Алексей Челноков - Киевская хунта
— Нас объединяет то, что все мы патриоты своей страны, — обозначил свои духовные и политические скрепы 74-летний либерал и подытожил: — Каникулы истории на постсоветском пространстве закончились. Нас ждет очень драматический период разрушения паханатов. Кто придет им на смену, никто не знает. У всех у нас есть разные представления об этом, разные пожелания.
(Поясню: «паханат» — это словцо, придуманное самим Пионтковским. «Российская Федерация — это альфа-паханат во главе с Владимиром Владимировичем Путиным», — утверждает либерал-политолог. А есть, видимо, еще бета-, гамма- и дальше по алфавиту «паханаты» Януковича, Назарбаева, Кадырова и пр.)
Выступавший за ним нацист Широпаев высокопарно пожелал, чтобы «дух Майдана вычленял настоящих русских людей из биомассы». Но вот его не менее красивое утверждение о том, что «Майдан — абсолютный тест на русскость», вряд ли одобрили бы на самом Майдане. Впрочем, речь Широпаева изобиловала и другими нелепостями, по большей части историческими. Оказывается, «Украина исторически представляет собой собственно Русь». А «первый ненавистник Майдана» — князь Андрей Боголюбский.
— Став вассалом Орды, «Москва становится новым ордынским центром власти, местным сараем, — пустился Широпаев в исторический экскурс. — Это отправная точка российского государства. Россия не Русь, Россия — Орда. А в Украине сохранялись речевые, гражданские начала, городское самоуправление, Бранденбургское право…
В заключение Широпаев потребовал, чтобы «Украина срочно на государственном уровне вернула себе имя Руси: Русь-Украина». В общем, его «концепция» строилась на противопоставлении двух классических терминов национал-социализма Untermensch и Ubermensch — Унтерменши (ордынцы, русские «Недочеловеки») и Уберменши (европейцы, украинские «Сверхчеловеки»).
Глава «Церкви Священной Белой Расы» Илья Лазаренко, как истинный пастырь, не в пример своему эксцентричному соратнику не стремился эпатировать паству. Он отделался набором обычных для европейских ультраправых штампов. Внешне 40-летний Лазаренко напоминал, правда, не ловца душ, а скорее Попандопуло из «Свадьбы в Малиновке», нацепившего трофейный смокинг и галстук-бабочку. В Москве его порой принимают за обыкновенного фрика, но, несмотря на свой несколько комичный вид, он второй десяток лет играет главную роль «политического сатаниста».
Опоздавший Гейдар Джемаль смешал свой «коктейль Молотова». Он, как всегда, слил в одно Коран, «революцьонную» доктрину Маркса-Ленина и конспирологию.
— Маркс говорил, что трагедия повторяется в истории в виде фарса, — провел он исторические параллели. — У нас не так, у нас сначала фарс, а потом трагедия. Сначала фарс — февраль, потом трагедия — октябрь. Сначала фарс — 91-й год, потом трагедия — 93-й год и так далее. То, что сегодня происходит на юго-востоке Украины, — это фарс. Но он предвосхищает будущую трагедию.
За каждым из этих членов президиума, заседавшего в Сахаровском центре, есть длинная и запутанная «кредитная история» — далеко не все долги в их жизни были возвращены.
«Выбор России»До громкого процесса над Pussy Riot имя Фейгина почти никто не знал, несмотря на то что он был самым молодым депутатом российского парламента. В 22-летнем возрасте студент юрфака Самарского госуниверситета прошел в Госдуму I созыва по спискам гайдаровского «Выбора России». (С 1992 года Фейгин возглавлял Самарскую организацию «Демократическая Россия».)
В 1995 году, когда истек депутатский срок, отправился добровольцем на гражданскую войну в Боснию. Воевал (вроде бы снайпером) в армии сербского генерала Ратко Младича. На вопрос о том, приходилось ли убивать, отвечал уклончиво: «Лучше мы это не будем обсуждать… Но это была полноценная война, я кидал гранаты, у нас был на двоих миномет, винтовки. Позиции находились в ста метрах друг от друга».
— Среда, в которой я потом оказался, была либеральной, и к той поездке, мягко говоря, относились с подозрением, — рассказывал Фейгин. — Даже сам Гайдар, который жил с отцом в Белграде и письмо которого я возил потом Радовану Караджичу, просил меня о ней не распространяться.
Вернувшись в Россию, устроился в мэрию Самары. В 1997-м мэрию возглавил Георгий Лиманский, приятель Фейгина. Местные газеты писали, что визитной карточкой Самары времен мэрства Лиманского стали «разбитые дороги, постоянное отключение водоснабжения в жилых домах, разгул криминала и коррупционные скандалы». Фейгин в качестве вице-мэра решал юридические проблемы своего приятеля.
