Газета Завтра Газета - Газета Завтра 946 (3 2013)
В своей интенции русская революция, и это почувствовал Блок, несла именно призыв Христа. Потому что обычная, земная жизнь в Российской империи для русских людей была почти невыносима. Казалось бы, что невыносимого было в этих дорогах, в этих дворянских усадьбах, в этих церквях? Что подняло огромную страну на революцию, на поиски иного мира?
Мне кажется, проблема была в том, что именно Романовская империя была воплощенной утопией, созданной по немецко-французским лекалам. В чем-то она глубоко противоречила органическим началам жизни народов, населявших это евразийское пространство, и, прежде всего, — органическим началам жизни самого русского народа. Идея единого унифицированного государственного имперского порядка, выраженная в строительстве Санкт-Петербурга, противоречила традиционным ценностям этих народов.
Не будем забывать, что 300 лет Романовых — это как минимум четыре мощнейших казачьих восстания. Это Раскол XVII века с "Соловецким стоянием", когда царские войска девять лет осаждали Соловецкий монастырь, после взятия которого православные монахи были выварены в смоле.
Причем и казаки, и староверы вовсе не были против царя — они были за царя и царскую власть как форму организации и гармонии, но организации — чего и кого? Не совокупности рабов, принадлежащих государству петровского типа, а совокупности свободных людей, земств, которые прогнали иностранных оккупантов, избрали царя, присягнули ему на верность и взяли с него клятву, которая была нарушена.
Когда говорилось, что злые люди объединяются ради злых дел, имелась в виду не Салтычиха, которая была крайностью, а весь правящий слой, даже изъяснявшийся между собой на иностранных языках и воспринимавший своих подданных то ли как дикарей, то ли как говорящих животных.
Революция была объединением добрых людей ради добрых дел. А русское представление о добре требует царства на земле, как отражения Царства на Небе. Оно хилиастично по своей сути. Все "волшебные" русские сказки — про плохого царя, которого сменяет на троне после многих испытаний и подвигов Иван-дурак, и правит по чести, по справедливости.
Заметьте, в феврале 1917 года никто не встал защищать романовскую империю. Жесткие схемы, вроде бы организующие русскую жизнь и превращающие её в некое подобие Запада, противоречат самой природе русской жизни, жизни других наших народов.
Третье — учение о зле. Оно хорошо выражено в написанной Достоевским "Легенде о Великом Инквизиторе". Великий Инквизитор выражает идею тоталитарного государства. Такое государство для русского человека — экзистенциальное зло. И весь ХХ век был историей сопротивления русских тоталитаризму, к которому пытались свести идею русской революции, идею социализма. И Достоевский сказал: "Если случится так, что истина будет против Христа, то я буду с Христом против истины". Это абсолютно русская мысль.
Поэтому мне кажется, что сегодня, в XXI веке, мы должны учесть и порыв русской революции, и ужас русской революции, в которой тайна русской души была явлена всему человечеству. Мы все еще стесняемся быть сами собой, еще пытаемся казаться кем-то другим, кем мы на самом деле не являемся.
XXI век должен стать веком России в её органических, естественных евразийских началах. В этом я вижу глубокий смысл примирения и синтеза "красного" и "белого" символов.
Валерий КОРОВИН, председатель оргкомитета партии "Евразия"
Последние 20 лет мы находимся во власти гегемонии либерального дискурса, который совершенно чётким и определённым образом трактует понятие общечеловеческих ценностей исключительно в либеральном ключе. А именно: как право личности на удовлетворение своих интересов и потребностей вопреки интересам и потребностям государства и общества в целом, что и является главной ценностью, перенесённой на всё человечество.
Это свобода для наживы, это свобода для достижения личного успеха, комфорта, свобода торговли и предпринимательской инициативы, свобода рыночных отношений в рамках открытого общества. И именно эти свободы сегодня лежат в основе западного мира, а далеко не права и свободы общества, права и свободы народов, коллективных субъектов, общин, что гораздо ближе пониманию русского человека. Общечеловеческие ценности, таким образом, понимаются как исключительно либеральные ценности, навязанные всему человечеству глобальным Западом.
Безусловно, у русских есть своё представление об общечеловеческих ценностях. Недаром Фёдор Михайлович Достоевский определял русского как "всечеловека". Но русские общечеловеческие ценности совершенно иные, и в значительной степени противоположны ценностям Запада. Они всецело отрицают то, что Запад выставляет сегодня в качестве базовых архетипов развития западного общества и то, что он понимает под общечеловеческими ценностями. В этой связи уместно обратиться к вопросу идеологии.
