Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №4 (2002)
...Статью я заканчивал во Владимире. Машина въехала в город со стороны Всполья. В медно-сизом рассветном небе четко прорисовывались силуэты колоколен — Успенского собора, Троицкой церкви, барочный шпиль Никитского храма; мощные стены Княгинина монастыря. Остановились на Соборной площади. Поклонившись святыне, вышел на громадный откос. Далеко внизу тянулись нитки путей с товарняком, застывшая Клязьма с фигурками рыбаков. Поля, покрытые плотным кованым снегом. Огненные пятна, яркие полотенца, целые полотнища света. Мерзлые разноцветные перелески. Снова поля, десятки светлых ломких дымков у горизонта. Кромка лесов, смыкающихся, но не сливающихся окончательно с грядой облаков такого же дымчато-синего цвета. И ослепительно огромное зимнее солнце. Развернутая по вертикали, как на священном пространстве иконы, могучими ярусами восходящая к небу русская земля.
А за моей спиной, за белокаменной кладкой древнего собора громоздился, сбегал в овраги, карабкался на склоны холмов город — наследник златоверхого Киева с дивными названиями змеящихся, разбегающихся под уклон улиц — Девичья, Ильинская-Покатая, Мироносицкая, Верхняя Дуброва, Троицкая. Без малого восемь веков назад здесь было бескрайнее пепелище. Под 6745 (1238) годом летописец записал: “...…И приступиша к городу (татары. — А. К. ) в неделю мясопустную по заоутрене в 3 день февраля, и заидоша от Золотых ворот оу Святого Спаса, и внидоша по примете в город чрез стену, а сюды от северныя стороны: от Лыбеди к Ирининым воротом и к Медяным, а отсюду от Клязьмы к Воложьским воротом, и тако взяша въскоре град до обеда новый, и запалиша и огнем...… Татарове же отбивше и отвориша двери церковныя, и наволочивше леса около церкви и в церковь (Успенский собор. — А. К. ), и зажгоша — и изьтхошася от великого зноя вся сущая ту люде. Инии же огнем скончашася, а иных оружием до конца предаша смерти...…”
И впоследствии враги не раз обращали Владимир в руины — в 1293 году при подавлении восстания против татар. В 1382 году во время карательного похода Тохтамыша. В 1410-м, “егда плени град и разори” какой-то “безбожный царевич Талич”. Но снова и снова на пепелище возвращались люди, хоронили мертвых, разбирали развалины, обновляли почерневшие от огня храмы, возводили стены, строили дома. Возрождался город. Из дальнего угла Владимирской земли возродилась Русь…...
При Калите было легче. Был князь — собиратель земель. Митрополит Петр, поверивший в его дело, перенесший кафедру в Москву. В 1325 году он заложил первую в Кремле каменную церковь — Успения, символически утверждая преемственную связь с прежней столицей. “Бог благословит тебя, — говорил он Калите, — и поставит выше всех других князей и распространит город этот паче всех других городов...…”
Кто сегодня мог бы взять на себя дело Калиты? Уж конечно, не президент! Губернаторы? Привлекая к себе деловых, талантливых, смелых. Сколько их по России, и многие не востребованы, пропадают поодиночке.
Рано ушел батька Кондрат. Кубань, изобильная и обширная, могла бы стать центром возрождения. Хотя лидер края, яркая личность, он, кажется, не проявлял амбиций с о б и р а т е л я России. Помню, как трудно шла подготовка к Краснодарскому пленуму Союза писателей. Частный пример, но показательный...…
А Калита собирал не только землю — людей. Православных пастырей, иконописцев, ратников, крестьян. Московские бояре “большею частью были люди, не принадлежавшие Москве...… пришли с разных сторон и нашли себе в Москве общее отечество”, — отмечал историк Н. Костомаров. И подчеркивал — именно они “ополчились дружно за первенство Москвы над Русью”.
Легче было и во времена преподобного Сергия. Всю Владимирскую землю, Московское княжество исходил троицкий игумен. Он и его ученики основали десятки монастырей и в них в ы р а с т и л и п о к о л е н и е не только молитвенников — б о й ц о в, которым был незнаком парализующий волю страх перед степняками.
Легче было и во времена Гермогена. Да, государственные структуры (как и сейчас) работали на разрушение державы. Но разрушенное собирали и восстанавливали все та же Православная Церковь и Земщина — органы местного самоуправления, чрезвычайно развитые на Руси.
Сейчас нет ни благочестивых князей, ни земского самоуправления, ни церковных структур, работающих на освобождение России. Вспомните, что в 1612 году сокровища Троицкой ризницы были отданы на выплату жалованья народному ополчению, и вы поймете — я прав. Поистине голый человек на голой земле. Вот и все, что осталось от великого народа.
