KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Публицистика » Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2003)

Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №7 (2003)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Журнал Наш Современник, "Журнал Наш Современник №7 (2003)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Буду рад, если выберешься в Москву, но лучше в июле, т. к. в августе я, возможно, уеду недели на две в ГДР. Остальное время я летом буду жить под Москвой по адресу: Киевская ж. д., ст. Переделкино. Городок писателей. Ул. Лермонтова, д. 7. Приезжай. Найти там нетрудно. Пиши обязательно. Жму руку, твой В.

 

С 1969 года, со времени дискуссии о славянофильстве в журнале “Вопросы литературы”, в которой принял участие и Кожинов, написав блестящую статью, которую Бахтин в личной беседе со мной назвал лучшей на эту тему, я начал под его духовным руководством писать кандидатскую диссертацию по философии “Учение ранних славянофилов”. Осознанием значимости этого учения для русской культуры и жизни я обязан именно Кожинову, хотя решил эту проблему по-своему, по-славянофильски, ибо они еще в сборнике 1845 года сказали: “...Уроки учителя тогда только достигают своего назначения, когда пробудят в ученике его собст­венные силы и он сумеет основать на них свою самостоятельную жизнь и созна­тельное мышление”. Вадим не хотел, чтобы я писал диссертацию именно на эту — главную — тему, понимая сложность её защиты. Даже дал мне другую тему: “Русская эстетика 40-х годов XIX века и наследие немецкой классической философии”, написал план диссертации, указал основную литературу. Так что я утвердил в аспирантуре по философии КубГУ тему: “Учение ранних славянофилов” вопреки его совету, но потом он это очень высоко оценил — понял, что меня интересует идея, а не защита как таковая. Парадоксально, что он сам так и ушел из жизни — кандидатом наук, как, впрочем, и М. Бахтин. Мне он говорил: “Когда произносят имя — Чайковский, не спрашивают, какие у него официальные звания”, но не скрывая горечи (ведь он не мог быть оппонентом докторских диссер­таций своих учеников, да и за лекции получал гораздо меньше своих коллег).

Еще в 1971 г. (цит. по своему дневнику) он сказал мне: “Сейчас начинается кампания против славянофилов, но это будет недолго. Защите это не помешает, публикации — да. Если волна докатится до Краснодара, тебе будет трудно”. И как в воду глядел. Но случилось даже более страшное.

15 февраля 1972 года Кожинов написал официальный отзыв об одной моей статье о славянофильстве (о другой написал доктор философских наук А. А. Галак­тионов, у которого в ЛГУ на кафедре истории русской философии я должен был защищаться):

 

О работе В. П. Попова

“Раннее славянофильство как эстетический феномен”

 

Наследие славянофилов в последние годы привлекло самое широкое, активное внимание наших историков, философов, литературоведов. Это объясняется как зрелостью нашей теоретико-исторической мысли, ставящей перед собой задачу изучить все сложные пути и перепутья в развитии общественного сознания в России, так и несомненной актуальностью тех проблем, которые стояли в центре внимания ранних славянофилов, и прежде всего проблемы национальной культуры в ее соотношении с культурой общечеловеческой.

Работа В. П. Попова входит в круг многочисленных работ о ранних славянофилах, появившихся в последнее время, и, более того, принадлежит, на мой взгляд, к лучшим из этих работ.

Во-первых, она основана на исчерпывающем знании материала (автор привлек даже архивные источники) и литературы вопроса, чего нельзя, к сожалению, сказать про многие статьи о славянофильстве, базирующиеся на поверхностном знакомстве с отдельными — и даже не всегда центральными — произведениями ранних славянофилов.

Во-вторых — и это еще более существенно, — В. П. Попов последовательно стремится к строго объективному анализу и оценке наследия славянофилов. Это нельзя не отметить потому, что: целый ряд новейших работ очевидно грешит модернизацией славянофильства и прагматической экстраполяцией его идей в русло сегодняшних теоретических споров (работы этого толка вызвали у нас законную критику).

В. П. Попов последовательно рассматривает концепции славянофилов не на основе того, как они сами “думали о себе”,, а на основе соотношения их мысли с общественным бытием. Это ярко выразилось, в частности, в рассуждении о том, что для истинного понимания творчества Гоголя славянофилам пришлось бы “объяснить себе самих себя и свое учение” (cmp. 5). А это им “было не под силу” (там же).

Исходя из этого, я с полной убежденностью и даже с удовольствием рекомендую работу В. П. Попова к печати.

