Газета Завтра - Газета Завтра 776 (40 2008)
Сценарий N2 — вы предлагаете "некто", которому хорошо, "нечто", абсолютно для него нежеланное. Если "некто" не взбесится сразу и не пошлет вас куда подальше, то между вами обязательно завяжется такой диалог.
Некто: А зачем нам это нужно, если нам и так хорошо?
Вы: На самом деле нехорошо.
Некто: Это вам нехорошо, а нам — хорошо.
Вы: Это сегодня вам хорошо. А завтра и вам, и всем будет очень плохо.
Некто: Вот когда будет плохо, тогда и поговорим.
Вы: Тогда уже будет поздно! Сейчас надо предуготовляться, создавать необходимые антикризисные механизмы, менять систему. Это не быстрое и очень трудоемкое дело.
Некто: На дворе прекрасная погода, а вы нам о каких-то там бурях.
Вы: У меня на руках метеосводки такие, что дальше некуда.
Некто: Подумаешь, метеосводки.
(Вы уходите. Потом набегают тучи, и вы "через не хочу" приходите снова.)
Вы: Ну, как?
Некто: …
В идеальном случае "некто" скажет: "Да, вы правы. Давайте действовать". Но гораздо чаще происходит другое. Предлагаемые действия не осуществляются в полном объеме, их слишком долго обсуждают, уродуют, вымещают на вас раздражение, поскольку вы оказались правы. Вы опять уходите. И в третий раз не приходите. Не потому, что в вас взыграло "ретивое". А потому что буря. Ваши предложения касались предуготовления к буре. А теперь она уже началась. И готовиться к ней поздно. "Некто" надо с бурей, а не с вами, вести диалог. Да и вам тоже.
Сценарий N3 — буря сокрушает все, что дорого и вам, и "некто". Вы вместе с "некто" предпринимаете меры по спасению того, что дорого и вам, и ему. Если ваши совместные действия предотвратят губительное развитие событий, то все вернется к конфликту ценностей, который описан в сценарии N2. Но какое-то время вы вместе с "некто" можете "нечто" вполне успешно осуществлять.
Сценарий N4 — невнятен. Внятность — это когда вы предлагаете "некто", живущему в городе, вернуться в его родную деревню. "Некто" знает, где деревня, как до нее добраться и как в ней жить. Он не хочет снова жить в этой деревне, но если в городе нет тепла, воды и электричества, то "некто" примет ваше предложение и лучше вас обживет предложенную вами избу. Ибо он жил в деревне, а вы человек умственный, городской. "Некто" потому до последнего и не хочет принимать ваше предложение ехать в деревню, что он там жил, все знает "от и до", и его от деревенского жития выворачивает наизнанку. Но он, повторяю, понимает, что ему предлагают.
А вот если вы предлагаете "некто" не вернуться в его деревню (то есть устроить всё один в один как при Брежневе или Сталине), а отправиться невесть куда (в какое-то там Бытие вернуться), то "некто" просто не понимает, о чем вы. А поскольку он вас… ну, не то чтобы ценит, а так… считает и неглупым, и энергичным, то ему не может не показаться, что вы "пургу гоните". То есть подбиваете его на самом деле всё на то же возвращение в деревню, обставляя оное всякими красивыми словами. В лучшем случае "некто" начнет вам петь в ответ есенинские романсы:
Не буди того, что отмечталось,
Не волнуй того, что не сбылось, -
Слишком раннюю утрату и усталость…
И так далее. Как у Василия Макаровича Шукшина в фильме "Калина красная". Опять же — красная, понимаешь…
Но это в лучшем случае. А в худшем начнется "бенц": "В деревню зовут, да еще ходят вокруг да около! В Бытие какое-то надо, видишь ли, ехать… Что еще за Бытие? Где деревня находится — мы знаем. А Бытие…"
В стране, где наизусть заучивали, что "бытие определяет сознание", сложилась странная и неслучайная путаница. Люди почему-то решили, что быт определяет сознание. Они приравняли быт к Бытию. Те же, кто говорили, что "бытие определяет сознание", никоим образом не рассчитывали на подобную подмену. Они хотели понять связь сознания вовсе не с бытом, а с Бытием. Им в страшном сне не могло присниться, что сознание определяется тем, имеет ли его обладатель зарплату в 5000 рублей или 5000 долларов. Речь шла о Бытии как "царстве качества" и о том, как это "царство качества" связано с сознанием. А также с совершенно отдельным "царством" — "царством количества".
