Александр Тюрин - Русский фронтир: славное прошлое и возможное будущее
В Акмолинской области обращалось особое внимание на то, чтобы не нарушить земельные права киргизов (тогдашнее название казахов), отчего осталась без использования масса годных для колонизации земель. Для сравнения, строительство трансконтинентальных железных дорог в США сочеталось с масштабным присвоением индейских земель и истреблением бизонов; с 1867 по 1883 было уничтожено около 14 млн голов; для индейцев прерий наступили очень плохие времена — бизоны были их основным продовольственным ресурсом; поднявшиеся на борьбу сиу были в массе своей истреблены, уцелевшие ушли в Канаду…
Уже в 1896 число переселенцев в Сибирь достигло 200 тыс. чел. и продолжало держаться на высоком уровне до 1904 г. (а до 1890 г. среднегодовая цифра переселенцев в Сибирь составляла 25–50 тыс).
Опыт Комитета Сибирской железной дороги может быть востребован и сегодня — было бы желание. Речь идет об административно-хозяйственном образовании, привязанном к крупному транспортному пути и развернутому в широтном направлении. Безусловно, такая «широтная» единица сыграла бы большую роль и в развитии внутреннего рынка, и в удержании населения на востоке России и, возможно, направила бы туда миграционные потоки.
Новыми широтными администрациями было бы скреплено пространство России, изрядно уже порезанное меридиональными административными образованиями.
Но, конечно, самое важное для «широтного развития» — это создание новых магистралей. Даже бедная Россия при первой же возможности вкладывалась в развитие передовых транспортных путей; цари-то больше понимали в российской географии, чем нынешние президенты и олигархи.
Некоторые итоги колонизации-1
· Ее хозяйственный аспект был существеннее военного;
· Она проходила в регионах, менее развитых в хозяйственном отношении, чем центр;
· Новые районы колонизации, как правило, имели еще более тяжелые климатические и транспортные условия, чем центральные районы, отдававшие переселенцев;
· Русская колонизация не ставила целью искоренение субстратных народов там, где они встречались, отсюда её специфическое «российско-имперское» уважение к правам и владениям других этносов;
· Наша колонизация проходила, в основном, при малом влиянии мирового рынка;
· Она удовлетворяла первичные потребности русского народа в земле и пище;
· Она проходила при высокой степени административной централизации, восполняющей недостаточную связанность территорий в рыночном, транспортном, информационном отношениях, однако при широком использовании разных форм самоорганизации и самоуправления.
2. Банкротство современного государства РФ и исчезновение фронтира
После 1917, несмотря на революционный погром казачества, многие направления русской колонизации сохранились, при том она приобрела более плановый и урбанизированный характер. В конце 1930-х даже произошло возвращение казакам некоторых земель по левому берегу Терека (Кизлярский округ).
Серьезный удар по русскому фронтиру нанес интернационалист Н. Хрущев, передавший большую часть левобережья Терека, населенную казаками с 16 в., в состав этнократических горских республик. А в последние 20 лет на наш фронтир обрушился целый град сокрушительных ударов. Это связано с тем, что в этот период происходит последовательный развал всех государственных и общественных структур, которые не в состоянии давать прибыль, капитализируемую на Западе. Параллельно этому идет атомизация русского общества, несмотря на то, что оно сыграло основную роль в создании государственной территории России.
Новая российская политическая элита, собранная с интеллигентских кухонь, нанесла большинство ударов по русскому фронтиру вполне осознано. Так было брошено на съедение этнократам русское население в дудаевской Чечне и аушевской Ингушетии; жители старинных казачьих станиц по Тереку и Сунже подверглись геноциду, тщательно замалчиваемому в либеральных медиа. Но основной удар по фронтиру наносит сам способ функционирования государства РФ — всё менее эффективный и при том все более затратный. Функциональное банкротство государства гораздо страшнее финансового, от него не спасешься дефолтом.
На рубеже 1980-х и 1990-х Россию передвинули на капиталистическую периферию: её сырьевые ресурсы, её настежь распахнутые рынки и зависимая финансовая система стали обслуживать западный капитал. Те средства, которые могли бы увеличивать постоянный и переменный капитал в России, теперь служат накоплению капитала западного.
Как показали исследования И. Валлерстайна, разложение государств и социумов на периферии всегда были средством доступа западного капитала (центра капиталистической мир-системы) к новым ресурсам.
