Эдуард Шатов - Полеты божьей коровки
– Ищут жертвователей за рубежом. Но это не так просто – во всем мире проблема с благотворительностью. Верующие склонны воспринимать Церковь как агентство религиозных услуг. И чтобы услуг было побольше, а стоили они поменьше.
На войне
Ольга, Эдуард
– В катехизисе Католической Церкви четко обозначены пять условий, при которых христианин может брать в руки оружие и развязывать войну. Причем эти пять условий должны присутствовать все вместе, а не по три или по четыре. 1. В случае явного, постоянного и длительного нарушения фундаментальных прав человека. 2. Когда исчерпаны все иные возможности. 3. Если это не вызовет еще худших беспорядков. 4. Если есть серьезная надежда на успех. 5. Если невозможно предусмотреть лучших разумных решений.
Эдуард, меня беспокоит четвертый пункт. Я не понимаю, как, ввязываясь в драку, можно заранее угадать успех… Сразу вспоминается эпиграмма «Мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе».
– Можно я как обычно поступлю? Сначала поверну разговор в другую сторону, а потом отвечу на твой вопрос?
– Пожалуйста.
– Ты сказала «когда христианин может брать в руки оружие и развязывать войну». На самом деле христианин не может «развязывать войну», и то, что он берет в руки оружие, должно быть ответом на вопиющую несправедливость. Я подчеркиваю – на вопиющую! Которая существует либо по отношению к человеку, либо по отношению к группе людей, либо по отношению к какому-либо государству. И речь идет не о первом ударе, а всегда об ответе, когда все другие средства были уже исчерпаны.
Обычно люди думают, что война – это нечто допустимое, возможное, реальное и логичное. Но все размышления о войне подчеркивают, что это недопустимо, что это крайняя мера и она должна быть применена только в крайнем случае, когда это требуется для восстановления справедливости.
Отвечая же на твой вопрос, я могу сказать, что, применяя вооруженную силу, нужно быть уверенным, что не будет слишком больших разрушений и жертв среди мирного населения. Необходимо понимать, что произойдет после военного вмешательства. Так сказать, иметь перспективу на послевоенное время. Надежда на успех не означает уверенности, что все будет хорошо: если идет война, хорошо в любом случае не будет. Надежда на успех – это четкий план, если хочешь.
– В начале Великой Отечественной войны была оккупирована вся Европа и половина европейской части нашей страны. Армия бежала, техника была уничтожена. Какой там план! Какая надежда на успех! И что же, не надо было брать берданку и идти в леса партизанить?
– Я думаю, что когда люди уходили в лес, они как раз верили, что победа возможна. Если бы не верили, они бы тихо ползли в сторону Африки. Если в Церкви мы не верим, что Благая Весть имеет отношение к современному миру, а является исторической реликвией, давайте закроем лавочку, потушим свет и пойдем заниматься другими делами.
Надежда, Оля, это не гарантийный талон с печатью, это внутреннее убеждение твоей совести.
– Эдуард, ты идешь по улице. В кармане у тебя перочинный ножик. И ты видишь, как десять здоровых амбалов с пистолетами обижают девушку. Внутреннее убеждение твоей совести увлечет тебя на защиту девушки с перочинным ножиком наперерез. Но твоя надежда на успех равна нулю.
– Ну почему же? Если я сначала быстро соображу, как позвать полицию, а уже потом кинусь на амбалов с ножиком, мои шансы на успех определенно возрастут. И защита девушки не превратится в попытку самоубийства.
– Ой, как это неромантично.
– Мученичества не ищут, мучениками становятся. А те, кто ищет специально, имеют комплекс жертвы. «Сделайте мне больно» и все такое… Мы ведь не будем говорить о садомазохизме?
– Не будем. Так и быть.
– Давай тогда поговорим подробнее о критериях войны. И первый из них Jus ad bellum – право на войну, то есть справедливая причина для начала войны. Война не может вестись за материальные блага или ради преследования людей, которые совершили несправедливость. Искоренена должна быть причина несправедливости. Например, Американская конференция епископов признала в 1993 году, что вооруженные силы могут быть использованы только для того, чтобы исправить очень серьезное общественное зло, когда нарушены права большой группы людей. Чтобы несправедливость одной стороны конфликта была совершенно очевидна и во много раз превосходила несправедливость другой стороны.
