Журнал Знамя - Знамя Журнал 8 (2008)
Костыев все умел объяснить легко и толково. Питерская школа… Да я и не таил обиды. Время разбросало. Время не для обид… Где оказался. Кого потерял… Кто пожил в Чечне, уже не вели счеты. Война!
Наша дружба возродилась с первого же дня. Словно и не расставались… Строить на пару, это у нас с Костыевым получалось. Вспоминали, конечно, и Журавлиные дома. Глянуть бы глазком - целы ли?.. Съездить невозможно… Грозный был не наш. Зато возникла романтическая идея (под вино, конечно! в Моздоке с вином было нормально! отлично было!) - слетать туда. Уговорить вертолетчика… И пролететь краем города.
Сбить не собьют. Самолетный парк Дудаева был практически нулевым… Набрать как следует высоту… Пролететь. Нам бы с Костыевым на полминутки. С биноклем в руках… Только бы глазком глянуть!
- Узнаем мы их сверху?.. Наших красавцев?!
- Еще бы!
И мы чокались.
Нам в Моздоке предстояло строить очередной дом, в три этажа, для все растущей аэродромной обслуги. Дом предполагал два флигеля - и вот меня ужалила тщеславная инженерская мыслишка. Амбициозен вдруг стал.
Спланировать дом - как самолет. На долгую память о нашей здешней совместной работе. Чтоб два флигеля, как два крыла. Ну, и нос… Такой туповатый (небольшой) выдвиг в центре дома. За счет эркеров в выдвинутых квартирах. Эркер на третьем будет сам собой глядеться, как полупрозрачная кабина пилота… А?
- А? - сказал я сам себе. - Клево?
Мысль пришла на ночь глядя. Я уже ложился спать… Я покрутился, поворочался в постели не меньше часа. Сна нет. Намял бок… Потом другой бок… А потом встал, оделся и среди глубокой уже ночи пошел к Костыеву.
Он квартировался неподалеку, у одной старушки.
Да, да, я еще и вина взял. Под хороший разговор. Пару бутылок… В Моздоке было с вином отлично!.. Костыев в нашей паре считался все-таки главным планировщиком. И если дом нестандартен, Костыева надо было убеждать… Уговаривать. Желательно с вином.
И вот я взлетел по лестнице, держа по бутылке в руке - в правой и в левой. Бутылки (как все помнится!) были по-вечернему прохладны, не липки.
На мой несколько нервный (вдохновенный!) стук дверь открыла старушка. И сказала, что ее постоялец, мой друг Костыев, уехал в Питер… У меня запершило в горле… Старушка выговорила название города тщательно - в Санкт-Петербург… Час назад. Да, насовсем… С вещами.
Уже утром узналось, что тихо тлевшая война вспыхнула наново. Вторая Чеченская.
Едва Грозный и его пригороды были с боями взяты, меня выдернули из строительства и опять воткнули в склад. В склады€… Но не в Грозный, там живых складов пока что не было… в Ханкалу… Где я довольно быстро развернул бензиновый бизнес. Что получилось само собой.
Но в первый день я ходил по вверенному мне ханкалинскому складу крайне недовольный. Склад был дерьмо, ни в какое сравнение не шел с моим грозненским… Во-первых, не приспособлен к хранению бензина-солярки. (А именно бензином-соляркой склад только и был забит.) Пакгаузы не приспособлены к накату и выкату бочек. (Пакгаузные выступы не вровень к бортам подъезжающих машин.) Автоподъемники скрипели, хрипели и ломались ежечасно. Чуть что - погруз-разгруз вручную… Каменный век!.. Но выбора не было. Война!
Залив бензовозов был тоже плох. Но зато бочки. Бочки!.. Вот что меня подвигло… Я вдруг узнал их. (Или мне показалось, что я их узнал.) Родные мои. Их действительно вывезли из грозненской жаровни. (Или мне показалось…) Я весь встрепенулся. Это были мои бочки. Мой бензин!.. Именно так я кричал десантникам Рохлина.
И никакого оружия. Как благодать. Только горюче-смазочные. Я даже потрогал бочки рукой. Эти чумазые бочки мне нашептывали. А я их касался. Ласково… В тот первый день, когда я сюда прибыл.
Бочки стояли, лежали. Бочки всюду… На этот раз я прочитал подсказку.
Если я впаривал офицеру-деляге или напрямую говорил разъяренному полковнику (или чеченцу-посреднику) - да, я дам тебе солярку… Бензин тоже дам … Я дам смазочные масла. Немного, но я дам… - они меня не понимали. Они меня не слышали. Ни наш деляга, ни заинтересованный чеченец-посредник… Они одинаковы. Война!.. Они тут же начинали требовать больше. Качать права… Грозить… Еще и еще больше! И совать вдруг появившийся в руке пистолет мне в ухо.
Но если я им говорил, - да, я дам солярку, бензин, другое-третье, но ты заплати… Если говорил, я продам… Вдруг оказывалось, что меня понимают и меня слышат. Все. И те, и эти. И третьи, и пятые. Я продам - и они соглашались. Да, да, спорили, жались за копейку, однако понимали. Они тоже грозили, наставляли иной раз в ярости пистолет, сколько я повидал этих дул!.. этих черных и серых отверстий!.. но весь этот балаган был уже иным. Уже ради цены.