«Из достаточно скромного юноши за эти несколько лет Фейгин стал человеком, располагающим средствами, многократно выходящими за пределы официальных чиновничьих доходов, — рассказывал собеседник одного из СМИ. — Его квартира на Остоженке еще до кризиса 2008 года стоила пять миллионов долларов.
В 1999–2000 годах безуспешно боролся с самарским губернатором Константином Титовым за руководство местной ячейкой Союза правых сил. Фейгин не раз пытался вернуться в Госдуму. В 2003 году он якобы «хотел проплатить место в любом партийном списке, годилась даже ЛДПР». Когда это не удалось, Фейгин оказался в стане бывшего премьер-министра Михаила Касьянова, перешедшего во «внесистемную оппозицию». На условиях анонимности один из соратников Касьянова сказал, что Фейгин — «ненадежный товарищ и всюду ищет свою выгоду».
От Касьянова Фейгин ушел в создававшуюся в 2008 году «Солидарность», которая впоследствии раздробилась на Координационный совет оппозиции (Гарри Каспаров) и ПАРНАС (Борис Немцов, Владимир Рыжков и Илья Яшин).
Параллельно Фейгин изредка занимался адвокатской практикой. Называет себя «политическим адвокатом», и в защите Pussy Riot, по его словам, он видел не просто работу, а свою миссию. В адвокатском же сообществе говорят, что «создавалось ощущение, что Фейгин работает на себя, а не на клиента». Представлял интересы активистки «Другой России» Ольги Комаровой, захватившей в 2008 году приемную МИДа. Защищал Гейдара Джемаля, которого обвиняли в подготовке статьи с «призывами к убийству большого количества людей путем совершения взрывов». Но в этом случае Фейгина и его подзащитного связывали не миссия, и не коммерческий расчет, а дружеские отношения.
Черный Орден SSДвадцатипятилетняя разница в возрасте не помешала дружбе Джемаля с Фейгиным, а только подчеркивала сходство характеров, проложивших запутанные стежки их биографий. В политику Гейдар Джемаль пришел в далекие 1980-е годы, на излете советской эпохи, через черный ход, точнее через подпольный «Черный Орден SS».
Это «тайное общество» создал знаток оккультизма Евгений Головин (скончавшийся в 2010 году в 72-летнем возрасте). В «ордене» существовала своя иерархия, скопированная с эсэсовских «матриц». Высшее звание рейхсфюрера, само собой, носил сам Головин. На собраниях «Черного ордена» рассказывали об ордене Туле, чаше Святого Грааля, великой Атлантиде — словом, о том, что гитлеровские идеологи почитали священными символами. У «Черного ордена SS» существовал даже свой гимн, романтизирующий «сверхлюдей» в форме Waffen-SS. В центре перестроечной Москвы редких ночных прохожих иногда пугала шумная компания крепко поддатых людей странного вида. Они орали «Хайль Гитлер!», тянули руки в нацистском приветствии и горланили песню на слова своего фюрера Головина: «Вперед, ребята, яростно и грубо,/Нас вдохновляет свастика в ночи,/Еще мы поглядим, как ваши трупы/Танцуют танго в газовой печи».
Говорят, это Головин надоумил Джемаля и еще одного известного «эрудита» из «черного ордена» вступить в ряды так называемого народно-патриотического фронта «Память» — юдофобской организации, члены которой пугали обывателя, маршируя по улицам столицы в черных рубашках с портупеями. «Никто больше в «Памяти» таким обширным багажом знаний о фашизме не обладал», — вспоминал писатель Эдуард Лимонов, и уже в 1988 году «посвященные» знатоки «Аненэрбе» вошли в центральный совет «Памяти».
Далее следы Джемаля обнаруживаются в Астрахани, где летом 1990 года состоялся учредительный съезд печально известной Всесоюзной исламской партии возрождения. Вскоре он возглавил так называемый Исламский комитет России. Джемаль стал называть себя «инструментом ислама». Говорил, что сейчас религия и политика становятся синонимами, как в достохвальные времена средневекового Халифата. Предлагал остановить «американское нашествие» с помощью новой политической стратегии, которой дал название «Исламский проект». Объяснял: «Существует «западный проект», который опирается на общечеловеческие ценности, бесконечный прогресс. «Исламский проект» — прямо противоположен».
В далеком 1995 году я встретился с ним на съезде одной из неонацистских групп, проходившем в конференц-зале Музея Маяковского на Лубянке. Председательствующий — щуплый малый, с щеточкой усов а-ля Гитлер и свастикой на лацкане черного костюма — провозгласил: «Наш путь — путь радикальной революции, несущей национальное и социальное освобождение… Наши союзники, в первую очередь это исламские фундаменталисты, ведущие отчаянную борьбу против «большого шайтана». И пригласил к микрофону Джемаля.
