Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)
Выборы губернаторов у нас были отменены в 2000-м, на фоне гремевших в Москве и в стране взрывов, в целях «борьбы с терроризмом». Тем самым определялось не просто строительство того, что называется «вертикалью власти», но и эстетика времени. Про борьбу с терроризмом молчу. К этой борьбе отмена выборов имеет примерно такое же отношение, как к зарыбливанию прудов. Вертикалью же власти у нас называется привычный нам самодержавный строй, при котором царь владеет всем, а остальные – ничем, даже если думают, что чем-то владеют. Ну, а эстетика состоит в том, что ради укрепления абсолютизма оправдан цинизм. Это значит, что можно отменить выборы или ввести в Госдуму офицера ФСБ Лугового, обвиняемого в Лондоне в убийстве гражданина Великобритании Литвиненко.
Восторг же мой вызван тем, что пока как товарищ из числа 20 процентов защищает по радио абсолютизм, я натыкаюсь у Пайпса на забавный пассаж. Цитирую.
«Режим, не опиравшийся на народ, которым он управлял, жил в постоянном ощущении опасности и страхе перед разрушением. Этот страх заставлял российских мыслителей, как и население в целом, поддерживать самодержавие как единственного гаранта внешней безопасности и внутренней стабильности. Это был замкнутый круг: русские люди поддерживали автократию, потому что чувствовали себя бессильными, и они чувствовали себя бессильными, потому что автократия не давала им никакой возможности ощутить свою силу».
Как говорится – конец цитаты.2010
ЧТО ЖЕ БУДЕТ С РОДИНОЙ И С НАМИ
Когда-то в МГУ у меня преподавал литературу профессор Бабаев. На его лекции валом валили. Он был знаком с Ахматовой и мог вместо «здравствуйте» читать свои стихи. Он устраивал из лекций спектакль. И – чего мы тогда не понимали – мог всю лекцию построить на одних цитатах. То есть это как бы не он говорил, а Пушкин или Гоголь через него говорили.
Бабаева я вспомнил, потому что недавно сильно поспорил по поводу истории и парадигмы России – должна же, черт возьми, у приличного историка быть некая теория, упрощающая историю, как географическая карта упрощает местность, но тем самым не дающая заблудиться на местности среди нагромождений дат и фактов?! И мой визави поучительно сказал, что если я хочу все понять – следует читать Карамзина и Радзинского. Я решил, что он шутит, и засмеялся. Карамзин ведь не историк, а создатель историй, возвеличивающих строй, то есть беллетрист, работавший под заказ – и, как Пушкин замечал,
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
Радзинский – тоже беллетрист, только работающий без госзаказа.
– Ну, и кто же тогда настоящий историк? – ехидно спросил мой оппонент.
– Валерий Новодворская историк, – отвечал я. – Ее парадигма – в сравнении России с бегуном, то выдохшимся, то вдруг несущимся по дикому полю. Кажется, что сейчас он всех догонит, как вдруг не хватает дыхания, падает, снова застой, – и вновь по кругу, век за веком. У американца Ричарда Пайпса парадигма России сведена к самовоспроизводящемуся абсолютизму с самодержцем во главе, будь то Николай, Иосиф или Владимир. В общем, созвучно Валерии Ильиничне…
При упоминании Новодворской мой vis-a-vis стал кричать что-то про старую сумасшедшую, хотя он учебников Новодворской по истории не читал, а я читал, а от Пайпса вообще отмахнулся, поскольку, предполагаю, знал лишь Карамзина да Соловьева, а вот про Пайпса или Монтефиоре не слышал никогда.
То есть разговор было бессмысленно продолжать.
Но тем, кто хочет продолжить, я рекомендую не поддаваться на магию имен – и уж особенно магию контекста, в котором имена известны. Разыщите в интернете – в магазинах вряд ли найдете – Пайпса и Новодворскую. Прочтите, забыв все, что про них до этого слышали, хотя бы и от меня. И, может быть, убедитесь, что не Карамзиным единым жив человек, алчущий разобраться в происходящем и произошедшем.
И, в качестве напутствия, по методу профессора Бабаева – цитата из Пайпса.
«Русское государство появилось в конце XV века непосредственно из княжеского владения, чей собственник-правитель не имел никакого представления о том, что у его подданных есть самостоятельные законные интересы: единственным назначением подданных, как он считал, было служить ему. Есть лингвистическое подтверждение этому факту: обычное русское название суверена – «государь» – первоначально означало хозяина рабов… Совсем неудивительно, что Павел I, правивший Россией во времена Французской революции, запретил использование слов «отечество» и «свобода», приказав заменить первое «государством», а второе – «дозволением»; слово «общество» вообще было выведено из оборота».
Что, не тянет продолжить чтение?
Или, хотите сказать, Россия со времен Павла сильно переменилась?2010
КОГО НАМ ЛЮБИТЬ: РОДИНУ ИЛИ ИСТИНУ?
