Гаральд Граф - Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897‑1905 гг.
За время стоянки в Ван‑Фонге мы не прекращали грузиться углем и наконец довели свой запас до предела. Было очень важно, чтобы «Иртыш» и «Анадырь» имели его в возможно большом количестве, так как после отделения от эскадры остальных транспортов мы оставались единственным источником снабжения топливом до Владивостока.
Много забот пришлось положить и на заготовку на предстоящий переход свежей провизии. «Иртышу» приказали закупить на берегу сто быков и держать их живыми. Другого выхода не было, так как на многих судах не имелось холодильников, и мясо могло испортиться. Это распоряжение приказали выполнить мне, для чего снабдили десятью моряками из команды, дали паровой катер с тремя баркасами и отправили в бухту.
На берегу виднелось только два домика, которые имели маленькие пристани, и мы направились к одной из них. Француз‑колонист встретил нас очень любезно, но оказалось, что он только недавно продал большую партию быков и оттого не мог набрать необходимого количества. Пришлось обратиться к его соседу. Этот француз тоже обрадовался увидеть в своем уединении цивилизованных людей. Он жил в обществе жены‑анамитки и двух слуг, тоже анамитов. Пригласив войти в домик, угостил нас пивом и стал расспрашивать, что делается на белом свете, так как не имел уже много месяцев никакой связи с другими людьми.
Времени у нас было мало, и мы перешли к делу. Оказалось, что он с большой охотой готов продать нужное количество быков, но назначил довольно основательную цену. Начали торговаться, но безуспешно, и ввиду безысходности положения я должен был пойти на его условия и просил только как можно скорее доставить быков на пристань. Француз улыбнулся и ответил, что охотно предоставляет нам самим выбрать в стаде понравившихся животных, но доставить на баркасы не может, так как имеет всего двух слуг. Кроме того, предупредил, что это дикие быки и пасутся они в большом загоне, который находится рядом с домиком. При этом ворота надо все время держать крепко закрытыми, чтобы они не могли выбраться.
Перспектива ловить диких быков нас несколько озадачила, но делать было нечего и следовало торопиться закончить все к темноте. Забрав людей, в сопровождении хозяина и его слуг я отправился на ловлю. В загоне на большом, огороженном высоким забором пространстве паслось стадо не менее, чем в пятьсот голов. Француз открыл ворота, и мы вошли вовнутрь. Стадо, завидя нас, бросилось в другую сторону, поднимая клубы пыли. Мы стояли в нерешительности, как начать дело, так как никому никогда не приходилось заниматься такого рода охотой. Видя нашу нерешительность, хозяин посоветовал сделать из веревки петлю и накидывать ее на выбранного быка.
Среди матросов сейчас же нашелся охотник накидывать петлю, и ловля началась. Несколько человек побежали к стаду, чтобы его спугнуть. Быки, задрав хвосты, понеслись мимо места, где мы стояли. Когда они проносились мимо, бросили петлю, и она попала удачно на голову одного животного. Бык страшно испугался, ринулся за другими и увлек за собою матроса, который не в силах был его удержать, споткнулся и упал. Бык поволок его по земле. Завидя это, все бросились общими усилиями выручать неопытного «ковбоя». Первый бык был пойман. Пять человек его обступили и повели к воротам. Однако, как только бык заметил, что он на свободном месте, то начал с невероятной силой вырываться, и матросы, не выдержав, выпустили его, и в один миг быка и след простыл.
Хотя все труды и пропали даром, но зато появился опыт и желание доказать, что в конце концов мы не так неловки, что не можем поймать быка. Теперь на конец веревки встали шесть человек, и, когда петля схватила быка, он не мог уже сдвинуться с места. Чтобы не повторилась предыдущая неудача, веревку сняли только тогда, когда быка втащили на баркас. Дело пошло быстрее, и скоро мы так наловчились, что ловили без ошибки и даже увлеклись: всем захотелось накидывать петлю, так что мне пришлось установить очередь, не пропустив в числе прочих и себя.
Стадо утомилось, и с ним стало легче справляться. Двух быков мы все же еще упустили. Проработав так более пяти часов, мы наконец набрали нужное количество и, расплатившись, стали прощаться с владельцем. Француз был очень доволен продажей, за выпущенных быков платы не взял и звал нас назавтра продолжать охоту.
