Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека
— Где же выход? — обреченно выдохнул советский разведчик.
— Год назад в Бухаресте один румынский гражданин обратился в наше посольство с просьбой о политическом убежище. Ни за что не захотел покинуть здание. Жил в посольстве довольно долго. Румынское правительство пыталось представить его замешанным в шпионских связях. Теперь он в Америке…
Хохлов быстро взглянул на американца:
— Вы предлагаете такой же вариант?
Цээрушник блеснул белозубой улыбкой:
— Представьте, что в один прекрасный день к дому вашей супруги в Москве подъедет лимузин с американским флагом. Из машины выходит наш посол или другое дипломатическое лицо и приглашает вашу жену на беседу в посольство…
— Она откажется ехать, — упавшим голосом произнес Хохлов. — Вы не знаете правил жизни советских граждан. Тем более если речь идет о членах семей работников госбезопасности.
— Конечно, откажется, — согласился американец. — Подумает, что провокация. Но это лишь в том случае, если она не будет знать, по какой причине за ней заехали.
— Надо дать ей какой-либо знак, — обрадовался Хохлов. — Чтобы она поняла — визит посла связан со мной. Может, письмо?
— Вы попали в точку, — одобряюще произнес американец. — Письмо или что-то такое, что убедит ее в необходимости ехать в посольство. Затем она рассказывает послу то, что вы сообщили на днях нашим людям. Приказ об убийстве, ее слова и все остальное. Потом она просит у нашего государства защиты и остается в посольстве. Сразу дается коммюнике от наших пресс-агентств. Разносится по всему свету. Весь мир узнает о женщине, остановившей убийство. Ведь даже в советском уголовном кодексе не найдется закона, по которому она — преступница. Она говорит из посольства в Москве, а вы выступаете здесь и подтверждаете, что все — правда. Представляете себе, какая обстановка? Ну, а если президент США выступит по радио и вступится за вашу жену? Может ее МВД уничтожить?
— Уничтожить — нет. Но и за границу не выпустят.
— Это еще как сказать, — снова сверкнул белозубой улыбкой цээрушник. — Зато в посольстве она будет в безопасности. Ну, поживет там год, другой. Может быть, удастся связаться с ней отсюда по телефону, записать на пленку и дать ее голос по радио. Написать ряд статей о ее жизни. В общем, сделать ее известной всему миру. И, кто знает, может быть, в конце концов ее и выпустят. Я же говорю вам — у нас были такие случаи.
— А вы уверены, что госдепартамент вашей страны согласится? — недоверчиво поднял Хохлов на собеседника свои красивые голубые глаза. Американец понял, что это был последний аргумент русского разведчика, что его колебания, кажется, сломлены.
— Согласится с чем? С использованием московского посольства в качестве места для политического убежища вашей жены? — уточнил цээрушник.
— Вы правильно меня поняли, — ответил Хохлов. Ему хотелось иметь гарантии повыше, и он получил их.
— Не беспокойтесь, капитан, вашей семьей занимаются не только местные «специалисты», — услышал он обнадеживающие слова. — План разрабатывается в Вашингтоне, в госдепартаменте. Его специальный уполномоченный прибывает на днях в Германию, чтобы возглавить здесь операцию. Кроме посольства, варианта нет. Правда, по имеющимся у меня сведениям, рассматривалась возможность использования клуба иностранных корреспондентов.
— Клуба иностранных корреспондентов? — встрепенулся Хохлов. — Нет, это исключено. Приедут с Лубянки и увезут силой. Посольство — единственное место, откуда семью не могут вырвать.
— Вариант с клубом был отвергнут, — успокоил Хохлова американец. — Остановились на посольстве.
В ожидании прилета представителя госдепартамента отрабатывали детали предстоящей операции. Кроме американцев, в обсуждениях участвовали и представители английской разведывательной службы. Вносились поправки, коррективы, характер и содержание которых свидетельствовали об искренности намерений гостей охотничьего домика. Предлагалось ехать не к дому жены Хохлова, а остановиться где-нибудь поблизости, скажем, в районе Собачьей площадки. За день или за два забросить в форточку окна их полуподвальной квартиры в Кривоникольском переулке письмо, в котором содержалась бы просьба мужа подойти в определенное время к Собачьей площадке, где ее будет ожидать машина с таким-то номером. По пути женщине объясняют, чья это машина и куда ее везут. Затем в газеты дается сообщение, что она села в посольскую машину и попросила политического убежища.
