Владимир Цвиль - В центре кассетного скандала. Рассказ очевидца
Глава 2.
10 ноября 2000 года странная заметка о найденном в Тараще трупе появилась на первой странице газеты «Сегодня». После этого Мороза начали беспокоить журналисты из «Украинской Правды». События развивались по наихудшему сценарию.
Наконец – это было приблизительно 11 или 12 ноября – Мороз вызвал меня и поставил вопрос ребром:
– Неужели, Владимир Иванович, так сложно выполнить то, что я прошу? Уже прошло полгода, а вы ничего не предприняли и только затягиваете это дело! Я настаиваю, чтобы вы занялись этим сейчас и немедленно. Мельниченко и его семье необходимо срочно покинуть Украину.
Я ответил:
– Хорошо, Александр Александрович. Если это так важно для вас, я сделаю это.
Вскоре после этого разговора я встретился с Мельниченко у своего дома на улице Январского восстания и забрал у него документы. Я сразу обратил внимание, что загранпаспорт майора был оформлен совсем недавно – 2 ноября. Паспорта Лилии и Леси были выданы всего на несколько дней раньше. Таким образом, все предыдущие переговоры о выезде за границу, которые продолжались более полугода, были беспредметными. В то время ни Мельниченко, ни его жена и дочь еще не имели загранпаспортов. Очевидно, цель нашего знакомства была иная: Мельниченко хотел лично убедиться, что существует человек, который обеспечит ему убежище где-то за пределами Украины. А также необходимое финансирование. Этим человеком волею обстоятельств стал я, Владимир Цвиль.
Получив паспорта, я позвонил в Остраву Болданюку и заверил его, что готов профинансировать проживание гостей из Украины и лечение их ребенка. В течение дня мой компаньон сделал приглашение в Чехию для семьи Мельниченко в полном составе – Мыкола, его жена Лиля и дочь Леся. Я попросил Болданюка выслать документы на факс в рабочем кабинете Мороза в Верховной Раде. Это был наиболее простой и надежный, на мой взгляд, вариант. У меня дома факса не было, а пользоваться услугами знакомых не хотелось.
Поздно вечером в тот день мне неожиданно позвонил Мороз и попросил о немедленной встрече. Как оказалось, ему только что сообщили о получении факса из Чехии. Мороз выглядел очень озабоченным:
– Что вы наделали, Владимир Иванович, что вы наделали! Как вы могли отправить это приглашение на мой факс? Неужели вы не понимаете, что там у меня все прослушивается?! В СБУ и Администрации президента могут об этом узнать!
Я не понимал, что так перепугало Мороза, и поинтересовался:
– А что в этом плохого, Александр Александрович? Ну и пусть себе слушают, какая нам разница? Неужели мы делаем что-то противозаконное?
– Ладно, не будем на эту тему больше говорить, – ответил Мороз, – держите этот факс и оформляйте визу как можно быстрей. Но делайте все так, чтобы никто ничего не знал!
Сделав паузу и призадумавшись, он добавил:
– Вы понимаете, дело даже не в ребенке – с лечением можно повременить. Мельниченко едет за границу потому, что… Короче, Владимир Иванович, я очень заинтересован, чтобы они выехали срочно. Должен вам сказать, что Мельниченко является носителем очень важной информации. Он – свидетель серьезного преступления власти и это связано с делом журналиста Гонгадзе. Поэтому необходимо отправить его за границу.
Глава 3.
Мы двигались той же дорогой, по которой в январе я, Мороз и Сильченко возвращались с отдыха в Карловых Варах. Однако сейчас наш путь был в обратном направлении – в Остраву. Мы проезжали Жешув, Тарнув, Краков и Катовице. Маленькая Леся тяжело переносила дорогу и скоро разнервничалась. Она все время плакала, а Лиля с Николаем не могли ее успокоить. Девочка, кажется, чувствовала, что родители едут не на отдых, и не на курорт, а наоборот – обрекают себя на трудности и лишения в незнакомой стране. В этот момент я впервые почувствовал, что от нашего груза исходит какая-то нехорошая аура.
До границы Чехии мы ехали более пяти часов. По дороге я позвонил Болданюку. Мы заранее условились, что он заберет гостей еще на польской территории. В Чехию я не собирался – у меня даже не было действующей визы. Поэтому рассчитывал сразу же вернуться назад в Украину.
