Фрэнсис Ионгхезбенд - Борьба за Эверест
Когда он спустился в 6-й лагерь, буря прошла, и довольно долго вся северная сторона Эвереста была залита солнечным светом. Даже верхние скалы выступили совершенно отчетливо, но никаких следов альпинистов на них не было.
Оделль находился теперь в затруднительном положении. Многие соображения заставляли его остаться здесь или даже пойти навстречу своим друзьям. Но Мэллори в своей последней записке настойчиво предлагал ему возвратиться на Северный перевал и быть готовым для эвакуации 4-го лагеря, чтобы вместе с ним и Ирвиным в ту же ночь отправиться в 3-й лагерь в виду возможности внезапного наступления муссонов. Было и еще соображение, по которому Оделлю следовало спуститься вниз до их возвращения: 6-й лагерь, состоявший только из одной маленькой палатки, не мог вместить, больше двух человек. Если бы он остался, ему бы пришлось спать на открытом воздухе, а это на высоте 8200 метров неизбежно привело бы к гибели.
Поэтому Оделль очень неохотно, но все же вынужден был выполнить желание Мэллори. Слегка закусив и оставив пищу для них, он закрыл палатку, и оставил лагерь, направившись вниз по самому гребню северо-восточного хребта. Останавливаясь время от времени, он оглядывался назад и тщательно осматривал верхние скалы, ища на них каких-либо признаков альпинистов. Но напрасно. Между тем к этому времени им следовало бы уже возвращаться. Впрочем, было мало надежды увидать их на таком большом расстоянии и на таком расчлененном фоне, если только в этот момент они не пересекали одну из снежных полос, довольно редких там, или не вырисовывались силуэтами на гребне хребта. К 6 ч. 15 м. Оделль находился у 5-го лагеря, но уже не было смысла заходить в него. Он торопился и был заинтересован в том, чтобы установить, что спуск на больших высотах является только немного более утомительным, чем в средних. Это давало ему уверенность, что альпинисты, если только они не ослабели до последней степени, смогут быстрее совершить спуск, чем предполагалось, и таким образом избежать темноты.
Прибегая к приемам осторожного скольжения, Оделль прошел расстояние между 5-м и 4-м лагерями всего лишь в 35 минут.
В 4-м лагере его приветливо встретил Газард с уже заранее приготовленным чудесным горячим супом и чаем в неограниченном количестве. Немного отдохнув, Оделль с Газардом вышли снова ждать Мэллори и Ирвина. Стоял ясный вечер, они ждали их до поздней ночи, но не было видно никаких признаков их приближения. Оставалось предположить, что они запоздали, и надеяться на то, что при свете луны, который усиливался благодаря отражению его снежными горами, они найдут дорогу к одному из верхних лагерей.
На следующее утро, 9 июня, Оделль тщательно исследовал с помощью полевого бинокля крошечные палатки двух верхних лагерей, но не мог заметить в них никакого движения. Охваченный глубоким беспокойством, он решил еще раз возвратиться на гору. Условившись с Газардом о ряде сигналов при помощи спальных мешков, помещаемых на снегу, в качестве дневных и определенных несложных вспышек огня ночью, он убедил, хотя и с некоторым затруднением, двух носильщиков идти с ним; в 12 ч. 15 м. они отправились. По дороге их снова встретил тот же холодный пронизывающий ветер с запада, который здесь преобладает почти всегда и который заставлял носильщиков несколько раз падать. Оделль достиг 5-го лагере в 3 ч. 30 м. Здесь он должен был провести ночь, так как не было никакой возможности в тот же вечер подняться в 6-й лагерь. Как он и ожидал, Мэллори и Ирвин отсутствовали, и дальнейшие перспективы были, без сомнения, мрачны.
Эта ночь была также мрачна. Порывы буйного ветра неслись с вершины, угрожая сорвать маленькие палатки с их защищенного места на уступе и сбросить вниз к подножию горы. Иногда, сквозь несущиеся облака, появлялись мгновенные проблески солнечного заката в бурю. С приближением ночи холод и ветер усилились. Мучительное ощущение ветра и холода было так велико, что Оделль не мог спать и лежал закоченевший даже внутри спального мешка, во всех своих одеждах.
Наступило утро, но ветер и холод не уменьшились. Оба носильщика отказывались встать. Они чрезвычайно устали, и их тошнило; знаками они говорили о том, что они больны и хотят спуститься вниз. Подниматься в такую бурю в гору было выше их сил, и Оделлю ничего не оставалось сделать, как отослать их обратно. Вверх он отправился один.
