Виктор Суворов - Кузькина мать. Хроника великого десятилетия
С трудолюбивыми мужиками разобрались. Их ликвидировали. А дальше — что?
А дальше надо было решить двуединую задачу. С одной стороны, сделать так, чтобы все другие мужики не богатели. Никогда. С другой стороны, так устроить, чтобы мужику вообще ничего не надо было платить за хлеб и картошку, за масло и мясо. И чтобы не с каждым по отдельности разбираться, а выгребать из общественных амбаров.
И было придумано коллективное хозяйство — колхоз.
Земля, конечно, принадлежит крестьянам, как и было обещано, да только не каждому в отдельности, а всей безответственной толпе. И коровы, и лошади, и сеялки — все общее пусть принадлежит коллективу. Желающих вступать в колхоз не нашлось. Надо было в колхозы загонять силой. Ради этого у мужиков отбирали все продовольствие. Вообще все. Вступишь в колхоз — дадим жрать, не вступишь — сдохнешь от голода. Умерли миллионы. Но колхозный строй победил! Теперь не надо было покупать хлеб у мужика. Теперь колхозу спускали план: сдать столько-то мяса, столько зерна, столько льна, а вот столько гороха.
За свой труд колхозник денег не получал. Вообще никаких. Ему платили натурой, как в средние века. Председатель и бригадиры за выполнение какого-то объема работ засчитывали трудовой день — трудодень. После того, как колхоз выполнял государственный план сдачи продуктов, остатки картошки и свеклы, соломы и сена делились между колхозниками пропорционально вложенным усилиям.
Рабский труд непроизводителен. Рабский труд на земле непроизводителен втройне. Труд на земле — это не камни тесать, не дороги мостить, не пирамиды строить. Труд на земле — это творчество. Но всякая инициатива в колхозах была убита, как и личная заинтересованность в результатах труда. Мало того, самая деятельная и «пробивная» часть из оставшихся мужиков тут же подалась в управленцы. Вчерашний сеятель средней руки становился председателем, замом председателя, помощником или бригадиром. В каждом из них страна теряла одного кормильца и приобретала еще одного бюрократа.
Колхозная бюрократия вела себя как любая бюрократия в мире: плодилась, размножалась, воровала и обманывала. Председатели колхозов обрастали телефонами, секретаршами, канцелярскими столами, счетоводами, шкафами с бумагами, завхозами, графиками сева и уборки, планами и отчетами об их досрочном выполнении.
Любимчику бригадира или дочке председателя начисляли то, чего они не делали. А за счет кого? За счет того, кто хорошо вкалывал. Так зачем хорошо вкалывать, если твои успехи дяде Ване или тете Маше запишут?
Так ведь народ разбежится из таких колхозов. Нет, граждане! У нас все предусмотрено. Чтобы из колхозов народ не побежал, были введены внутренние паспорта. Но только для тех, кто живет в городе. А колхознику паспорт не положен. Нет, не заграничный паспорт. Граница на замке. Из рая не сбежишь. Колхознику не полагался внутренний паспорт. Зачем он рабу? А без паспорта колхозники — то есть большинство населения страны — формально гражданами своей страны не являлись. Собакам паспорт полагался, колхознику — нет. Собаку можно было возить в самолете, а колхозник никогда в самолете не летал. Не для тебя, дорогой товарищ, конструкторы Туполев и Антонов стараются. Рылом ты не вышел в пассажирском самолете летать. И в гостиницу колхозников не пускали. Скоту и колхозникам там не место.
Так и жили.
И вот стране, где большая часть населения была опущена на уровень рабов, которые никуда не могли убежать, которым денег за работу не полагалось, товарищи Козлов и Хрущёв обещали жизнь при коммунизме, где каждый будет работать по способностям, а получать по потребностям. Но, пообещав, колхозного рабства не отменили, земли мужикам не дали, как и внутренних паспортов, и деньгами за труд не платили.
Повторю: коммунистические лидеры — это придурки и преступники. На примере обещаний товарищей Козлова и Хрущёва попытайтесь определить, чего в наших вождях было больше: преступной наглости или обыкновенной глупости?
5Но народ у нас ушлый. Страна содержала огромную армию для устрашения супостата, и каждый год в нее загребали всех парней, достигших призывного возраста. В армию — на три года, во флот — на четыре, в иные времена — и на пять. Отслужит парень свое, пора домой возвращаться. Но страна возводит новые танковые и ракетные заводы, для них нужны новые металлургические комбинаты, а для них — новые шахты и рудники, новые электростанции и железные дороги. Страна строит. И каждому министру головная боль: где строителей взять? Нужен обогащенный уран. А для этого нужно много электричества. Ради этого надо сибирские реки перекрывать самыми мощными в мире плотинами. А какой дурак в тайгу к комарам поедет? Нет желающих. И гонит министр гонцов в воинские части вербовать дембелей. И те едут в Абакан и Братск, в Усть-Илим и Тайшет. Только бы не в колхоз. На великих стройках — стада молодых парней. А девки в дефиците. Тут деньги и нехватка всего, кроме водки. Водку легко в тайгу везти. Небось, не помидоры, не сгниет. На великих стройках пьянка, тут хулиганство оторванных от корней, никем не контролируемых масс молодых мужчин. Тут пьяные драки из-за баб и просто так, от нечего делать, по вечерам.
Там на стройке парень становился промышленным или транспортным рабочим, городским жителем, там он получал паспорт, и больше никакими трудоднями его в колхоз вернуть-заманить не выходило.
И еще ход: в офицерское училище. Хрущёв больно ударил по армии, выгнав сотни тысяч фронтовых офицеров без пенсий, без профессий, без квартир. После того желающих стать офицерами резко поубавилось. В военных училищах недобор. А ребята из села, отслужив год в солдатах, в училище рвутся. Не нужны им офицерские погоны. Им бы училище окончить, стать офицерами, а через год больным можно сказаться. Но уже не возвращаться в постылый колхоз.
Война выбила мужиков. После войны из деревень всеми путями уходили молодые парни. Оставались одни девки. Но и они находили пути. Им бы жениться на городском и получить паспорт. Тут не про любовь речь, не про крепкую семью и продолжение рода, а про способ вырваться. А семья потом распадалась — брак-то по существу фиктивный.
Точно так, как из Восточной Германии люди бежали в Западную, русский народ всеми правдами и неправдами бежал из деревень. Деревня вымирала. И возникали продовольственные трудности.
6В сельское хозяйство государство закачивало колоссальные средства, в колхозы гнали сотни тысяч тракторов, автомашин, комбайнов, миллионы тонн удобрений, неимоверное количество запасных частей, горюче-смазочных материалов. Институты и техникумы готовили и направляли в сельское хозяйство неисчислимые стада агрономов, инженеров, мелиораторов, зоотехников, ирригаторов, ветеринаров.
Сельским хозяйством руководил один специально на то выделенный секретарь Центрального Комитета Компартии с огромным штатом. Ему подчинялось Министерство сельского хозяйства. Кроме того, существовало Министерство заготовок. И Министерство сельскохозяйственного машиностроения. И Министерство машиностроения для животноводства и кормопроизводства. И Министерство по производству минеральных удобрений. И Министерство технических культур. И Министерство животноводства. И Министерство совхозов. И Министерство хлопководства. И Министерство хлебопродуктов. И Министерство плодоовощного хозяйства. И Министерство мелиорации и водного хозяйства.
В каждой республике, кроме того, был свой партийный сельскохозяйственный секретарь с огромным штатом и своими министерствами. В каждой области и в каждом районе тоже сидели сельскохозяйственные начальники в большом числе.
Положение в сельском хозяйстве регулярно обсуждалось на самом высшем уровне: на съездах Компартии и на пленумах его Центрального Комитета. Принимались резолюции и делались практические выводы. Дошло до того, что мудрая Коммунистическая партия своим решением приняла грандиозную Продовольственную программу, которую почему-то так и не удалось выполнить.
На подъем сельского хозяйства Коммунистическая партия направляла партийных работников и молодежь, демобилизованных офицеров и работников культуры. На сельское хозяйство работали научные институты и целая Академия сельскохозяйственных наук. На уборку урожая бросали солдат, забывая о боевой подготовке, рабочих с заводов, срывая производственные планы, студентов и школьников, нарушая учебный процесс.
Но! Приусадебные участки жителей страны занимали 2,5 процента сельскохозяйственных угодий и давали 51 процент сельскохозяйственной продукции. На эти жалкие клочки земли приходилось 62 процента продукции животноводства.
Что сие означало?
Картина была такая: на 97,5 процентах сельскохозяйственных угодий весь день работало все сельское население, тут были все трактора и комбайны, все специалисты сельского хозяйства, сюда шли все капиталовложения, тут плодотворно трудились все специалисты и вся многомиллионная армия солдат, студентов, школьников и всех остальных помощников. А вечером усталый мужик возвращался домой и возле своего дома копал лопатой грядки, не подчиняясь резолюциям съездов и пленумов, не вникая в рекомендации Академии сельскохозяйственных наук, не внимая инструкциям Центрального Комитета, министерств, ведомств, областных и районных комитетов, не слушая распоряжений председателя колхоза, находясь вне контроля бригадира, обходясь без мудрых наставлений агронома, без трактора и комбайна, без удобрений, без помощи армии и флота. И выдавал даже более того, что произрастало на необозримых полях нашей великой родины.
