Андрей Колганов - 10 мифов об СССР
В результате изучения различных материалов авторы монографии «Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооруженных сил. Статистическое исследование» пришли к выводу, что фактически в немецком плену находилось около 4 млн. 559 тыс. военнослужащих, в числе которых и не попавшие еще в войска военнообязанные (500 тыс. чел.). Эти сведения не совпадают, да и не могут совпадать, с данными, публикуемыми в зарубежной печати. Расхождения объясняются главным образом тем, что в немецких сведениях учитывались, кроме военнослужащих, также гражданские лица, захваченные в районе боевых действий, личный состав спецформирований различных гражданских ведомств[325].
Документальные данные свидетельствуют, что в конце войны и после ее завершения из плена вернулись 1 836 562 чел. Из них около 1 млн чел. были направлены для дальнейшего прохождения военной службы в частях Красной Армии, 600 тыс. – для работы в промышленности в составе рабочих батальонов и 339 тыс. (в том числе 233,4 тыс. бывших военнослужащих) как скомпрометировавшие себя в плену – в лагеря НКВД[326]. Таким образом, для более чем 900 тыс. советских граждан, оказавшихся в плену, возвращение домой обернулось той или иной формой прямых репрессий или поражения в правах.
Не следует думать, что все эти репрессии были необоснованными, хотя и примеров такого рода бездоказательного и огульного подхода было предостаточно. Немало военнопленных поступили на службу в разного рода военные формирования, созданные нацистами. В их числе Русская освободительная армия генерала Власова (РОА), 15-й казачий корпус генерала фон Панвица, русский пехотный корпус генерала Штейфона, обеспечивающие их подразделения и учреждения, а также ряд отдельных частей, сформированных из граждан СССР (всего 160–180 тыс. чел.). Примерно 800 тыс. военнопленных были освобождены немцами из лагерей, изъявив желание работать во вспомогательных частях германской армии. Всего таких «добровольных помощников» («хиви» – от немецкого Hilfwillider) насчитывалось около 1 млн.
Фактически, однако, ограничение в правах затронуло всех бывших военнопленных, вернувшихся на Родину (и не только их, а вообще всех, кто так или иначе оказался на оккупированной врагом территории). Соответствующие пункты в анкетах автоматически делали их «гражданами второго сорта», препятствовали не только занятию должностей, связанных с разного рода допусками, но и серьезно тормозили любую деловую карьеру, затрудняли поступление в вузы и т. д. Бывшие в плену фактически не рассматривались как участники войны, к ним нередко культивировалось отношение как к скрытым или потенциальным предателям. Семьи пропавших без вести во время войны подвергались дискриминации в социальном обеспечении – по отношению к пропавшим без вести не действовала презумпция невиновности, а действовала презумпция подозрительности.
Такое отношение к военнопленным, за масштабы трагедии которых Сталин разделяет ответственность со всем военно-политическим руководством страны, трудно охарактеризовать иначе как синдром нечистой совести.
Судьба германских военнопленных, захваченных нашей армией и находившихся на территории СССР, сложилась принципиально иначе. Обратимся к данным все той же книги под редакцией Г. Ф. Кривошеева.
По донесениям фронтов и отдельных армий, обобщенным в Генеральном штабе ВС СССР, нашими войсками было пленено 4377,3 тыс. немецких военнослужащих, из которых около 600 тыс. чел., после соответствующей проверки, были освобождены непосредственно на фронтах. В основной массе это были лица негерманской национальности, насильственно призванные в вермахт и армии ее союзников (поляки, чехи, словаки, румыны, словены, болгары, молдаване, фольксдойче и др.), а также нетранспортабельные инвалиды.
Основная масса военнопленных противника (3777,3 тыс. чел.) с фронтовых пунктов сбора направлена в тыловые лагеря НКВД СССР, в их числе около 752,5 тыс. военнослужащих союзных Германии стран.
Однако учтенными в лагерях НКВД оказалось 3 486,2 тыс. чел. Разница между числом направленных и учтенных военнопленных составила 291,1 тыс. чел. и объясняется тем, что военнопленные из числа граждан Советского Союза, служивших в вермахте или принимавших участие в войне на стороне фашистской Германии (более 220 тыс.), а также военные преступники (14,1 тыс. чел.) были направлены в специальные лагеря НКВД, а другая часть (около 57 тыс. чел.) умерла в пути от болезней и обморожений, не достигнув тыловых лагерей.