Хохлова подробно расспрашивали о его доме в Москве, о том, как к нему подъехать, как найти нужное окно. Он дал полное расписание дня жены, назвал часы, когда она кормит сына и, естественно, бывает дома. Разведчик поверил, что эти люди действительно поставили себе задачу спасти его семью. Или они были прекрасными актерами, или руководство не посвящало их во все детали.
Представитель госдепартамента прилетел во вторник, девятнадцатого апреля. Судя по всему, он был в курсе тех обсуждений, которые происходили в охотничьем домике. Связь между Бонном и Вашингтоном работала исправно.
Окончательный план выглядел следующим образом. Высшие инстанции США официально давали разрешение пригласить жену советского разведчика капитана Хохлова в американское посольство, чтобы предложить ей там политическое убежище. Для того, чтобы избежать обвинения ее в сотрудничестве с иностранными разведками, к ней домой должны были приехать американские журналисты, аккредитованные в Москве. Предлог для посещения ее квартиры корреспондентами был такой, что комар носа не подточит.
Капитану Хохлову надлежало записать на магнитную пленку краткое обращение к мировой общественности, где он обрисовывает в общих чертах моральную проблему, возникшую перед ним и его женой в связи с полученным на Лубянке заданием — проникнуть на Запад и убить ненавистного Советам человека. Далее советский разведчик рассказывает о решении, принятом им и его женой — указанного человека не убивать. Для убедительности Хохлов должен вставить в текст радиообращения несколько подлинных слов жены, а также своих, которые известны только им двоим. В первые строчки обращения разведчик включает точный адрес своей московской квартиры.
В четверг, двадцать первого апреля, в Бонне созывается пресс-конференция. Проводит ее американский верховный комиссар. Приглашаются все аккредитованные в столице ФРГ журналисты. Однако тема и причина созыва пресс-конференции сохраняются в полном секрете до момента открытия.
Обычно в американской оккупационной зоне встречи с журналистами проводятся утром. На этот раз пресс-конференция переносится на 14 часов. В Москве в это время 16 часов. Согласно распорядку дня жены, составленному для американцев Хохловым, в 16.00 она приступает к кормлению сына обедом. А по замыслу разработчиков плана, в момент начала пресс-конференции жена советского разведчика непременно должна быть дома, в противном случае все идет насмарку.
За четверть часа до начала пресс-конференции, в 13.45 по боннскому времени, радиостанции «Голоса Америки» начинают передавать записанное на пленку обращение Хохлова. Одновременно в Москве, в американском посольстве, у радиоприемника сидят заранее приглашенные корреспонденты. Услышав в эфире адрес квартиры советского разведчика, а это, как мы уже знаем, предусматривалось в первые секунды радиовыступления, корреспонденты имели законное право помчаться домой к жене Хохлова, чтобы взять у нее интервью. У входа в посольство их должны ждать автомобили с заведенными моторами. От посольского особняка до Кривоникольского переулка — пять минут быстрой езды.
— А если журналисты не помчатся? — усомнился Хохлов, внимательно слушавший представителя госдепартамента.
— Ну, кое-кому из них можно и приказать. Заранее, конечно, — ответил присутствовавший полковник американской разведки, явно намекая, что среди журналистов есть люди в погонах.
— Корреспонденты скажут вашей жене, — продолжал гость из Вашингтона, — что вы выступаете по радио. Они предложат ей послушать ваш голос в американском посольстве. Можно так составить текст их обращения к вашей жене, что она поймет необходимость пойти в посольство. Поскольку «Голос Америки» будет передавать запись вашего выступления каждые пятнадцать минут в течение нескольких часов, то ваша супруга наверняка услышит ваш голос. Слова, известные только вам двоим, докажут ей, что это действительно говорите вы. В то же время эти фразы послужат своеобразным сигналом, что она должна рассказать прессе все, что могло бы подтвердить ваши слова. Есть еще один предмет для объяснения, почему иностранные корреспонденты появились у дверей вашей квартиры в Москве.
— Какой? — спросил Хохлов.
— Проводя пресс-конференцию, вы можете обратиться к корреспондентам с просьбой позвонить в Москву и попросить их коллег в советской столице съездить на квартиру к вашей жене и взять у нее интервью.
