Николай Стариков - Спасение доллара - война
Было сделано все, чтобы Германия, которая вместе с нами оказалась жертвой войны, развязанной фашизмом, чтобы Германия, с которой нас связывали вековые, пусть и непростые отношения, прислушалась к своим выдающимся деятелям, которые говорили: всегда надо быть с русскими. А вот Генри Киссинджер говорил своим президентам: нельзя допустить сближения Германии и России. Почему? Потому что если демократически обновленная, пережившая драму Германия и демократически обновленный, переживший трагедию, а не драму, Советский Союз, если они сотрудничают, то в Европе очень многое может развиваться под их влиянием.
А что касается того, что какие-то обязательства не были записаны на бумаге… Зачем их записывать? Мы исходили из того, что договариваемся строить свободную Европу, единую систему безопасности, и политики публично брали на себя ответственность. Они это сделали. И Бейкер, и Коль, и многие другие. Это очень важно, чтобы в истории так и осталось. Еще раз: что касается Германии, советское руководство и я сделали все как надо. И в интересах немцев, и в интересах России, и в интересах Европы, и в интересах всего мира.
Вот мне говорят: почему я все отдал? Что я отдал? Польшу — полякам, Чехословакию — чехам и словакам… Когда я так отвечаю, возразить моим оппонентам нечего»[173].
Не разваливать державу должны мужи государственные, а собирать и расширять. Чтобы жить хорошо, надо быть сильными. Чтобы стать сильными, надо быть большими.
Комментарий. Что сказать: зачем записывать договоренности? Ведь в США придет новый президент, в Европе придут новые президенты. Они обязательно, стопроцентно будут следовать УСТНЫМ договоренностям? И это говорит руководитель страны?! Он и вправду не знал, что договоренности соблюдают в политике, пока это выгодно, и наличие договора хоть как-то обязывает и привязывает? «Полезный идиот», — говорил Владимир Ильич Ленин, как известно, в пылу полемики не подбиравший слов. Жаль, что полезный не для своей страны.
Сами американцы не верили в свой столь легкий успех. Им повезло — во главе СССР встал Горбачев. Просто повезло? Нет, не просто. История восхождения к власти Михаила Сергеевича еще ждет своего исследователя. Уж больно быстро все умирали…
— Раз уж разговор зашел об Америке… Как вы, лауреат Нобелевской премии мира, оцениваете вручение такой же премии Бараку Обаме?
— Я получил ее неожиданно, и он получил ее неожиданно. Я получил ее заслуженно — могу так сказать, потому что подтвердил это своей политикой, ответственностью перед страной, народом и перед миром. (Ну да, сутра сам себя не похвалишь, весь день ходишь как дурак.) И Барак Обама получил премию заслуженно. Без Америки, без ее активной конструктивной политики в интересах всего человечества вряд ли что-то можно сделать успешно. И поэтому поддержка нового президента, который хочет проводить именно такую политику, очень важна. Теперь Барак Обама будет обязан идти туда, куда его нобелевцы подтолкнули. Я приветствую это»[174].
А теперь главный вопрос: что так возмутило Горбачева, почему статья названа так жестко: «Черт побери, до чего мы дожили!» Агрессивность США, нарушивших ВСЕ данные Горбачеву обещания? Кризис экономики? Глобальное потепление? Угроза удара по Ирану с перспективой ядерного конфликта?
Президент СССР Михаил Горбачев в интервью радио «Свобода» возмутился вот чем: «Избирательную систему в стране доломали совсем, — заявил он. — Это то, что я называю: черт побери, до чего мы дожили!.. То, что произошло 11 октября, задевает меня за живое, я начинаю говорить резкости, хотя не люблю, когда политики это себе позволяют».
Главная мировая проблема, по мнению Горбачева, это подтасовки на выборах в Мосгордуму…
3.19. Исповедь
Вспоминая трагические события, происшедшие в Осетии, мы предоставляем слово Наталье Дзукаевой. Выпускнице цхинвальской школы № 6 и Юго-Осетинского государственного педагогического института, историку. События, сейчас известные как «Война 08.08.08», она пережила в своем родном городе. В Цхинвале…
«11 августа 2008 года. Утро. Сегодня нам впервые разрешили выйти из школьного бункера. Первое, что бросилось в глаза, — огромное количество мусора: кирпичной крошки, кусков штукатурки и бетона, разбитых стекол, щепок, каких-то полуобгоревших бумаг, непонятного и непонятно откуда взявшегося тряпья и срезанных осколками и шальными пулями еще живых, не увядших веток. Хаос и разруха… И среди всего этого хаоса — щенок. Донельзя грязный, надо полагать, когда-то он был белым. У щенка полностью нарушена координация. Он, словно дергаемая за нитки нелепая тряпичная кукла, брел, не разбирая дороги.