Я недавно встречался с Сергеем Георгиевичем Кара-Мурзой, который является признанным исследователем советского прошлого, советской эпохи. Так вот, он сказал, сославшись на слова Юрия Андропова, что в последние дни своего правления тот констатировал: к сожалению, мы не понимаем того общества, в котором живём. Сам Кара-Мурза именно этим объясняет крушение советской эпохи, советской действительности.
В момент прихода Хрущёва к власти мы потеряли контроль над идеологическим формированием общества в силу слабоумия его лично и элит, которые с ним пришли. Вместе с так называемой оттепелью они впустили в страну западные ценности, и следующее поколение, которое родилось и было воспитано в советском обществе при Хрущёве и Брежневе, который законсервировал хрущёвскую эпоху, воспитывалось и формировалось при колоссальном воздействии западных ценностей. Мы ещё жили в советском государстве, которым управлял Андропов, а наша молодежь уже поклонялась Западу, американским джинсам, западным культурным кодам, музыке, товарам лёгкой промышленности. Это то, что, в конечном итоге, разложило её. И уже следующим этапом стала тотальная либерализация нашего молодого поколения, которое сформировалось при чудовищных трансформациях и метаморфозах, осуществившихся под воздействием культурно-идеологических кодов, пришедших к нам с Запада.
Свобода, как её понимали в царской России, а также русский либерализм, который зарождался в России в конце XIX века—начале ХХ века — это далеко не то же самое, что западная свобода, трактуемая в либеральном ключе. С ценностной точки зрения тогдашние русские либералы исповедывали то, что сегодня исповедуют КПРФ, и Геннадий Андреевич Зюганов; это абсолютно консервативные традиционные ценности. Русский либерализм был консервативен, и лишь робко говорил о том, чтобы сократить абсолютную власть монарха и сделать монархию конституционной.
Да, русские либералы боролись за гражданские права, в том числе крестьян, и этим они были близки народникам, которые так стремились увеличить объём гражданских прав для крестьянства. Но западный либерализм скакнул настолько далеко вперёд уже тогда, и сегодня он развился до такого уровня, что отрицает уже индивидуума как такового, апеллируя к понятию "дивидуум" — это "человек делимый", он свободно оперирует с понятиями "клон", "мутант", "киборг". Западный либерализм давно потерял суть человека, той самой личности, за права которой боролись первые либералы-идеалисты. И сегодня Запад агрессивно навязывает этот подход остальным цивилизациям.
Ничего общего в русском либерализме не было с тем, что сегодня предлагает нам Запад, поэтому сегодня, когда мы упоминаем слово "либерализм", находясь под тотальной гегемонией Запада и его дискурса, что бы мы ни подразумевали под этим, мы всё равно оказываемся в плену западных интерпретаций и трактовок. Либерализм сегодня понимается только так, как его формулируют на Западе, а совершенно не так, как его формулировали русские либералы конца XIX века.
Поэтому, когда мы говорим о том, что новая идеология должна базироваться на консервативных ценностях, включающих в себя общечеловеческие ценности, основанные по умолчанию на идеологии либерализма — это означает не что иное, как включение в себя яда, который убивает нас последние 20 лет, и будет продолжать убивать. Сегодня мы снова не понимаем того общества, в котором живём, им управляем не мы, а Запад через дискурс, через культурные коды, пропитав ими всё наше общество, нашу молодежь. Мы не управляем молодежью, потому что мы не понимаем её, мы пожинаем плоды внешнего культурно-цивилизационного управления, и завтра наша молодежь предъявит претензии к тому, что мы задержались в архаике и не до конца понимаем Запад.
Современное российское общество виновато в том, что не занимается идеологией и, как следствие, не занимается воспитанием нашей молодежи — не на чем, нет базы. Её воспитанием занимаются силы извне. Поэтому, если мы хотим вернуть русскому обществу нашу молодёжь, не надо бояться говорить об идеологии. Пока мы не сформируем ясные идеологические коды и ясные идеологические модели, мы не будем иметь контроля и влияния на формирование своей культуры, мы не будем понимать свою молодежь и своё общество, и, в конце концов, мы потеряем и Россию — так же, как мы потеряли Советский Союз.