 

Зав. группой по изучению стиля,

старший научный сотрудник

Института мировой литературы АН СССР

В. В. Кожинов

 

А уже 15 ноября этого же года появилась статья зав. отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС и будущего “архитектора перестройки” А. Н. Яковлева “Против антиисторизма”, которая обрушила на возрождение русского националь­ного сознания, на славянофильство и почвенничество (учение Достоевского) и современных идеологов русской идеи, как их называли, “неославянофилов”, в том числе и на самого Кожинова, всю силу официальной, “интернационалисти­ческой” партийной русофобии. Задержало это и мою защиту, а главное, переориентировало её. После этого страшного идеологического удара (нет худа без добра) я вернулся на стезя свои — написал другую диссертацию — уже по истории русской литературы: “Учение ранних славянофилов и творчество Ф. М. Дос­тоевского”, которую защитил в 1979 году в Ленинградском педагогическом институте им. А. И. Герцена. Вадим Валерианович Кожинов еще в 1977 году на защите диссертации Ю. Селезнева познакомил меня с тогдашним завкафедрой литера­туры этого института (ныне он директор ИРЛИ РАН) Н. Н. Скатовым, но сам не смог стать моим оппонентом (“я как оппонент могу тебе помешать”) и порекомен­довал обратиться к Г. М. Фридлендеру, который и стал моим первым оппонентом.

В 1999 году Кожинов сказал в одном интервью: “Я не принадлежу ни к какому направлению... это видно из моих книг — я не славянофил. Не могу сказать, что я русофил”. Это так, во многих своих последних книгах он это подтвердил. Но это совсем не значит, что Кожинов отказался от славянофильства или “предал” его. В нем, по выражению И. Шафаревича, навсегда остался “дух славянофилов”. Он, на мой взгляд, отрицал свое славянофильство в последние годы потому, что многие проходимцы стали называть себя русофилами, создавать “совершенно искусственные поделки “а-ла рюс”, а главное, он отказывался от “общей”, “ходячей” тенденции славянофильства, хотел выйти за пределы этого учения, ибо вошел в русло самой великой русской литературы, которая сформировалась как результат спора западников и славянофилов и оказалась “заведомо шире и глубже самих этих тенденций”, как он сам сказал о “подлинно значительных писателях и мыслителях”, так или иначе принадлежавших к западничеству или славянофильству. В этом смысле он ближе всего к Достоевскому — почвеннику, который “выдумал” примирить западников и славянофилов. Но ведь при этом тот же Достоевский говорил: “Я во многом убеждений чисто славянофильских”. Кожинов такого уточнения не делал, больше того, даже отрицал славянофильство самого Достоевского, но я убежден, что он мог повторить эти слова великого писателя. Но он чаще называл себя евразийцем.

В сентябре 1971 года я тоже был в Москве, как всегда, вел записи наших разговоров с Кожиновым. Через 20—30 лет многие из тогдашних его идей были опубликованы, но какое они имели значение в то время! Об этом могу сказать я и многие его друзья. Из тогдашних своих записей напомню такие: “Юноши решают общие проблемы (я сейчас уже освободился от этого максима­лизма), а мудрецы имеют их в виду, но решают частные”; “Сейчас всё стремительно движется вперед, и потому-то надо корректировать это движение, думать: а не теряем ли мы при этом нечто? Нечто необходимое, человеческое?! Нужна определенная “узда”, и в этом смысле “консервативность” становится необходимой. Это не значит останав­ливать прогресс, он и без нас неостановим” . Кстати, вспоминается и такой нередко повто­ряемый Кожиновым афоризм: “Кто в юности не революционер — тот сухарь, а кто в зрелости не консерватор — тот дурак”. Позже в 1988 году в КубГУ (ему разрешили там выступить, но никаких публикаций не сделали) он сказал: “Понятие “прогресс” существует, но одновременно это и регресс, порой катастрофический. Будущее — это тёмная ночь. Прогнозировать его пытались утописты. Понять его можно лишь из прошлого”. И тогда же он мне рассказал: “Новый мир” раскололся — часть ушла в “Молодую гвардию”. Если раньше “Новый мир” и “Знамя” были левой и правой колеей, на них играли, то переход в “Молодую гвардию” насторожил — это было нечто более реальное и сильное, чем “Новый мир”. Испугались. А расформировали “Новый мир” не потому, что он делал ошибки, а потому, что на Западе он стал символом советского либерализма”. Позже, в 1991 году, подробнее об этом рассказал М. Лобанов.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*