Первым моим побуждением было его покормить. Каково же было удивление, когда он отказался от предложенного ему кусочка хлеба, а потом и от воды. Он упорно продолжил куда-то идти. Не разбирая дороги, натыкаясь на предметы, стены, чьи-то ноги. Щенок пытался попасть внутрь бункера, в котором уже никого не было. Его неуемное стремление спрятаться под землю привлекло не только мое внимание. Мы не сразу поняли, что щенок ничего не видит. Что он ослеп.
Всю дорогу от Цхинвала до столицы Северной Осетии я думала о нем и о том, что могло с ним произойти. И только во Владикавказе я поймала себя на мысли, что мало чем отличаюсь от того щенка, — я тоже „бреду», не зная куда, практически не в силах думать о чем-либо рационально и связно. Три дня войны сделали инвалидом безымянного щенка и превратили в полуживое существо мой родной город. Мой Цхинвал.
Возраст Христа… Мне всего тридцать три года, а я уже была свидетелем двух войн, развязанных Грузией против моей Родины. В 90-е я мало что понимала в происходящем. Да и что может понимать в методичном геноциде своего народа перепуганная школьница?!
Детство закончилось как-то сразу. Восстанавливать произошедшее в памяти очень сложно, вспоминаются лишь абсолютно не связанные друг с другом обрывки. Врачи называют такое состояние посттравматическим синдромом. В 92-м интенсивные артиллерийские обстрелы пришлись на конец учебного года. Школы закрылись. Мой аттестат зрелости забирал отец. Забирал под обстрелом. У моего поколения не было последнего звонка, не было выпускного бала. Знаю, что это глупо, но с тех пор не люблю эти праздники. Одно упоминание о них причиняет боль, а приглашение на выпускной вызывает непреодолимую панику.
В начале 90-х долгожданный для Южной Осетии мир воцарился после подписания Дагомысских соглашений. Но и при Эдуарде Шеварднадзе, и при свергнувшем его Михаиле Саакашвили продолжилось выдавливание и физическое уничтожение коренного населения республики. Делалось это весьма настойчиво. Провокации и убийства длились семнадцать долгих лет. Для «окончательного решения осетинского вопроса» была выбрана уже ставшая знаменитой дата — 08.08.08. В то время, когда внимание всего мира было приковано к открывшейся в Пекине Олимпиаде, под покровом ночи Грузия начала военную операцию…
Весь день 7 августа крупнокалиберная артиллерия вела беглый обстрел города. Во время таких обстрелов основная опасность грозит жителям окраин, но наша семья живет в самом центре города, и поначалу это позволяло нам чувствовать себя в относительной безопасности. Ближе к вечеру стороны договорились о прекращении огня, за которым последовало неожиданно миролюбивое выступление Михаила Саакашвили по грузинскому телевидению. Многие решили, что произошедшее было очередной грузинской провокацией, которая только что закончилась. В хорошее легко верится… Ближе к полуночи, когда город отходил ко сну, раздался первый оглушительный взрыв. За ним последовал второй… После третьего сомнений не осталось — надо спускаться вниз. Подвала, способного защитить от артиллерийского обстрела, в нашем доме нет, есть только гараж. Выжидать не имело никакого смысла. Практически сразу погас свет. В ту ночь мы впервые услышали новый звук — выматывающий душу рев, сопровождающий полет реактивных снарядов. Система «Град», принятая на вооружение еще в 1963 году, гарантированно поражает удаленные до 30 километров цели… То, что эти «гарантированно поражаемые цели» все мы — мой родной город, я, моя сестра и наша мама — вызывало только одну эмоцию. Страх.
Обстрел продолжался всю ночь, без пауз. Дважды слышался рев двигателей низко пролетавших самолетов, и сразу за ним, резкий, оглушающий звук разрывающихся реактивных снарядов. От близкой взрывной волны вылетели стекла. Все ходило ходуном. Откуда-то слышались женские крики. Треск ломавшихся деревьев казался треском рвущейся под руками насильника одежды.
С восходом солнца стрельба стала еще интенсивнее, но на душе стало немного легче — быть убитыми в кромешной темноте казалось страшнее. К десяти утра канонада на время прервалась: в город входили грузинские танки и пехота. Затишье дало возможность подбежать к воротам и послушать, что там за ними происходит. В щелочку между створками было видно немногое. Поначалу было тихо, но вскоре послышался топот пробегавших мимо ополченцев.