Очень важный момент – война должна быть объявлена законным авторитетом, это не решение генералов, это компетенция правительства страны или международных организаций. Использование силы должно быть пропорциональным, то есть предполагаемое благо во много раз должно превосходить потери и разрушения.
Второй критерий называется Jus in bello – право на войне. Когда пушки уже говорят. Справедливость на войне должна в первую очередь касаться мирного населения, которое с точки зрения этого критерия не имеет ничего общего с войной. Только вооруженные люди должны противостоять друг другу.
– Хм. Когда по деревне стреляют пушки, они не разбирают, кто там мирный, а кто не очень. Я понимаю, в идеале должно быть не так, но против реальности не попрешь… Проиграешь…
– Справедливая война – это не самоубийство, но и не резня. – Тогда получается, что твой противник, который несправедлив, имеет преимущество.
– Вполне возможно. Но мы же сейчас говорим о том, в какой войне может участвовать христианин. Тут уж ничего не поделаешь – перестанешь быть католиком, получишь сомнительное преимущество в войне…
И еще один важный момент – достойное обращение с пленными. Сдавшиеся или захваченные военные больше не представляют никакого вреда, и, следовательно, запрещается относиться к ним негуманно и применять по отношению к ним насилие.
Запрещено использовать средства и методы, которые несут mala in se – зло в себе. То есть насилие против населения или боеприпасы, эффект применения которых нельзя контролировать. Атомная бомба, например.
– Атомную бомбу католикам использовать нельзя?
– Ни при каких условиях.
– А теперь представь, что католик все-таки не в Большом театре, а на театре военных действий. Он связан присягой и приказами старшего по званию. Мне кажется, тебе это должно быть хорошо понятно – ты тоже связан обязательствами, схожими с солдатскими, и не можешь не выполнить решения вышестоящего начальства. А солдату могут приказать все, что угодно. И атомную бомбу сбросить, и из танка по мирным жителям палить.
– В принципе у католика есть две возможности. Или выполнить приказ, идущий вразрез с его совестью, пережить посттравматический шок, испытывать чувство вины и принять на себя психологические проблемы, которые иногда бывают весьма разрушительными. Или следовать своей совести и отказаться выполнять преступный приказ. Естественно, проблемы тоже будут, потому что когда воин отказывается выполнять приказ, он входит в прямое противоречие с командованием. И тут уж надо решить и принять последствия своего решения. Мы с тобой об этом раньше говорили и даже посвятили принятию решений целую главу.
Можно сбросить атомную бомбу, можно участвовать в массовых изнасилованиях, как делали это во время войны немецкие и советские солдаты, но никто не вышел из этого без последствий на всю оставшуюся жизнь. Были люди, которые отказались это делать и понесли другие последствия. Их выбор. Совесть у христианина должна превалировать над приказами начальства. Я так думаю. Это касается не только военных, но и церковных авторитетов.
– Ну, некоторые церковные авторитеты уже оценили жесткость моей совести, но они меня расстрелять не могут. А господин полковник может запросто. И с точки зрения законов военного времени будет прав.
– Не будет прав. Для победы совершенно не нужны гибель мирного населения и изнасилования женщин.
И тот, кто это оправдывает или на этом настаивает, заведомо не прав.
Конечно, из войны нельзя выйти с незапятнанными руками, но сохранить свою совесть необходимо максимально.
– Знаешь, я не помню благородной войны, которая велась по христианским правилам рыцарями и джентльменами. Начинается мясорубка, и никто особо не разбирает, где там мирное население и кого изнасиловали.
– Теория справедливой войны была выработана в поздней Античности и в Средние века. В то время действительно правила соблюдались. Бывали даже примеры, когда армии сходились, два главных рыцаря сражались друг с другом и тем определяли победу в сражении. Или во время Рождества и Пасхи объявлялось перемирие, дабы солдаты могли навестить семьи. С конца девятнадцатого века подобное ведение войн стало немыслимым и война, как ты говоришь, превратилась в мясорубку.
Но я приведу один пример, в котором, как мне кажется, благородные условия проявляются странным образом. Когда Гитлер напал на Советский Союз, немецкие войска быстро продвигались, и это явилось неожиданностью для Сталина.
