Б Чехонин - Журналистика и разведка
На размышления остаются бессонные ночи. Рассвет стирает беспокойные думы заботами рабочего дня. Утром письмо от дочери из города. Уволили с работы - нет справки об окончании средней школы. Пришли счета за удобрения и напоминание об очередном взносе за купленный в рассрочку трактор. А тут еще "Нью-Зиланд геральд" сообщает: цены на товары широкого потребления подскочили за год на десять процентов. Кроме одежды, подорожали и другие необходимые фермеру вещи инструменты, бензин.
Джо убежден, что инфляция - самый страшный враг фермера. Из-за нее "худеют" полученные кредиты, а добиться новых все труднее. Джо хитрит, постоянно изворачивается, чтобы выстоять в борьбе с ростом цен. К примеру, недавно заявил налоговым органам, что больше не хозяин своих 140 гектаров земли. Продал, мол, их семейному тресту "Сункел и сыновья", а сам занимает теперь пост президента треста с заработной платой 200 долларов в месяц.
К чему эта комедия с трестом? Оказывается, меньше налоги на собственность и доходы. Во-вторых, все не вечны. Если Джо уйдет из жизни, сыновей освободят от налога на наследство. Умер-то не владелец земли, а всего лишь служащий, хотя и президент треста.
За чашкой крепкого чая Джо пытается убедить меня в старой истине: не так страшен черт, как его малюют. Он патриот и не хочет, чтобы русский журналист уехал с плохими записями в блокноте.
- Да, это точно,- говорит он,- в нашем крае более четырех тысяч фермеров на грани разорения. Но кто виноват? Не одна инфляция. Доля вины лежит и на самих фермерах: одни еще не научились бороться с экономическими трудностями, беда других - им не хватает умения приспосабливаться к колебаниям конъюнктуры.
Джо исчезает на минуту и приносит папку с финансовым отчетом за минувший год. Квалифицированный бухгалтерский документ: дебет, кредит, сколько заработано, на что истрачено. Чистая прибыль впечатляет: четыре тысячи семьдесят пять долларов - и это после вычета расходов на содержание фермы, заработной платы президента треста и его акционеров.
Пора прощаться. К вечеру за задним стеклом машины растаяли холмы Матаматы. Как и положено по программе, я подъезжал к городу Гамильтону. Там на следующий день предстоял разговор с директором научно-исследовательского института по вопросам сельского хозяйства доктором Скоттом.
...Доктор Скотт очень занят. В его кабинете то и дело звонит телефон. И он в перерывах между звонками, торопясь, обрушивает на меня поток цифр и фактов. В институте и его восьми филиалах одна тысяча сотрудников: двести ученых, триста специалистов со средним сельскохозяйственным образованием и пятьсот высококвалифицированных работников, главным образом на опытных полях и лугах. Основная задача института - оказывать научную помощь фермерам. Ежегодно здание института превращается в своеобразный научный центр, где восемь тысяч фермеров усаживаются за парты. Их знакомят с практическими методами повышения прибыльности хозяйства, учат новейшим методам увеличения настрига шерсти овец и знакомят с научной организацией фермерского труда.
Я поинтересовался у Джона, достаточно ли для фермеров нескольких дней обучения. Он считает - достаточно. В Гамильтоне фермеры выясняют лишь те вопросы, на которые им не смогли ответить сельскохозяйственные консультанты, или, как здесь называют их, "сельские маги".
- При министерстве сельского хозяйства страны и научно-исследовательском институте в Гамильтоне,- рассказывает доктор Скотт,- созданы специальные группы консультантов: из расчета один "сельский маг" на двести-четыреста фермерских хозяйств. Консультанты опытные специалисты. Как правило, в их число отбирают самых лучших агрономов, животноводов с университетским образованием, проработавших в сельском хозяйстве не менее десяти лет. Кстати, помощь фермерам они оказывают бесплатно.
Невольно думалось: будет когда-нибудь что-то подобное в нашей стране? Не было, нет и в обозримом будущем вряд ли будет.
Видимо, не зря правительство тратит большие средства на содержание целого аппарата сельскохозяйственных консультантов и на работу научно-исследовательского института. У себя в кабинете доктор Скотт вручает мне таблицу показателей эффективности работы института. Согласно ей, девять миллионов новозеландских долларов, ежегодно ассигнуемых властями, оборачиваются десятками миллионов прибыли фермерских хозяйств и быстрым ростом сельскохозяйственной продукции страны. Продуктивность сельского хозяйства Новой Зеландии в начале семидесятых вдвое превысила уровень 1950 года, на достижение которого ушло целое столетие.