Я поясню. Когда говорилось, что капитал за 1000% прибыли продаст родного отца, то имелась в виду экспансия товарно-денежных отношений в те сферы, в которых ранее им не было места. Капитализм и впрямь вынес очень многое на продажу. И для этого очень многого возник количественный эквивалент — цена. Как только нечто получает цену, оно переходит из "царства качества" в "царство количества".
Человек эпохи, предшествовавшей капитализму (и именуемой "традиционным обществом"), с трудом расставался, например, с домом, где жили его предки. Человек же, живущий в посттрадиционном обществе, холодно спросит о цене, которую ему предлагают, и если эта цена его устроит — то съедет. То есть дом предков перешел при капитализме из "царства качества", в котором он находился ранее, в "царство количества".
Перед людьми, осмысливавшими капитализм, очень остро встал вопрос о том, что осталось в "царстве качества". Или, как они говорили, не оказалось в результате торжества капитализма предметом купли-продажи. Понятно, что труд оказался предметом купли-продажи… А вот родной отец?
Бытие — это ядро социокультурной системы. Кто-то скажет "цивилизации". Но на самом деле социокультурные системы бывают разные. В ядре социокультурной системы находится то, что не имеет количественного эквивалента. Если при капитализме все имеет количественный эквивалент, то в нем нет Бытия.
А что же есть? Есть то, что называется Иметь. Иметь — это обладать теми или иными количествами. Быть — это обладать качеством. Общественное сознание, как и сознание личности, определяется ядром социокультурной системы. И находящимися в ядре кодами. Содержание ядра (коды, связи между ними) не может быть наделено никакой количественной эквивалентностью. На любой вопрос, адресованный к этому содержанию: "Сколько стоит?" — ответ один: "Нисколько".
В зависимости от того, что именно "нисколько не стоит", сознание качественно разное. У традиционного человека, для которого дом не стоит нисколько, — оно одно. Для современного человека, потерявшего дом как качество — оно другое. Но это другое сознание опять-таки определяется тем, что современный человек не потерял как качество. А если он потерял все, то он не человек. Можно сказать, что он постчеловек. Или неочеловек. Но он не человек. Совокупность "пост" или "нео" людей, не имеющих ядра и не способных ответить "нисколько" ни на один вопрос, не обладает Бытием. Можно с уверенностью утверждать, что такая совокупность не обладает и жизнью. А то, чем она обладает, следует назвать "постжизнью".
Тем, кто опять начинает раздражаться, подозревая в вышесказанном словесную эквилибристику, я должен задать один простой вопрос: сколько стоит Родина? Или, точнее: за сколько её продаст наш российский капитал?
Если за 1000% прибыли он продаст родного отца, то за сколько процентов конкретно он продаст Родину? Люди, которые противопоставляют метафизике реальную политику, глубоко заблуждаются. Потому что единственный политический вопрос, без ответа на который невозможно ничто — ни стратегия, ни определение политического курса, ни совокупность антикризисных действий, ни внешняя политика — абсолютно метафизичен: когда и за сколько наш капитал продаст Россию? Не отца, как говорили классики, а Родину-мать.
Чем является для капитала Россия? И если он собирается ее продать, то что надо делать с ним как с господствующим сословием? Что должно делать с ним общество (если общество, конечно, на вопрос о том, сколько стоит Родина, отвечает: "нисколько")? И что должна делать власть? Она сама чем себя считает? Частью господствующего сословия? Или субъектом исторического действия?
КОНКРЕТНАЯ ПЕРСПЕКТИВА продажи России (а, точнее, осуществление развала России) была рассмотрена Збигневом Бжезинским сразу же после событий в Цхинвале. Уже 14 августа он написал, что для ответа на русский вызов не надо затевать ни “холодную”, ни горячую войну. Надо просто проинвентаризировать, в каких банках находятся крупные состояния российских капиталистов, и предъявить обладателям этих состояний конкретный ультиматум: делайте то, что вам скажут, или лишайтесь своих состояний. Бжезинский настаивает на том, что одно такое конкретное действие разом оборвет все амбиции, все бряцания оружием в Цхинвале, а также после. И кинет к ногам США расчлененный труп жалкой страны, чье господствующее сословие не ценит ничего, кроме своих счетов в банках.
Бжезинский — не председатель мирового правительства. Но он умный, холодный и влиятельный человек. Он хорошо видит болевые точки ненавидимого им противника. А ненавидит он Россию по-настоящему. Он указывает на эту болевую точку как на основную и абсолютно смертельную. Он утверждает, что достаточно удара в эту точку, чтобы разом решить все проблемы.
