Итоги Итоги - Итоги № 48 (2013)
А транспортировка? Это ведь наши трубы. Тут у татар возник контраргумент, что, мол, они купят танкеры и потом по Волге будут гонять нефть вплоть до Ирана. Отличная идея, говорю я, но только Волга пока не выходит из состава России, извольте оплатить тонно-километры вплоть до Каспия. И так далее. А обороноспособность как собираетесь поддерживать? Вы же не будете создавать новую армию и наверняка захотите остаться под нашим ядерным зонтиком. Так я с ними доторговался до того, что Татария из 28 миллионов более половины отдавала нам, но при этом я снял их с централизованного снабжения. В итоге республика осталась в составе России.
Со следующими желающими после такого тяжелейшего опыта нам было договариваться уже чуть проще. Приходили представители Коми и многие другие, а потом и мною теперь любимый Россель нам с Уральской республикой много крови попил. Все требовали каких-то эксклюзивных прав, но я смог наладить особый подход — загонял всех на согласование в отделы министерства, в которых их потом долго общипывали... А потом умерял региональные аппетиты уже на своем уровне. В крайнем случае подключался Гайдар.
— В общем, ни дня без стресса.
— Тогда на правительство не давил только ленивый. В ноябре 91-го года в него не рвался никто, а когда к весне 92-го все более или менее нормализовалось, от желающих уже не было отбоя. Наибольшую проблему доставляло противостояние президента с народными депутатами. Они торпедировали много наших начинаний. Этим Россия отличалась от бывших союзных республик и особенно от стран Восточной Европы, где существовал консенсус элит. Это позволяло идти на радикальные меры, которые не становились жертвами компромиссов. Та же приватизация была реализована в худшем, чем задумывалась, варианте из-за поиска компромиссов с Верховным Советом.
Другая проблема — острый дефицит наличности, вызванный тем, что ВС разрешил печатать пятисотрублевые купюры, но запретил тысячерублевые, мотивируя это боязнью разгона инфляции. Но дело в том, что цены все равно быстро росли и нужно было обслуживать возросшие из-за инфляции обороты. В результате мы получили на ровном месте серьезные проблемы с физическим наличием денег (банкнот), что привело к задержкам выплаты зарплат и так далее.
Потом летом 92-го началась вакханалия с раздачей кредитов аграриям, на северный завоз и тому подобное. Пришедший к руководству Центробанком Виктор Геращенко осуществил истинную диверсию против финансовой стабилизации, проведя взаимозачеты долгов предприятий. Правительство согласовало одну модель, а он взял и всем выплатил деньги. В результате экономика резко накачалась ликвидностью. Это вызвало новый виток инфляции, упал курс рубля, который до этого укреплялся. Пришлось повторно закручивать гайки осенью 92-го года. Но это все равно что открыть кипящий котел и потом вновь попытаться его закрыть. Во многом финансовая стабилизация была сорвана, а главное — нанесен колоссальный удар по вере людей в реформы. Первичный шок, вызванный либерализацией цен, сошел на нет, как только люди увидели, что начали наполняться полки магазинов, инфляция поползла вниз, рубль начал укрепляется. Граждане увидели позитивные результаты — и тут опять то же самое.
Колоссальное давление оказывалось на Ельцина, в результате он устоять под ним не смог… Гайдар ушел в декабре 92-го, после него появился Черномырдин. Я подал в отставку в конце марта 93-го, поскольку стало тяжело работать. На тот момент шли уже арьергардные бои, к тому же полным ходом все готовились к референдуму. Приходили указания то тому, то другому выдать льготы, квоты. Я как мог с этим боролся, но в итоге покинул свой пост.
— Чем тогда решили заняться?
— Были разные предложения. Например, мне предлагали поехать послом в Германию, за экономические связи с которой как раз я отвечал в правительстве. Но как представил, что придется встречать у трапа и приветствовать всех этих народных депутатов… Отказался.
— Почему тогда решили фактически остаться под крылом у государства?