Когда я познакомил майора с Болданюком, Мельниченко вкратце представился ему, объяснил цель своего визита и дальнейший план действий. Он сообщил, что месяц назад уволился из службы охраны Кучмы и везет с собой особо ценный груз – сотни часов тайных записей разговоров президента. На них содержится информация о множестве государственных преступлений, в частности об убийстве журналиста Гонгадзе. Теперь, когда Мельниченко выехал за границу, Мороз собирается обнародовать эти сведения. Из-за этого, по словам майора, в Украине изменится политическая ситуация и лидер социалистов придет к власти. Мельниченко был твердо убежден, что его пребывание в Чехии продлится не более двух недель. После этого он героем вернется в Украину.
Любопытной была реакция Болданюка. Казалось, что признание майора его совсем не смутило. Он давно имел дело с украинцами и привык к разным неожиданностям. У Болданюка была большая родня в Украине и, общаясь с нами, он убедился: если договариваешься с украинцем об одном, на деле часто выходит совсем другое.
Поразмыслив, мой компаньон рассудил так: раз он уже дал свое согласие и пригласил человека, то он выполнит свое обещание. Пусть майор въезжает в Чехию и устраивает лечение своей дочери, а украинские политики пусть в это время разберутся, что делать с этим всем. Таким было решение Болданюка.
Глава 4.
После пресс-конференции Мороза стало понятно – в Украине начинается серьезный политический скандал. В том, что Мельниченко действительно тайно записывал президента, сомневаться уже не приходилось. Главным подтверждением этому стала паника, которая воцарилась на Банковой после заявления и пресс-конференции Мороза.
Вечером Мороз рассказал мне, что Юля Мостовая и Слава Пиховшек вскоре после состоявшейся пресс-конференции прорвались в здание Администрации президента. Ведущие украинские журналисты были обычными гостями на Банковой и неоднократно лично общались с фигурантами записей Мельниченко. На этот раз перед ними предстал полностью потерянный Владимир Литвин. Глава администрации президента находился в шоковом состоянии – он сидел за столом, обхватив руками голову, и готов был вот-вот заплакать. Обращаясь к знакомым журналистам он запричитал:
– Это не я, честное слово. Я не убивал и не знаю, кто это сделал. Я здесь ни при чем, я только докладывал ему и передавал его распоряжения!
Однако через некоторое время Литвин все-таки взял себя в руки и сделал заявление для прессы. Характеризуя поступок лидера СПУ он сказал: “Было время и тяжелее, но более подлого ещё не было”. Глава администрации президента пообещал подать на Мороза в суд и потребовать от него 33 гривны компенсации за причиненный моральный ущерб. Литвин имел ввиду библейскую притчу о тридцати сребрениках, но от волнения перепутал цифру с возрастом распятого Христа. В любом случае выбранная аналогия была неудачной – Мороз никогда не был учеником Кучмы и не присягал ему на верность, как Иуда Христу. Заявление Литвина показывали в вечерних новостях – глава администрации президента представлял собой весьма жалкое зрелище.
На следующий день Мороз намекнул, что в его распоряжении есть и другие доказательства. В беседе с журналистами он сообщил о существовании видеозаписи, которая подтверждает правдивость его обвинений в адрес Кучмы. Придет время, – пообещал Мороз, – и все будет сделано как нужно.
Я знал (об этом рассказал мне сам Мельниченко), что на руках у Мороза находилась видеокассета с записью обращения майора к народу Украины. Он заявлял там о своей причастности к прослушиванию кабинета президента и сообщал, что по собственной инициативе передал компрометирующие материалы в распоряжение лидера социалистов. Эту видеозапись сделал Шибко, а текст, который майор зачитал перед камерой, был заранее подготовлен лидером социалистов.
Было понятно, что Мороз старался сохранить в тайне свои тесные связи с Мельниченко. Это было несложно сделать, ведь кроме меня в курс происходящего были посвящены только Шибко и Мендусь. Вместе с Морозом они отработали легенду, которая затем неоднократно излагалась в интервью лидера социалистов. Мороз убеждал всех, что впервые познакомился с Мельниченко только в середине октября текущего года – уже после исчезновения Георгия Гонгадзе. Якобы майор самостоятельно вышел на него и предложил прослушать записи, указывающие на причастность к этому делу президента Кучмы. Я понимал, что эта версия не соответствует действительности, однако поначалу не придавал этому значения. В конце концов, какая разница, когда на самом деле Мельниченко начал носить записи Морозу? – размышлял тогда я, – что это меняет, если они являются настоящими? И так думал далеко не я один.