С тех пор, как я открыл, что скучнейший процесс глажки превращается в милое дело, стоит включить аудиокнигу, – я немало прослушал книг и прогладил рубашек. Последний моей крупной глажкой был Чаадаев.
Про Петра Чаадаева выпускник школы смутно помнит, что был такой старший друг Пушкина: писал письма против самодержавия и в итоге сошел с ума.
В общем, все верно. Отставной офицер, герой Отечественной войны Петр Яковлевич Чаадаев, начиная с 1829-го, писал «Философические письма», в которых, обращаясь к некой даме рассуждал о христианстве, России, Европе и мире. Его рассуждения настолько не понравились Николаю I, что тот объявил Чаадаева сумасшедшим, – и в качестве лечения прописал домашний арест. Всего «философических писем» восемь, большинство из них сегодня интересны мало – например, те, где он долго и нудно пытался доказать, что не будь Ньютон христианином, он бы закона тяготения не открыл. Но кое-что, плюс позже написанная «Апология сумасшедшего», до сих пор впечатляет.
Итак: берем в руки утюг и слушаем, что сумасшедший писал о России.
«…мы никогда не шли вместе с другими народами, мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и не имеем традиций ни того, ни другого. Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего, среди плоского застоя…».
Далее: «…наша история ни с чем не связана, ничего не объясняет, ничего не доказывает… Чтобы заставить себя заметить, нам пришлось растянуться от Берингова пролива до Одера. Когда-то великий человек вздумал нас цивилизовать и для того, чтобы приохотить к просвещению, кинул нам плащ цивилизации; мы подняли плащ, но к просвещению не прикоснулись…»
И еще: «…по отношению к нам всеобщий закон человечества сведен на нет. Одинокие в мире, мы миру ничего не дали, ничего у мира не взяли, мы не внесли в массу человеческих идей ни одной мысли, а… из того, что создано воображением других, мы заимствовали одну лишь обманчивую внешность и бесполезную роскошь».
И еще: «Обделанные, отлитые, созданные нашими властителями и нашим климатом, только в силу покорности стали мы великим народом. Просмотрите от начала до конца наши летописи, – вы найдете в них на каждой странице глубокое воздействие власти, непрестанное влияние почвы, и почти никогда не встретите проявлений общественной воли».
Удивительно, но этот текст, этот литературный памятник и спустя два века скорее злободневен, чем зол. Что, может быть, объясняет, почему памятники в России свергают, едва успев поставить, – и почему история в России все ходит и ходит по кругу.
Про себя самого Чаадаев сказал так: «Я не научился любить свою родину с закрытыми глазами, с преклоненной головой, с запертыми устами». И добавил: «Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное – это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть… любовь к истине распространяет свет знания. Не через родину, а через истину ведет путь на небо. Правда, мы, русские, всегда мало интересовались тем, что – истина и что – ложь».
Нет, ей-ей, как нынче написано.
Слушайте, покуда не остыл утюг.2010
БРАТСТВО КОНЦА, ИЛИ ПОЧЕМУ РОССИЯ – РОССИЯ
В середине благостного сентября, когда страна начала дышать, наконец, после жары и пожаров, в Рунете появились записки московского журналиста по имени Панков, путешествующего с дочерью по Сибири.
За месяц они побывали в Красноярске, Абакане, Минусинске, Иркутске, Братске, Зиме, Улан-Удэ, Братске – причем в Братске подзадержались. Будучи журналистом, Панков делал записи, – возможно, лишь для себя и узкого круга. Как они появились в ЖЖ, а также на десятках порталов и форумах – не знаю. Но факт, что они взорвали интернет-Россию. В первый же день путевые заметки, названные «Братство конца. Из дневника лесоруба» прочло 150 тысяч человек, а форум города Братска превратился в вулкан и в плюющуюся ядом змею.
О чем написал Панков? Он написал о том, что люди бросают мусор там, где живут. О спившихся поколениях. О зарплатах учителей в три с половиной тысячи рублей. Об отсутствии нормального (то есть не растворимого) кофе в провинции, и о цене нормального кофе там, где он есть, в 250 рублей за чашку. О том, что цены в провинции вообще выше московских. О том, что все ругают Китай, но все надежды связывают с Китаем. О том, что на выборах голоса покупаются и продаются. Что в городе Братске нечем дышать – он провонял промвыбросами. О том, что в городе Зима закрыли роддом, и рожать ездят за 200 километров. Что в деревнях покойников закапывают без регистрации, потому как не добраться до морга и ЗАГСа. Что рыбу из реки есть нельзя, потому как водохранилищами затоплены кладбища. Что электростанций тьма, но что электричество есть не везде. Что страна разоряется ради денег. Что всюду красиво, но погано, причем местные не замечают ни красоты, ни погани.
