Владимир Бортко - Мне не стыдно быть патриотом
Дорогие друзья, товарищи, товарищи по работе здесь сидящие, товарищи по жизни в одной стране, в которой мы живём. Я обращаюсь к вам, к вашей совести, прежде всего, кстати сказать, к сидящему здесь генералу, прежде всего, к вам.
Жаль, что нет господина Жириновского здесь, как-то раз мы уже дискутировали с ним на телевидении. Результат был понятен. Также был понятен результат, когда спрашивали имя нашей страны, и вдруг вышло: Сталин с большим перевесом. Вот ответ, хотим мы этого или нет. Народ сказал, что такое Сталин. Конечно, это юности нашей победа, это понятно.
Но Сталин это: наша индустриализация, наши победы в войне, наши победы в космосе. Это так или нет? Так.
И если мы говорим Сталин, мы понимаем, что мы имеем в виду. Мы имеем в виду Советский Союз. Когда он развалился Советский Союз, в 1991? Нет.
Он развалился на XX съезде, вот когда. Почему это было сделано? Убить имя Сталина. Самому Никите Сергеевичу появиться. У него же руки по локоть в крови, он первый написал «80 тысяч к расстрелу», на что Сталин написал: «Никита, уймись».
Сейчас не время рассказывать о репрессиях, откуда они взялись, я хочу привести несколько цитат. Первая: «Я знаю, что на мою могилу будет нанесено много мусора, но ветер истории развеет его», и это уже сейчас случается, потому что Сталин для нас, для всех для нас сидящих здесь в зале…
Вспомните, где были ваши родители? Они откуда взялись? Они что, графья, они бароны? Не Сталин ли поднял их всех, не прислал ли их сюда? А вы сейчас предаёте не только Сталина, вы предаёте собственную историю, которая вычёркивается. Даже в Париже существует имя Сталинград, везде. Черчилль сказал, что русскому народу повезло, что во время испытаний у него был такой руководитель как Сталин, Черчилль. А вы, сидящие здесь?
То, что, говорят, будет большой резонанс, да, будет большой резонанс о том, что опять отказались от всего, начали плясать под дудку тех, кто сидит за океаном, потому что для них это самое страшное, потому что Сталин — символ нашей страны. Откажитесь от неё. Ну как стыдно будет, вы сидите потом, закрыв глаза. Вы отказались от самих себя, вот от кого вы отказались, отказываясь от Сталина.
Можно было бы говорить очень долго здесь, но вы сами знаете то, о чём я говорю, потому что внутри каждого из вас живёт правда. И чтобы не было потом стыдно мучительно за то, что я предал ещё раз свою страну, потому что это будет предательство. Я правильно говорю, генерал? Да, и вы это знаете.
Я прошу вас хотя бы проголосовать правильно, так, как надо, потому что наше заявление — это не просто так, это не заявление по поводу чего-нибудь ещё, это принципиальное заявление, определяющее ход истории, поверьте мне. Потому что если мы сейчас примем это заявление — это будет в пику XX съезду, значит, мы вернулись на правильные позиции, наша страна идёт дальше правильным путём. Я всё сказал. Спасибо.
Приложение
Любезное письмо хаму[33]
Владимир Вольфович, здравствуйте!
Вы мне однажды прислали письмо и жаловались, что я вас в какой-то статье обидел, не понял вашу тонкую душу Вы предлагали встретиться в любое удобное для меня время, в любом месте и объясниться. Вы приглашали к сотрудничеству в вашей знаменитой газете «Соколы Жириновского». Я ответил, что вам предстоит долгий путь нравственного совершенствования, и писал, что начать его можно, например, с прекращения на своих митингах под вопль «Мы за русских! Мы за бедных!» швырять десятирублёвые бумажки в толпу голодных, измученных сограждан.
И вот у меня к вам опять возникло несколько важных вопросов и серьёзных предложений. Они зрели давно, а после вашего телевизионного «поединка» с кинорежиссером В. В. Бортко, посвященного 95-й годовщине Великой Октябрьской революции, уже не хочется их откладывать.
Вы, Владимир Вольфович, вопили в лицо Владимиру Бортко и миллионам телезрителей, едва ли не всему народу, что большевики расправились с министрами Временного правительства, то ли расстреляли их, то ли повесили. Вы не первый, кто порет эту чушь. Один известный писатель ещё в 1992 году в книге «При свете дня», изданной «при участии фирмы Belka Trading Corporation (США), то есть, попросту говоря, на американские деньги, писал, что в ночь с 25 на 26 октября 1917 года по приказанию Ленина министров Временного правительства, «не мешкая ни часу, ни дня, посадили в баржу, а баржу потопили в Неве» (с. 161). Американистая книжка эта — сплошь брехня! Там автор писал ещё, например, что в 1918 году «Ленин бросил крылатую фразу: пусть 90 % русского народа погибнет, лишь бы 10 % дожили до мировой революции» (с. 145). Ещё Вадим Кожинов об этом писал, что, во-первых, о процентах говорил не Ленин, а Зиновьев, как и вы, сын юриста; во-вторых, соотношение процентов было всё-таки не 90 и 10, а обратное — 10 и 90.