- Предел? Конечно, нет,- убеждает собеседник.- С нынешним уровнем накопления нашими учеными знаний Новая Зеландия могла бы удвоить сельскохозяйственное производство.
Я интересуюсь, что же мешает.
- Рынки,- говорит Джон Скотт.- Наша главная болезнь - отсутствие новых рынков. Англия променяла нас на Европу. А ведь мы продавали ей свыше половины экспорта масла, сыра, шерсти. Сейчас пытаемся освоить латиноамериканский и азиатский рынки. А стоимость перевозок! - восклицает директор института.- Мы не имеем собственного торгового флота. В результате иностранные судовладельцы произвольно повышают фрахт.
Где выход? Скотт не знает, когда и как удастся его стране преодолеть многоступенчатый барьер на пути увеличения экспорта сельхозпродукции. Зато он уверен в том, что, если государство не примет срочных мер по оказанию помощи сельскому хозяйству, тысячи фермеров не спасти от разорения никакими научными открытиями и советами консультантов. С помощью науки можно отсрочить, но не предотвратить надвигающийся крах мелких фермерских хозяйств.
БЫЛ ЛИ В ЛЭНГЛИ СОВЕТСКИЙ "КРОТ"?
Снова Канберра и снова Элиот-стрит, где живут: я с семьей, корреспондент "Правды" и два резидента обеих советских разведок - КГБ и ГРУ. Все советские обитатели на месте. Нет лишь моего австралийского четвероногого друга Джулиуса. Никто уже не царапает утром в дверь корпункта, приглашая меня в лес на прогулку. Джулиус исчез за то время, что не было с ним меня. Соседи сказали, что он попал под машину и погиб под ее колесами. Это было настоящей бедой. Только те, кто имеет и любит собак, могут меня понять. Известно, что беда не приходит одна. Через несколько дней из Москвы доставили телеграмму - умер отчим моей жены, добрый, порядочный человек. Мила улетела на похороны, оставив меня с двумя маленькими детьми. Вернувшись через пару недель в Канберру, она уговорила меня слетать в Москву в отпуск. Там за год накопилось много самых разных перемен.
Что же, Мила, кажется, права. Перемены действительно есть - и в Москве, и здесь. В Канберре новый посол Мусин. С его приездом отпала необходимость являться каждое утро в посольство, чтобы ознакомить его, как предшественника, с содержанием австралийских газет. Он прекрасно справляется с этим сам. Изменился не только рабочий, но и жизненный стиль посольства. Нет уже больше совместных походов в сауну, практикуемых прежним послом, где можно полюбоваться стройными телами жен молодых дипломатов, выбрать то, что тебе приглянулось, и за стаканом виски перебросить мост к "неуставным отношениям" с очередной пассией. У посла Мусина совсем иной склад характера - ему несвойствен комсомольский стиль жизни, коллективные попойки, сауны и увлечение женским полом. Он весь в работе: надо доказать Москве, что тебе, недавнему советнику, не зря присвоили ранг посла, доверив развивать отношения не просто со страной, а с целым континентом. К тому же и жена не в далекой Москве, а рядом, тут же в Канберре. Симпатичная, молодая и умная женщина. Ничего не скажешь, на сей раз в высотке, где разместился в советской столице МИД, наконец-то сделали правильный выбор.
Москва встречает цепью перемен, к сожалению, печальных. Холодный дождливый ноябрь, грязь на улицах, унылые лица и мрачных цветов одежда. Какой неприглядный контраст с Австралией! Там весна, яркие краски цветов, изумрудная зелень травы. И улыбки на лицах. Они везде в забитых продуктами магазинах, на рынках с их щедрым богатством экзотических фруктов, на спортивных кортах, в бассейнах, парках.
Но к такой перемене привыкаешь сравнительно быстро - ты родился и вырос в этой стране. Труднее свыкнуться с иным: внезапно после операции аппендицита в "кремлевке" скончался в расцвете лет твой старый друг заместитель генерального директора ТАСС Григорий Максимович Ошеверов. Умный, внимательный по отношению к людям человек, талантливый журналист, с которым опубликовано в "Известиях" немало совместных статей о Японии. Глупая смерть. Кремлевские врачи не сделали самого обычного после операции - укола, разжижающего кровь. В результате оторвавшийся тромб. Как тут было не вспомнить наш разговор с Григорием Максимовичем задолго до его ухода из жизни.
- Боря,- как-то под настроение сказал он,- я знаю, отчего скоро умру. Это будет операция аппендицита. Меня ожидает судьба отца. Он скончался после того, как ему удалили этот проклятый отросток.