Увидев, что носильщики благополучно спускаются, он направился к 6-му лагерю, на этот раз взяв с собой кислород. В палатке он нашел кислородный аппарат, который он принес сюда за два дня перед этим. Его он взял теперь с собой, но только с одним цилиндром. Оделль не особенно верил в действие кислорода, но надеялся, что, употребляя его, он выиграет время при подъеме. Однако ему пришлось в этом разочароваться. Яростный пронизывающий ветер дул, как всегда, с запада перпендикулярно хребту, и продвижение вперед шло медленно. Время от времени, чтобы согреться, Оделль прятался от ветра за скалу или приседал в какой-нибудь впадине. После часовой ходьбы Оделль нашел, что кислород очень мало помогает ему. Полагая, что такой результат получается от недостаточных доз, он увеличил их, производя более длительные вдыхания. Однако действие кислорода почти не увеличилось. По-видимому, Оделль слишком хорошо акклиматизировался, чтобы чувствовать потребность в кислороде, и поэтому он оставил его. Он все же решил идти с аппаратом на спине, но не употребил приспособления для вдыхания кислорода, которое надевается на рот и мешает дышать прямо атмосферным воздухом. Казалось, он чувствовал себя хорошо, но скорость его дыхания была так велика, что она удивила бы даже спортсменов-бегунов на большие расстояния.
Так подвигаясь вверх, он, наконец, подошел к 6-му лагерю. Все лежало здесь в том виде, как он оставил накануне. Никаких признаков Мэллори и Ирвина. Было совершенно ясно, что они погибли на вершине.
Возникал только вопрос, как и когда они погибли и удалось ли им все же добраться до вершины.
С очень слабой тревожной надеждой найти хотя бы какие-нибудь следы, Оделль, оставив кислородный аппарат, немедленно отправился в том направлении, в котором Мэллори и Ирвин могли спускаться вниз, именно по гребню хребта, где он их видел в последний раз во время подъема. Вид Эвереста в этот момент был особенно угрожающим, как будто он даже запрещал всякое приближение. Потемневший воздух скрывал его черты, и порывы бури проносились по его жестокому лицу. После двух часов упорной борьбы, убедившись в невозможности взять настоящее направление, Оделль пришел к заключению, что очень мало вероятности напасть на следы альпинистов среди такого огромного количества скал и нарушенных напластований. Для более тщательных поисков в районе последней пирамиды необходимо будет организовать в будущем отдельный отряд. Произвести эти поиски в течение оставшегося у него времени было невозможно. Неохотно он отправился в обратный путь к 6-му лагерю.
Выбрав удачный момент, когда ветер ненадолго утих, он с громадным усилием вытащил из палатки два спальных мешка и принес их к снежному полю, покрывавшему один из утесов обрывистых скал возле палатки. Но ветер был настолько силен, что требовалось приложить все усилия, чтобы выбить ступеньки по крутому снежному полю и здесь укрепить мешки в условленном положении; расположенные в форме буквы «Т», они сигнализировали оставшимся на 1200 метров ниже, что никаких следов их товарищей не найдено.
Подав этот печальный знак, Оделль возвратился в палатку. В ней он взял компас Мэллори и кислородный аппарат системы Ирвина, ― две вещи, которые, казалось, только и заслуживали внимания, чтобы сохранить их, ― потом он закрыл палатку и приготовился к возвращению.
Но прежде чем отправиться в путь, он еще раз взглянул на величественную вершину над ним. Поминутно она как бы приоткрывала свои черты, задернутые тучами. Казалось, она смотрела на него вниз с холодным равнодушием, как на просто ничтожного человека, и на его просьбу открыть тайну его друзей она отвечала холодным завыванием ветра. И когда Оделль снова посмотрел на нее уже во второй раз, иное выражение проскользнуло в ее одухотворенных чертах. Казалось, было что-то чарующее в ее величественной осанке.
Оделль был уже почти очарован ею. Для него было ясно, что всякий альпинист должен неизбежно подпасть ее чарам. Всякий, кто приближается к ней, должен быть навсегда увлечен ею и, позабыв все опасности, будет стремиться к этому самому священному и самому высокому месту над всем остальным в мире.
Оделлю казалось, что его друзья также зачарованы вершиной, иначе зачем бы они остались там? И, может быть, это очарование есть разрешение тайны, так как великая гора привлекает с такой же силой, как и отталкивает. И чем ближе к вершине подходят люди, тем сильнее она притягивает. Она выжмет из них последние силы энергии и потушит последние искры смелости прежде, чем сама уступит их настойчивости. Она заставит человека проявить все свое величие и побудит его к еще большему напряжению. И поэтому она так очаровывает людей, заставляя их проявить максимум сил.
