повсеместной резней панов, ксендзов и евреев, вызвала всеобщий ужас и оцепенение.
Польша лежала у ног Хмельницкого. Вздумай он двинуться со своими отрядами вглубь страны, он не встретил бы сопротивления до самой Варшавы. Если бывают в жизни народов минуты, от которых зависит все их будущее, то такой минутой для малороссов было время после пилявской победы. Избавление от рабства, уничтожение напора воинствующего католичества, полное национальное освобождение — все было возможно и достижимо в тот миг. Народ это инстинктивно чувствовал и горел желанием довести дело до конца. К Хмельницкому со всех сторон неслись крики: «Пане Хмельницкий, веди на ляхив, кинчай ляхив!».
Но тут и выяснилась разница между чаяниями народа и целью казачества. Повторилось то, что наблюдалось во всех предыдущих восстаниях, руководимых казаками: циничное предательство мужиков во имя казачьих интересов. Волею случая возглавивший ожесточенную крестьянскую войну, Хмельницкий перешел на сторону поляков: он не только не пошел на Варшаву и не разрушил Польши, но, двинувшись на Львов и потом без всякой надобности долго его осаждал, не позволяя его, в то же время, взять. Хмельницкий вступил в переговоры с поляками об избрании короля, послал на сейм своих представителей, дал торжественное обещание повиноваться приказам нового главы государства. И по первому требованию Яна Казимира, прекратив войну, отступил к Киеву. Но, не достигнув Киева, где он должен был дожидаться посланников короля, гетман сделал важное политическое заявление, санкционировавшее существование крепостного права в Малороссии. В обращенном к дворянству универсале, он выражал пожелание «чтобы сообразно воле и приказанию его королевского величества, вы не замышляли ничего дурного против нашей греческой религии и против ваших подданных, но жили с ними в мире и содержали их в своей милости». Мужиков опять делали крепостными.
Хмельницкий изменил малороссам и при новом столкновении с Польшей в 1649 году. Когда крестьянская армия наголову разбила королевское войско под Зборовом, он не только не допустил пленения короля, но преклонил перед ним колени и заключил договор, по которому Малороссия по-прежнему оставалась под Польшей, и не было сказано ни слова об отмене крепостного права. Зато казачество возносилось на небывалую высоту. Состав его увеличивался до 40 тысяч человек, которые наделялись землей, получали право иметь двух подпомощников и становились на заветный путь постепенного превращения в «лыцарей». Казачья старшина получила право владеть «ранговыми маетностями» (земли, которыми мог пользоваться занимавший должность в казачьем войске). Казачье войско теперь становилось войском королевским и Речи Посполитой на Малорусских землях. Посланник Хмельницкого заверил гетмана Потоцкого: «Речь Посполитая может положиться на казаков; мы защищаем отечество».
Но зборовское предательство так и не стало действительностью. Этому воспрепятствовало крестьянство, которое вилами и дубинами встретило панов, возвращавшихся в свои имения, что вызвало шумные протесты поляков. Хмельницкий во исполнение договора, карал ослушников смертью, рубил головы, вешал, сажал на кол … Но это только открыло народу глаза на роль Хмельницкого, и ему, чтобы окончательно не лишиться престижа, ничего не оставалось, как снова возглавить народное ополчение, собравшееся в 1652 году для отражения очередного польского нашествия.
Не удивительно, что измученный польскими панами и казачьими изменами, малорусский народ видел единственный выход в московском подданстве. Многие малороссы, не дожидаясь политического разрешения вопроса, целыми селами снимались с места и бежали на московские земли. За каких-нибудь полгода выросла Харьковщина. Ранее пустынная местность, теперь была сплошь заселена беженцами из Малороссии.
Стихийная тяга малороссов к Москве нарушила все планы казаков. Стало ясно, что народ пойдет на что угодно, лишь бы не остаться под Польшей. Надо было либо удерживать народ по-прежнему в составе Речи Посполитой, и при этом стать его откровенным врагом, либо решиться на рискованный маневр — последовать за ним в другое государство и, пользуясь обстоятельствами, постараться удержать над ним свое господство. Казачьи старшины избрали второе. Противостоять народу открыто казачество было не в силах.
Здесь стоит упомянуть о том, что Москва не горела особым желанием присоединить к себе Малороссию. Причина состояла в том, что присоединение Малороссии означало неминуемую войну с Речью Посполитой, к которой Россия готова не была. Во времена правления Алексея Михайловича Московское царство, не успевшее еще оправиться от последствий Смуты, было очень слабо в военном и экономическом отношении. Поэтому и не хотело принимать долгое время в свой состав Малой России. А, приняв ее, обрекло себя на изнурительную тринадцатилетнюю войну с Польшей. Слабостью России объясняются и результаты Андрусовского перемирия 1667 года, по которому за исключением Киева, Малороссия снова отходила к полякам. Впрочем, по истечении двух лет, и Киев также должен был стать польским.
Поэтому Москва отказала в прошении о присоединении Киевскому митрополиту Иову Борецкому, который отправил в 1625 году посольство в Москву; не спешила Москва отвечать согласием и на слезные челобитные Хмельницкого, неоднократно просившего о подданстве…
Переход казаков под руку Москвы происходил не без внутренней борьбы. Часть казаков во главе с Богуном откровенно высказалась на Тарнопольской раде 1653 года против Москвы. Но большая часть, видя как «чернь» разразилась восторженными криками при упоминании о «царе восточном», перешла на сторону хитрого Богдана. По поводу истинных симпатий Богдана Хмельницкого и его окружения сомнений нет — это были полонофилы, и в московское подданство шли с величайшей неохотой и страхом. Пугала неизвестность казачьих судеб при новой власти. Захочет ли Москва сделать казачество особым сословием. Не произведет ли всеобщего уравнения в правах казака и вчерашнего польского хлопа? Свидетельством этих настроений явилась идея крымского и турецкого подданства, которая неожиданно стала популярной среди старшины во время переговоров с Москвой. Басурманское подданство обещало казачьей старшине неограниченную власть в Малороссии при возможности всегда получить защиту.
После Переяславской рады 1654 года и принятия Богданом Хмельницким русского подданства, левый берег Днепра был очищен московскими войсками от польских помещиков и военные действия переместились на правый берег. Но, не дожидаясь окончания войны, казачья старшина стала выпрашивать у московского правительства грамоты на заселенные земли Левобережья. Об этом пишет в своей «Иллюстрированной истории Украины-Руси» и Грушевский: «Эти грамоты она боялась показывать, зная отношение к ним народа». И в этом не было ничего странного: казацкая старшина собиралась закабалить восставший против польского крепостничества малорусский народ, гораздо раньше, чем это сделала Екатерина II. Хотя восстание Хмельницкого совершалось под девизом свободы и равенства для всех, гетман и казачья старшина просили царя об установлении на Украине социального порядка, основанного на строгом разграничении социальных слоев: «И кто был шляхтич или козак, или мещанин и кто в каком чине наперед сего и какие маетности у себя имел, и тому всему быть по-прежнему». Но именно такой польский порядок и свергли перед этим малороссы.