Так не с него ли, бедняка, и начинать надобно? С каждого из нас. С самих себя. Тем более классики то же советуют. “В неустанной дисциплине и непрерывной работе над собой и мог бы проявиться наш гражданин. С этой-то великодушной работы над собой и начинать надо”. Сто раз повторял эту мысль Достоевского. Что делать — ничего другого не присоветуешь. Не любите Достоевского, прислушайтесь к словам Толстого: “Люди видят, что в их жизни что-то нехорошо и что-то надо улучшать. Улучшать же человек может только одно, что в его власти, — самого себя”.
Сейчас человек себе не хозяин. Ни твердых убеждений, ни собственного мнения, ни воли. Только тоска по утраченному благополучию да телевизор, заменивший ему волю и ум. Опьянев, кричит: “Автоматом бы их!”, протрезвев, не только заявить протест, но и подумать о нем боится. Читатель журнала, узнав из моей статьи “Дао тун” о том, как расправились обманутые вкладчики с владельцами китайских аналогов “МММ” (кровавая драма!), написал: “Что же Вы их равняете с нами — им, наверное, власти позволили”.
Он даже представить себе не может, как это люди действуют — без позволения властей! Ну хорошо, в Китае, он считает, “позволили”. А в Пакистане, где день за днем сотни тысяч выходили под пули войск и полиции (десятки убитых, сотни ранены и арестованы)? А в Аргентине, где в стычках с полицией погибло 20 человек?
Чтобы победить, добиться удовлетворения элементарных требований, надо быть готовым ж е р т в о в а т ь собой. Общество, где каждая уборщица заражена гамлетовской рефлексией, обречено.
Телерепортажи из Аргентины и из Приморья показывали одновременно. В Буэнос-Айресе после н е д е л ь н о й задержки пенсий люди вышвырнули правительство из дворца. “Я горжусь тем, что удалось их прогнать, — говорила аргентинка. — Вместе мы с кем угодно справимся” (“Сегодня”. НТВ. 21.12.2001).* В Приморье учителя, не получавшие зарплату с л е т а, объявили очередную голодовку...…
Милые мои, да кого же вы этим напугаете! 10 лет назад вас обрекли на хронический голод. Падайте в голодные обмороки, умирайте — именно так вы наилучшим образом выполните волю разрушителей России.
И все-таки не понимаю, как власти отваживаются задерживать зарплату учителям. Или по-другому скажу: как учителя довели до того, что позволяют властям не платить вовремя. Ведь учитель — это воспитатель, а значит, “пропагандист, агитатор и организатор”. Он каждое занятие может превратить в урок обществоведения. А это означает что? Что начальник, унизивший учителя, н и- к о г д а больше не будет избран. Ни на районном, ни на городском, ни на областном, ни на общероссийском уровне. Хочешь провалить выборы — пожалуйста...…
Скажут: это невозможно — тотчас донесут, с работы выгонят. — А солидарность? — Какая солидарность, давно нет ее…... — Так кого же винить?.. — Ну мы-то что, вот если бы кто-то организовал, повел…...
Хорошо, расскажу о том, как старая учительница попыталась повести за собой. А может, и не думала о высоком — просто поступала, как совесть велит. И ученикам говорила, что считала необходимым: какой страна была 20—30 лет назад и какой стала. Учителя — пошли, только не за ней, а в районо. Там посоветовали собирать компромат. Это поручили школьникам. Однако, несмотря на их старания, критическая масса не накапливалась. Тогда коллеги дошли до предела низости — стали подговаривать учеников спровоцировать преподавателя: “Она старая, дерганая, вы ей скажите что-нибудь такое, она замахнется — а вы к директору с жалобой”.
Вот в телевизоре плачут. А я не знаю — жалеть ли их…...
Конечно, это крайний случай. Особых подлостей обычно не делают, но и от активного протеста отказываются. И даже не отказываются — это можно было бы понять, — а как-то досадливо отмахиваются, как люди, наделенные высшей мудростью, от всякой чепухи. Помню, несколько лет назад во время проведения Дней русской духовности в Иркутске мы с Валентином Распутиным вышли на центральную площадь, где митинговали учителя. Обступили Валентина Григорьевича, стали рассказывать о своих бедах. “Ну и что же, каждый раз, как вам задержат зарплату, вы будете приезжать в областной центр митинговать? — спросил писатель. — Не лучше ли сменить власть в стране, проголосовать за тех, кто будет вас ценить и платить аккуратно”. И тут же иззябшая толпа несчастных женщин отшатнулась. Послышались ехидные реплики: “Это за кого? За коммунистов? Хватит! Натерпелись!”