И ведь они не бесновались. Не палили в потолок. Даже чеченцы. Самые буйные. Одноглазые… С тиком в ноздре… Они становились вполне вменяемы. И все-все очень хорошо понимали, когда я им говорил:
- Я продам. Все пять бочек. Но заплати.
Или натуральным путем. Если я был обязан по разнарядке:
- Получишь. Все получишь… Продам… Однако в том перерасчете, что каждая десятая бочка - моя.
Армия была все еще в полураспаде… Не будь майора Жилина, где-то стояли бы горы бочек с бензином и мазутом, а где-то - ноль. Как при коммуняках. Застой.
Я брал каждую десятую бочку не потому, что я хозяин склада и вор, а потому, что я обеспечивал доставку. Да, я зарабатывал… Но ведь я круто работал. Но ведь у меня информация. У меня осведомители на дорогах, им надо платить. Война в горах - непростое дело… Иной раз я продавал бензин-мазут чичам, но зато и полевые командиры нет-нет и пропускали те колонны, где были машины Сашика. Я, как никто, обеспечивал, чтобы горючка попала в точности в те наши воинские части, в какие она должна попасть. (На чеченских дорогах отслеживал Руслан, на наших - Коля Гусарцев.) А в тяжелых, тяжелейших случаях (дорога на Ведено) я самолично находил проводников, таких, как Хворь… Таких, как Костомаров… В сущности, я ввел цену за гарантию горючки. За гарантию ее доставки. Я и такие, как я.
Не скажу, что я ввел рынок. Это смешно. Это нескромно… Но я и такие, как я, ввели в условиях войны цену как таковую… ввели доставку… оплату деньгами… ввели оплату натурой в параллель деньгам (каждая десятая бочка)… Мы ввели начальные рыночные отношения. А рынок возник, конечно, сам. Рынок всегда сам.
Однажды в штабе кто-то впрямую на меня сказал. Все-таки стукнули. “Жилин” - прозвучало. “Три бочки бензина чеченцам за провоз…” И как некая сверхугроза прозвучало “коррупция”. Присутствовал сам Трошин. Присутствовал сам Шуманов. И другие могучие.
Но штабисты сами же меня прикрыли. Я был им нужен. Там уже появились неглупые люди… Что ни говори, академии кончали. Сначала Мамаев эффектно выступил. Тогда и прозвучало впервые, что ничего нет хуже на войне, чем хаос… чем распад армии, который как раз сейчас мы едим большой ложкой. Коррупция - это стократ лучше, чем хаос. Коррупция - это уже какая-никакая культура…
- До коррупции нам еще надо дожить, - эффектно заключил Мамаев.
Но напряженная пауза вновь повисла. Штабисты молчали. Мамаев все-таки слыл за краснобая.
Затем Гусарцев отважно выступил - иногда, мол, мы все это знаем, бывает нужна обеспеченная дорога. Предгорная… Тем более горная… Кровь из носу, но нужна дорога.
Неплохо выступил, но опять пауза. Уж очень малый чин у нашего Коли.
Но вот, откашлявшись, Трошин заключил - сказал баском:
- Ладно, ладно, не стройте из себя девочек… Дорога бывает нужнее бензина. Давайте смотреть на эти две… или три… сколько там бочек?!. Смотреть не как на торговлю майора Жилина. А как на подкуп полевых командиров.
Все облегченно и разом расслабились. Засмеялись. Расценили слова Трошина как кутузовскую мудрость и неспешность. Меж тем я был в шаге от кары.
Конечно, конкуренты по горючке подвергались сильнейшему искушению избавиться от меня. Интенданты, которые в чинах… Убрать меня… Подпихнуть локтем, локотком под военный суд. Еще как ревновали!.. Ведь целых две цистерны с горючкой! Стояли же на вокзале!.. Прибыли с товарняком из России. Две!.. Громадные. А я им, хоть и в чинах, не отлил, не плеснул по малости даже в канистру.
Соляру я пожирал еще быстрее. (Чеченцам она ценнее, нужнее. На полевых, скажем, работах.) Мазут… Даже мазут… Солярка спецзаказом для моих конкурентов. Она исчезала запредельно быстро, уже на подъезде к Грозному. Уже на рельсах. Вместе с цистерной. Они не успевали цистерну даже заметить… Была ли?.. Мираж… Для конкурентов-перекупщиков от меня оставались только бензиново-солярные разводы на рельсах, вот и все. Меж рельсами. Цветовые, радужные пятна на темной земле. Как запоздалая отметка в просроченном паспорте.
Разруха и частая смена начальства - два фактора, которые шлифуют нас, рыночных, до блеска. Но не всех.
Откуда им, интендантам, было знать про божью подсказку, про тот удивительный звук в самом начале откровения… Щелк! Щелк!.. Задолбанные, истеричные, трясущиеся за погоны, за лишнюю там звездочку… Откуда им было знать про неожиданную параллель бензина и бесстрашия. Дудаев (сам того не зная) научил меня при сделке смотреть глаза в глаза. И не застрелил же он меня, не смог… А ведь потирал пальцы о пальцы. Он только потирал свои пальцы, хотя они тянулись к пистолету.