Как и пятьсот лет назад, для экспроприации прибавочной стоимости капитал интернационализируется, идет вширь, вторгается в зоны натурального, простого товарного и некапиталистического хозяйства. Таков его «нравственный» императив.
То, что случилось под натиском британской Ост-Индской компании в Индии в 18 веке, в Китае в 19, сегодня происходит у нас. Можно сказать, что Россия стала последним крупным объектом капиталистической колонизации.
На периферии капитал полностью раскрепощается, там он имеет возможность перекладывать издержки производства на местное население, а то и просто грабить его, высасывать природные ресурсы, загрязнять среду, вырубать леса, сметать экосистемы, разрушать хозяйственные структуры, действующие в интересах всего общества и будущих поколений, уничтожать науку и образование (чтобы они не плодили конкурентов) и т.д
На периферии капитал бьет один за другим все противодействующие ему факторы, в том числе извращает сущность государственных институтов. Как будто парадоксальным, но вполне логичным образом он возвращает здесь феодальную архаику в общественные отношения — так легче преодолевать иммунитет колонизуемого населения. Как указывает Валлерстайн, «сила государственной машины в государствах центра является функцией от слабости других государственных машин. Следовательно, вмешательство иностранцев посредством войн, подрывных действий и дипломатии становится участью периферийных государств.»
Устойчивость капиталистического центра достигается за счет повышения неустойчивости (энтропии) на периферии. И ничего удивительного. Любая система (биологическая, социальная, техническая) поддерживает свою устойчивость и организацию за счет увеличения дезорганизации и неустойчивости, т. е. энтропии, в окружающей среде.
Россия для капитала является окружающей средой.
Увы, российская элита, медийная, бюрократическая, деловая, сознательно, за деньги, или бессознательно, по тупости, работает на укрепление роли России как части капиталистической периферии, на ослабление наших государственных и общественных институтов.
Сегодня мы видим невероятное для всех предшествующих веков русской истории пренебрежение к общему делу, к друг другу, к справедливости, видим разъединение общественного пространства, как по вертикали так и по горизонтали. Мы видим приход эгоистического одиночества, бессознательно тянущегося к какой-то новой форме коллективности. Отсюда и все попытки создать на замену отброшенному общерусскому единству иную коллективную идентичность, уйти в ингерманландцы, сибирцы, северяне, укры и т. д.
Русский народ потерял за последние двадцать лет более 15 млн человек, около 10 % общей численности по всей территории экс-СССР. Это цифры сравнимые с потерями Китая в период закабаления иностранным капиталом после I Опиумной войны. И основные потери пришлись на недавний фронтир, здесь итоги оказались наиболее плачевными. Одни окраины были утрачены для российского государства, другие для русского народа, нередко происходило и то и другое. Обратились вспять тысячелетнее движение русских, в кратчайшие сроки были потеряны многовековые завоевания фронтира. Еще более чем количественные, оказались качественные потери — ушли, спились, умерли способные, честные, прямые люди, даровитые инженеры, квалифицированные рабочие, смелые офицеры — не вынесли унижений, многопоточной лжи, ударов в спину, воцарения базарной идеологии. В землю легли те, на которых держится любое развитое государство; бегают по десяти работам их вдовы, вперившись пустыми глазами в телек растут их дети. Зато чувствуют удовлетворение те, для которых, чем меньше русских, тем лучше…
Нам рассказывают про протестантскую этику, подводят к необходимости буржуазно-демократической революции… Ну что ж протестантская этика помогала английской буржуазии накапливать капиталы за счет работорговли и плантационного рабства, пиратства, опиумной наркоторговли, грабежа колоний — вслед за приходом англичан в Бенгалию голод выкосил там треть населения и стал гулять по всей британской Индии. Сто лет длился английский промышленный переворот и протестантская этика позволяла детям работать на шахтах с 6–7 лет, рабочему дню продолжатся 16 часов. В богатейшей колониальной стране ремесленники сотнями тысяч умирали от истощения; работные дома для сирот, вдов, бедных семей являлись настоящими концлагерями; голод опустошил Ирландию; лондонские писатели того времени были удивлены, что столица мировой империи наводнена ирландскими дистрофиками, в лохмотьях, босых. Лишь через три с половиной столетия после воцарения протестантской этики, большинство английского населения почувствовало улучшение своего материального положения. При том, Британия обладала огромной эксплуатируемой в хвост и гриву колониальной империей, имела зоны финансового контроля и торговых монополий, охватывающие почти весь земной шар. Англия была центром капиталистической системы, а не её окраиной, как мы сейчас.