— Российская финансовая корпорация создавалась как первый банк развития. В каком-то смысле я всегда себя считал человеком государственным, поэтому мне в частный бизнес не очень хотелось. А потом я по натуре не бизнесмен, участвовать в приватизации мне было не по душе, а для создания чего-то своего с нуля я недостаточно талантлив. Для меня государственный банк стал оптимальным вариантом. Да и идея была абсолютно правильной, нужной стране и профессионально интересной.
— И все-таки спустя более чем двадцать лет как вы сформулируете: что вас подвигло участвовать в этой реформаторской по существу авантюре?
— Во-первых, для профессионала получить возможность не просто советовать, а самому реализовывать свои идеи — это настоящий праздник. Во-вторых, в принципе для любого нормального мужчины иметь возможность принимать решения и нести за них ответственность — тоже счастье. Причем решения не уровня «купить стулья или кресла», а судьбоносные для всей страны. От твоих решений меняется жизнь десятков миллионов людей. При этом у тебя есть уверенность, что ты действуешь во благо.
Журналистский термин «правительство-камикадзе» прекрасно характеризовал то, чем мы занимались. Мы четко понимали, на что идем, и были уверены, что нас выгонят уже где-то через два месяца. Но все пошло успешнее, чем ожидалось. В итоге для меня эта история затянулась на полтора года. Гайдар, конечно, понимал, что зачеркивает себе политическое будущее и взваливает на себя крест, который ему пришлось нести всю жизнь. Фактически он свел его в могилу.
По сей день существует действительно несправедливое неприятие его личности большой частью нашего общества. К сожалению, мифы о том, что мы развалили экономику, заморозили вклады населения и похоронили СССР, последнее время очень активно культивировались и на государственном уровне. Начался поиск внешних и внутренних врагов. Внутренние враги нашлись в «проклятых 90-х», где действительно было много ошибок и шараханий, особенно после 93-го года: шаг вперед — два шага назад.
— Вы верите в политический ренессанс?
— Верю, иначе бы не потратил год на создание партии «Гражданская инициатива». Мне кажется, что имеющие мозги разберутся. Да и история все расставит по своим местам и воздаст реформаторам должное, пусть и через полвека. Я в этом уверен. Термины, которые связаны с 90-ми, в том числе и с нашим правительством, — либерализм, демократия — в официальной пропаганде стали почти неприличными. Но давайте выйдем на улицу и начнем спрашивать первых попавшихся: ты за частную собственность? Уверен, 90 процентов скажут да. Ты за свободу информации? 100 процентов ответят положительно. Ты против чрезмерного вмешательства государства в экономику? Думаю, не менее 60 процентов дадут тот же ответ. Ты против вмешательства государства в твою личную жизнь? Конечно. Ну так ты же либерал! Нет, нет, нет…
Поэтому мне кажется, что реальных сторонников этих взглядов, если мы уйдем от «измов», далеко не маргинальное меньшинство.
Закон гостеприимства / Политика и экономика / В России
Закон гостеприимства
/ Политика и экономика / В России
Константин Ромодановский: «Еще три-четыре шага, и, я вас уверяю, порядок в сфере миграции будет наведен. Без всяких виз»
Вопреки классику исконных бед у России как минимум на одну больше: в этот список по праву входит проблема «понаехавших». О застарелых болячках миграционной политики и новых способах их лечения в интервью «Итогам» рассказывает руководитель Федеральной миграционной службы (ФМС России) Константин Ромодановский.
— Константин Олегович, проблема миграции из стран СНГ все больше напоминает гордиев узел. На распутывание тратятся колоссальные усилия, а толку чуть. Может, взять — и рубануть, как предлагают некоторые политики: ввести визы?
— Вы правы в том, что основные проблемы в сфере миграции связаны с гражданами стран СНГ. Просто в силу их количества: выходцы из ближнего зарубежья составляют более 70 процентов прибывающих в Россию иностранцев. Большинство едут в поисках работы. С одной стороны, это хорошая новость. Широкий поток трудовых мигрантов говорит о том, что экономика России не стоит на месте, развивается. Плохая же новость — то, что, во-первых, этот поток слишком велик: с 2009 года он вырос почти на 40 процентов. И во-вторых, едут к нам не специалисты, а, как правило, просто хорошие ребята.