Погрузка нашей добычи на «Иртыш» сначала не ладилась. Мы заводили петлю кругом животных и лебедкой поднимали их на палубу. Но, по‑видимому, им было неприятно и страшно, и они, того и гляди, могли выпасть. К счастью, это увидел один из наших прапорщиков, знавший, как полагается грузить скот, и посоветовал надевать петлю на рога и так поднимать. Такой способ показался нам настолько варварским, что мы не хотели его даже испробовать. Но оказалось, что лучшего и придумать нельзя: бык весь путь – с баркаса до палубы корабля – совершал не шевельнувшись, и когда с него снимали петлю, продолжал спокойно стоять. После этого погрузка пошла быстро, и через полчаса все благополучно закончилось.
Чем дольше мы стояли у берегов Аннама, тем стоянка делалась все больше невыносимой. Непрерывные погрузки и перегрузки, грязь, жара и постоянная боязнь попасть под гнев адмирала всех очень нервировали.
Назначенные к нам два лейтенанта (Родзянко и Мюнстер. – Примеч. ред.) усугубляли тяжесть положения, так как оба слишком много пили. Один, исполнявший к тому же обязанности старшего офицера, имел пренеприятный характер; от него всегда можно было ожидать грубость, надменность и невыдержанность, и оттого офицеры и команда его невзлюбили. Не менее неприятные отношения создались у него и с командиром, и часто доходило до столкновений. Вскоре от пьянства у него обнаружились признаки белой горячки, и однажды мы оказались свидетелями очень печального случая: проведя всю ночь за бутылкой, он к утру пришел в совершенно невменяемое состояние, вышел наверх без кителя с обнаженной саблей и, сев на палубу, стал ее рубить. Другой лейтенант с трудом его увел в кают‑компанию. В 8 часов утра, когда происходила церемония подъема флага, из офицерского помещения доносились бессвязные крики и ругань. Это услыхал командир и сам пошел узнать, в чем дело.
Увидя своего старшего офицера в таком ужасном виде, он приказал ему немедленно сесть в каюту и считать себя арестованным, но тот отказался это исполнить. Тогда был вызван караул, чтобы силой заставить его подчиниться. Пьяный лейтенант выхватил револьвер и кричал, что будет стрелять. Положение опять спас другой лейтенант и увел буяна. Командир больше не хотел терпеть такого неслыханного безобразия и поехал на «Суворов». Адмирал Рожественский только оттого, что теперь готовился к бою, ограничился тем, что отрешил его от должности, приказал арестовать в каюте с приставлением часового и не давать вина, а по приходе в Россию отдать под суд.
Мы остались довольны и этим: по крайней мере, неприятный соплаватель был изолирован от нас и буйства прекратились. Надо отметить, что такой офицер явился единственным примером на всей эскадре и еще раньше славился «громким поведением». Несколько лет тому назад ему пришлось даже выйти в запас, и только по мобилизации он опять очутился на флоте.
Находясь в море, эскадре по беспроволочному телеграфу удалось установить связь с адмиралом Небогатовым. В тот же день, 26 апреля, в три часа дня на горизонте показались дымки, а затем стали вырисовываться силуэты всех кораблей отряда. Странное впечатление производили в этих водах броненосцы «Император Николай I», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Ушаков», «Генерал‑Адмирал Апраксин» и крейсер «Владимир Мономах».
Трудно было поверить, что такие старые корабли, часть которых к тому же была приспособлена для береговой обороны, совершили в столь трудное время этот переход[94]. А ведь им еще предстояло и, может быть, через несколько дней, вступить в бой с современными судами противника.
Мы очень обрадовались отряду, но не оттого, что рассчитывали на его помощь, а потому что благодаря его приходу можно было наконец идти дальше. Отряд покинул Россию значительно позже нас, и на нем было много наших друзей. Хотелось поскорее расспросить, как они совершили без всяких аварий переход на своих «самотопах». Казалось удивительным, как такое напряжение выдержали механизмы этих старых кораблей и как они способны служить дальше. По числу судов мы действительно теперь представляли грандиозное зрелище. Едва ли когда‑либо столько разнотипных кораблей шло в бой в составе одной эскадры.
Так как адмирал Небогатов попросил дать своим кораблям хоть несколько дней на отдых и приведение в порядок механизмов, то ему разрешили войти в бухту «Порт‑Дайотт» и туда же послали все транспорты. Опять начались срочные перегрузки боевых запасов на «Иртыш» и «Анадырь», и нам пришлось принять в носовой трюм весь запасной комплект 10‑дюймовых зарядов и снарядов броненосцев береговой обороны. Выходило, что наше приготовление к бою заключалось в том, что мы все больше начинялись взрывчатыми веществами: снарядами, зарядами, влажным и сухим пироксилинами, соляной и серной кислотами, то есть всем для получения более эффективного взрыва.