Но что взять с того писателя! Он же не был депутатом ни Верховного Совета, ни даже Моссовета, ни Думы — не государственный муж, как вы, а вольный художник! Да и вещал он не с телеэкрана на всю страну, опять же подобно вам, а в книжечке, вышедшей неозначенным вовсе не от скромности тиражом.
Как известно, Временное правительство за восемь месяцев своего убогого существования четыре раза меняло состав. Здесь речь может идти о последнем коалиционном правительстве. Оно состояло из семнадцати человек. Ну, глава правительства, как известно, своевременно и благополучно смылся, правда, безо всякого переодевания в дамские наряды, как у нас порой об этом несправедливо писали.
А остальные министры после кратковременного задержания были отпущены на все четыре стороны. Восемь из них эмигрировали, другие остались на родине. Почти все дожили до глубокой старости. Некоторые обрели немалую известность. Так, министр вероисповеданий А. В. Карташев стал в эмиграции выдающимся историком Православия, умер в 1960 году в Париже в возрасте 85 лет. Морской министр адмирал Д. Н. Вердеревский в 1945 году пришел в советское посольство во Франции и пил за здоровье нашего верховного главнокомандующего, от одного имени которого у вашей братии начинаются корчи. Адмирал даже получил советское гражданство, но, увы, вскоре умер, не успел вернуться. А военный министр А. А. Маниковский, вернее, и.о. министра не уехал и — вообразите! — в годы Гражданской войны был начальником снабжения Красной Армии. Погиб в железнодорожной аварии. Не уехал и министр путей сообщения А. В. Ливеровский, он продолжал работать по специальности, в частности, принял важное участие в создании знаменитой «Дороги жизни» по льду Ладожского озера. Получил медаль «За оборону Ленинграда» и другие награды. Умер в 1961 году ровесником Карташева.
Особо надо сказать о С. Н. Третьякове, внуке основателя нашей знаменитой картинной галереи. Он был председателем Экономического совета в ранге министра. В оккупированной Франции стал очень ценным нашим разведчиком, но, увы, в 1943 году немцы его раскрыли, и он был казнен.
Уместно упомянуть и знаменитого учёного В. И. Вернадского. Он был «товарищем», т. е. заместителем министра образования. Значит, тоже входил во Временное правительство. И он никуда не уехал, а в 1943 году за свои научные работы получил Сталинскую премию первой степени. Умер на 83-м году жизни.
Из оставшихся был репрессирован (в 1938-м) лишь министр земледелия С. Л. Маслов, но вовсе не за то, что был министром у Керенского. До ареста он преподавал в Московском университете. Сам Александр Федорович тоже почил в весьма почтенные лета в 1970 году. Нам с Володей Солоухиным рассказывал о нём незабвенный Павел Дмитриевич Корин (1892–1967), когда мы посетили его в мастерской-квартире, организованной ему ещё Горьким. По его словам, Керенский, позвонивший ему по телефону, а потом явившийся на выставку, с восхищением говорил о Советском Союзе и очень высоко ставил лично Сталина.
Даже депутату Госдумы не обязательно всё это знать, но и болтать о том, чего не знаешь, депутату тоже не обязательно.
А просьба у меня к вам, Владимир Вольфович, вот какая. Все знают, что вы — юрист и сын юриста. Но невозможно всех убедить, каждому доказать, что вы — «паршивая овца в стаде», редкостный экземпляр, не помнящий о своей национальности. Иные люди говорят: «Если уж такой в самой Госдуме, значит, они все такие!» То есть, по известной поговорке «паршивая овца всё стадо портит». И уверяю вас, найдутся охотники продолжить, развить и конкретизировать эту тему. Скажут, например, что знаменитый учёный трижды Герой Социалистического труда Ю. Б. Харитон был такой же горлопан, как Жириновский; а генерал армии Герой Советского Союза Я. Г. Крейзер, член ВКП(б) с 1925 года, такой же хам, как Владимир Вольфович; а Герой Социалистического труда писатель Д. А. Гранин, лауреат множества премий и кавалер множества орденов, в том числе двух — Ленина, такой же невежда и т. д.
Никого из названных выше героев лично я не знал, но много других знал близко. В школе у меня был друг Леня Гиндин, в 42-м году он погиб на фронте. Его памяти, как и памяти всех моих одноклассников, не вернувшихся с войны, я посвятил стихи, которые неоднократно публиковал. Знал я Михаила Аркадьевича Светлова. После его смерти в ленинградском журнале «Звезда» была моя статья «Незаменимый» — о нём. Под впечатлением встречи в 94-м году с Элиной Быстрицкой написал стихотворение, которое тогда же напечатал в «Завтра», а потом включил в книгу «В прекрасном и яростном мире». Оно кончалось так:
