Стаффан Скотт - Династия Бернадотов: короли, принцы и прочие…
Малютку Терезу ее супруг звал Малюткой Попрыгуньей. Детей у них, к сожалению (а может, к счастью), не было, и можно лишь гадать, пытались ли они всерьез завести ребенка. На первый взгляд тривиальные сведения о герцогине Далекарлийской при ближайшем рассмотрении оказываются еще более тривиальными — а потому способны многое поведать о тогдашней эпохе и об актерах на подмостках истории.
Тридцатилетний принц Август женился на Терезии Амалии Каролине Йозефине Антуанетте принцессе Саксен-Альтенбургской в 1864 году. Саксен-Альтенбурги — род весьма знатный; город Альтенбург расположен на юге бывшей ГДР и благодаря тому, что попал в это благополучно почившее нелепое государство, сохранился в поразительно нетронутом виде. Когда едешь там ночью, кажется, будто угодил в фильм немецкой классики времен расцвета экспрессионизма.
Звучит аристократично и притязательно — «принцесса Саксен-Альтенбургская». На самом же деле бедняжка Терезия/Тереза была избыточным товаром, который сплавили шведам и который Бернадоты с благодарностью приняли как невесту для младшего принца, — ведь выскочек из южнофранцузского По еще не приняли в круг спесивых старинных королевских фамилий Европы. Надо было радоваться двадцативосьмилетней принцессе, старой деве без такой влиятельной родни, которая в случае чего могла бы через означенный брак стать союзницей.
С обезоруживающей искренностью Тереза писала о себе: «Родилась я в замке Фрисдорф в баварском Ансбахе, в пять лет потеряла мать, в шестнадцать — отца, замуж вышла в двадцать восемь. Все решила гогенцоллернская родня, мне только сообщили, что шведский принц прибудет с визитом и что речь пойдет о бракосочетании». Вот таким манером гогенцоллернская родня отделалась от обузы.
Была она маленькая, крохотного росточка и детей, как упомянуто выше, не имела. Надолго уезжала за границу по причине «слабонервности». В шведском фольклоре она живет главным образом благодаря побасенке Далекарлийского полка, повествующей, как «озорник» по фамилии Наукхофф изводил офицера, назначенного командовать ротой почетного караула, когда в ту пору уже почтенных лет дама ожидалась с визитом. «Помни, она вдовствующая герцогиня, а не вдовствующая императрица. И не эрцгерцогиня», — изо дня в день твердил озорник, и когда поезд в конце концов подкатил к платформе Фалунского вокзала, рота стояла по стойке «смирно», а корпулентную даму вывели на перрон, офицер коротко отдал ей честь и крикнул: «Эрцдевица!.. Чертов Наукхофф!» Вариантов, ясное дело, хоть отбавляй. Претензии на юмор в нашем любимом отечестве порой весьма незатейливы. Попрыгунья как будто бы ничего не поняла.
На старинных олеографиях, изображающих старого короля Оскара II с семейством, а позднее также короля Густава V, изрядно отретушированных и подкрашенных, где год можно определить по бедному принцу Эрику, одетому либо в морской мундир, либо в смокинг без орденов или с орденами, вдовствующая герцогиня Далекарлийская присутствует как совершенно неведомая корпулентная дама. Однажды она вызвала у короля Оскара II бессердечное замечание, что ему уже более чем достаточно при дворе двух хворых принцесс — Терезы и Эжени. Лишнее свидетельство пресловутой святой натуры принцессы Эжени — она опекала вдову брата, безутешную Попрыгунью; существует портрет их обеих на веранде Фридхема, где Эжени, закутанная в теплое, похожее на мантию пальто, в шляпе, завязанной под подбородком, охранительным жестом держит Терезу за плечо. Невестка по обыкновению выглядит как китайская наложница-перестарок, отпущенная на волю. Такова герцогиня Далекарлийская в ту пору, когда еще не располнела.
На долю малютки Терезы досталось очень мало произведений искусства и стихов, всего-навсего стихи Э. Коллина и П. А. Йенсена, музыкальные пьесы О. фон Кнорринга и А. Шнётцингера, а также рисунки («в том числе») Г. Форсселя, Ф. Майера, Й. Х. Стрёмера и К. Вайденхайна.
Вообще поразительно, что никто из молодых шведских писателей последних поколений не обратился к принцу Августу и его супруге, не сделал их объектом литературного произведения.
Хотя, разумеется, необходима изрядная доза фантазии, чтобы выжать что-нибудь из этой темы.
Поколение Густава VСлучается, что в ином роду рождаются преимущественно девочки или, наоборот, преимущественно мальчики. У потомков Карла XIV Юхана долгое время преобладали мальчики, соотношение сыновья/дочери (во всяком случае, в браке) для первых королей выглядит так:
Оскар I — 4: 1,
Карл XV — 1: 1,
Оскар II — 4: 0,
Густав V — 3: 0,
Густав VI Адольф — 4: 1.
Что касается детей принцев Оскара (р. 1859), Карла (р. 1861) и Густава Адольфа (р. 1906), ситуация изменилась, и в их семьях преобладали дочери.
Луиза Датская, мать двух королейВпервые выдали замуж принцессу из дома Бернадотов в 1869 году, когда восемнадцатилетняя дочь Карла XV — Ловиса — сочеталась браком с датским кронпринцем Фредериком; ведь Эжени от такой участи избавил отец, Оскар I. Карл XV избаловал Ловису; ее описывают как некрасивую и слегка чванливую по отношению к людям. Свадьба обошлась очень дорого, что бросалось в глаза, поскольку предшествующие два года были для страны тяжелыми, ввиду неурожая и прочих бед. Карл XV мог бы, если б это его заботило, оправдаться тем, что свадьба являла собой важное внешнеполитическое капиталовложение. После проблем в его собственном поколении, связанных с поисками достойных брачных партнеров для новой династии Бернадотов, в женихи дочери наконец нашли не кого-нибудь, а кронпринца.
Правда, в риксдаге разыгрались жаркие дебаты по поводу ассигнования 192 000 риксдалеров, каковую сумму король желал дать Ловисе в приданое. Прижимистые крестьяне в риксдаге считали эту сумму непомерной при тогдашнем неурожае и дороговизне, хотя министр финансов ав Уггла подчеркивал, что королевские дочери исстари получали такое приданое и что, когда Густав III женился на датской принцессе, Дания дала ей в приданое 100 000 серебром, так что Швеции скупиться негоже.
В последнюю минуту семейное счастье принцессы спас обычно весьма прижимистый Карл Андерс Ларссон[117] из Маспелёсы, который на прошлой сессии риксдага требовал на четверть урезать королевское содержание. Теперь же он полагал, что риксдаг должен одобрить размер приданого, и самым веским доводом стало то, что «конституция прямо-таки вынуждает нас к этому, ибо там записано, что шведские принцессы даже не вправе выезжать за рубеж, чтобы показать себя, хотя им запрещено сочетаться браком со шведом, и коль скоро они претендуют на замужество, должно искать в мужья иноземного принца. Тут говорили, что король должен бы сам обеспечить своей дочери означенное приданое, однако, как оказалось, королю с его доходами самому управиться трудно». И не кто иной, как Ларс Юхан Ерта[118], затем встал и поддержал его, сказав, что, надо надеяться, шведская нация не изменит своей традиционной рыцарственности. В итоге кронпринцесса получила приданое — хоть и не без голосования.
В Дании ее звали Луизой, и она родила восьмерых детей — четырех мальчиков и четырех девочек. Старший сын Кристиан стал датским королем Кристианом X, второй по старшинству сын Карл в тридцать три года стал королем Норвегии, приняв тронное имя Хокон VIII. Одна из дочерей, Ингеборг, вышла за кузена матери, шведского принца Карла. Все дети достигли зрелого возраста, что в ту пору было для родителей редким счастьем. Двое детей Карла XV, которые убереглись от горькой участи умереть во младенчестве, обладали большой жизненной силой.
Некоторое время Ловиса была очень религиозна и принадлежала к «Внутренней миссии», известной своей непримиримостью к почти всему на этом свете, но когда оная оказалась непримиримой и к королевскому дому, Луиза мало-помалу отошла от нее, а в 1926 году умерла.
Муж ее, Фредерик, в 1906 году взошел на датский престол под именем Фредерика VIII, а в 1912-м, в возрасте шестидесяти девяти лет, его настигла смерть возле одного из гамбургских борделей, как, явно гордясь этакой витальностью, рассказывает датский народ.
Принц Карл, исконный шведНа больших групповых фотографиях скандинавских королевских особ первой половины XX столетия зачастую можно видеть на заднем плане легко узнаваемого господина. Он стоит там, потому что очень высок ростом и его все равно нельзя не заметить. Будь он актером, ему бы отлично подошла роль Сведенъельма[119]. Лысый долговязый мужчина опять же прямо-таки создан для демонстрации образа «типичного северянина», «исконного шведа» или чего-то подобного в псевдонаучных сочинениях о расовых типах; это тем более забавно, что сей «исконно шведский тип» располагал лишь немецкими и французскими генами, ну а через французов, вероятно, и североафриканскими.