Общее количество освобожденных и репатриированных пленных из состава вермахта и войск союзников Германии составило 2 967 686 чел., а число умерших в плену – 518 520 чел. Таким образом, процент возвращенных из плена составляет 85,1 %, а умерших в плену 14,9 % от всех учтенных немецких военнопленных.
Эти данные не идут ни в какое сравнение с числом советских военнопленных, погибших в немецком плену. Из 4 559 тыс. советских военнослужащих, пропавших без вести и попавших в немецкий плен, вернулись на Родину только 1 млн 836 тыс. чел., или 40,0 %, а около 2,5 млн чел. (55,0 %) погибли и умерли в плену и только небольшая часть (более 180 тыс. чел.) эмигрировала в другие страны или вернулась на Родину в обход сборных пунктов[327]. Кроме того, в плену погибли сотни тысяч советских граждан, не являвшихся военнослужащими.
Отношения с союзниками
То, как выстраивались отношения с союзниками в период Великой Отечественной войны, следует отнести к числу заслуг И. В. Сталина. Характер отношений с союзниками позволил нам опереться в борьбе с Германией на их существенную помощь и в тоже время не поступиться своей национально-государственной самостоятельностью, реализовать в ходе войны и после нее свои государственные интересы.
При Сталине, да и после него, Советское руководство не то чтобы вовсе замалчивало, но всячески стремилось принизить значение военной и экономической помощи союзников. К сожалению, из-за этого тень забвения упала и на тысячи советских летчиков, моряков, рабочих, участвовавших в обеспечении поставок по ленд-лизу на Севере, через Тихий океан, через Иран. Справедливости ради следует заметить, что бывшие союзники отвечали нам тем же, всячески принижая роль СССР во Второй мировой войне и пытаясь представить свою помощь чуть ли не как главный фактор победы.
Как же объективно оценить значение западной помощи в Великой Отечественной войне?
Следует сказать сразу – эта помощь была значительной, хотя и не определяющей. Особенно большое значение имели даже не поставки военной техники, а поставки продовольствия (в особенности различного типа консервов), транспортных средств (грузовики, вездеходы, паровозы) и критически важных материалов и оборудования (взрывчатых веществ, средств связи, оборудования и комплектующих для авиационной промышленности). Что касается взрывчатых веществ (пороха), то поставки союзников по некоторым позициям более чем вдвое превосходили внутреннее производство. Без них невозможно было бы обеспечить необходимое насыщение войск боеприпасами.
Другие виды поставок также сыграли свою роль. Хотя поставки военной техники были относительно невелики по сравнению с внутренним производством, все же они заметно дополняли внутренние поставки. Даже небольшие по объемам поставки зимой 1941/42 г. (октябрь-декабрь 1941 г. – 256 самолетов) имели для нас в тот период наихудшего положения военной промышленности и одновременно наиболее значительного сокращения обеспеченности военной техникой крайне серьезное значение.
Суммарные поставки по ленд-лизу были достаточно внушительны. Всего было поставлено: 22 150 самолетов, 12 700 танков, 8000 зенитных и 5000 противотанковых орудий, 132 000 пулеметов, 376 000 грузовиков, 51 000 джипов, 8000 тягачей, 35 000 мотоциклов, 472 млн штук снарядов, 4,5 млн т продовольствия, 2,1 млн т нефтепродуктов, 1,2 млн т химических и взрывчатых веществ, 11 000 вагонов, 2000 паровозов, 128 транспортных судов, 3 ледокола, 281 военный корабль[328].
Доля поставок по ленд-лизу в общем объеме поставок для армии и гражданских нужд составляла: по бронетанковой технике – 16 %; самолетам – 15,3 %; боевым кораблям – 32,4 %; зенитной артиллерии – 18,4 %; радиолокационной аппаратуре – свыше 80 %; тракторам – 20,6 %; металлорежущим станкам – 23,1 %; паровозам – 42,1 %; грузовым и легковым автомобилям – 66,1 %. Эта оценка дана только по количественным показателям без учета качественных характеристик машин, их грузоподъемности, мощности двигателя, проходимости[329].
Сталин не напрасно уделял значительное внимание проблемам ритмичного поступления западной военной помощи, не останавливаясь перед жестким нажимом на союзников. Тот факт, что союзники длительное время оттягивали оказание нам прямой военной поддержки, конечно, не может быть поставлен в вину Сталину. Союзники преследовали в войне свои собственные интересы, сроки и масштабы их участия в боевых действиях определялись их собственными геостратегическими соображениями, среди которых немалую роль играло стремление возможно более сократить потери собственных вооруженных сил, и их поставки также диктовались отнюдь не альтруистическими побуждениями.
