Борис Куркин - Очерк и публицистика
После отъезда короля из Осло вместе с правительством и лидерами политических партий норвежцы почувствовали себя сиротами. Однако природа, равно как и политика, не терпит пустоты, и на авансцену разыгравшейся психодрамы вылез с политической галерки хулиган и дебошир В. Квислинг.
Это был для немцев сущий реприманд. Когда столица находилась в руках немцев, Квислинг влетел на радиостанцию и объявил, что правительство Ньюгорсвольда, покинувшее столицу, считается распущенным и что вместо него создано правительство «национального единения» (так называлась партия Квислинга). Помимо обязанностей премьера Квислинг взял себе также портфель министра иностранных дел. Похожая на перформанс акция Квислинга была беспроигрышной: никаким сопротивлением в стране и не пахло.
К слову сказать, 9 апреля 1940 г. Квислинг и сам был захвачен врасплох немецким нападением, однако мгновенно сориентировался и попытался влезть в игру, презрев железное армейское правило: «Всякая инициатива наказуема!»
Но и немцы не ожидали от Квислинга подобной прыти: этот своевольный и авантюристичный поступок их креатуры обрекал на провал все их усилия склонить Норвегию к капитуляции, а самого короля к сотрудничеству. Так что у фюрера явно чесались руки выпороть этого Бог весть что возомнившего о себе вождя «всея королевства». Через пять дней фюрер снял его с самовольно занятой им должности и вызвал в Германию на курсы повышения квалификации.
Гитлер отнюдь не стремился свергать в Норвегии монархию. Напротив, Хокон вполне устроил бы его, подобно тому, как устроил его днем ранее датский король Кристиан, а чуть позже бельгийский король Леопольд (разумеется, при наличии немца-управителя). И хитроумный Хокон, почувствовав эту слабину, стал упираться. Напрасно фюрер через своего посла Брайера пытался уговорить варяжского короля вернуться к исполнению своих служебных обязанностей в Осло и назначить Квислинга (за неимением ничего получше) своим премьером. Не возымели действия и уговоры местных национал-социалистов: король при всем своем демократизме не стал разговаривать с этими «плебеями». И когда утром 11 апреля появился эмиссар Квислинга капитан Иргенс, настаивавший на возвращении монарха в столицу и обещавший, что Квислинг будет лояльно служить ему, это заманчивое предложение было отклонено с молчаливым презрением.
Дело чуть не испортил военно-воздушный атташе германского посольства капитан Шпиллер, решивший навестить короля Хокона лично. Ему показалось, что вместе с двумя ротами десантников ему удастся уговорить гордого короля Хокона вернуться с почетом и славой в Осло и сделать все, что от него требуется.
Однако случилось нечто совершенно невероятное: лихие немецкие парашютисты, распевавшие задушевные народные песни, попали в засаду, подстроенную личной охраной хитрого короля Хокона, и их тривиально посекли из пулеметов: растянувшаяся колонна автобусов неплохая мишень для опытных стрелков. Кажется, это была единственная удачная операция норвежских военных. Впрочем, то была не рядовая воинская часть, а личная охрана предусмотрительного короля норвежцев.
В дело пришлось вступить германскому послу Брайеру, которому как кадровому дипломату со стажем пришлось после столь досадного казуса весьма туго. Напрасно карьерный дипломат старой школы то льстил монаршему самолюбию, то недвусмысленно намекал на грозные «санкции»: хитроумный король норвежцев доблестно валял ваньку и изображал из себя чистоплюя-конституционалиста: он-де по конституции не правомочен принимать политические решения. Это, мол, дело правительства, с которым ему, естественно, необходимо посоветоваться.
Своим же правительствующим подданным верный конституции Хокон заявил, что сам-то он «не местный — датчанин, приехал он в эту страну всего лишь тридцать пять лет назад», однако назначать Квислинга премьером все же не хочет (еще бы он хотел, после того как тот, не испросив согласия и разрешения у своего доброго короля, провозгласил себя вторым лицом в королевстве!). Не хочет он, впрочем, и того, чтобы министры принимали решения под влиянием его заявления. Далее печальный король посетовал на то, что в условиях надвигающейся войны, в которой многим молодым норвежцам придется отдать свои жизни, единственным выбором для него остается отречение.
При слове «отречение» членов правительства наверняка пробил озноб. Сплочение вокруг благородного и храброго короля счастливо состоялось, и было решено продолжать борьбу, о чем министр иностранных дел Х. Кот и уведомил германского посла.
Сопротивлялись норвежцы (вместе с англичанами и французами) недолго: французские части покинули позиции в Норвегии 5 июня, через два дня за ними последовали англичане. Эвакуация прошла организованно, решительно и быстро и завершилась в ночь на 8 июня. А накануне король и его министры эвакуировались на крейсере «Девоншир» в Англию, предусмотрительно прихватив с собой золотой запас королевства и кое-какие секретные документики МИДа.
Об этих государственных мужах герой замечательного норвежского писателя С. Хёля говорил так: «И откуда, собственно, оно взялось, это правительство? Можно подумать, кто-то специально ходил и днем с огнем выискивал его членов в доме для дефективных! Но поскольку все они сплошные бездарности и сами это прекрасно знают — нет, только подозревают, потому что знать они ничего не знают, ни черта! — то, естественно, они стараются и окружение себе подбирать соответствующее, держа на почтительном расстоянии всех тех, кто уже одним своим присутствием делал бы их смешными. Вот откуда этот наш смехотворный норвежский Лондон — карликовый рай, как окрестил его один умный человек, попавший туда по ошибке.
Без сомнения, это надо рассматривать как великолепное доказательство живучести нации. В разгаре величайшей в мире войны, поселившись в величайшем в мире городе, наши соотечественники умудрились — фокус-покус — устроить себе захолустнейшее из всех норвежских захолустий!»
Впрочем, это могло быть субъективное мнение писателя, хотя написаны эти строки были уже после войны, а сам Хёль имел прочную репутацию антифашиста. Не пощадил писатель и своего несчастного короля, хотя сделал это вполне изящно, описывая устами своего героя бодрящую душу норвежца-антифашиста пропаганду из Лондона: «Ах, сколько пустой болтовни!.. Представьте: двое идут полмили по тридцатиградусному морозу, чтоб послушать радио, — так было! Сидят в нетопленой избушке, верят, ловят… И что же они слышат? Получасовой отчет о рождественской елке в Кардиффе».
Вместе со своим королем взял курс на Туманный Альбион и его торговый флот (числом до тысячи единиц, составлявших двадцать процентов мирового тоннажа): его вскоре пришлось топить «волкам» Деница. Другая часть осталась в Норвегии, служила верой и правдой немцам, и ее пришлось пускать на дно уже советским подводникам.
На другой день после благополучного прибытия в Альбион норвежское правительство, громогласно заявившее о своей готовности продолжать борьбу, приказало частям и группам солдат прекратить организованное вооруженное сопротивление германским войскам, прибавив, однако, что борьба с оккупантами будет продолжена.
По всему выходило, что приказ сопротивляться и стоять до последнего понадобился непобежденному королю Хокону и его правительству лишь для того, чтобы обеспечить себе безопасную эвакуацию из страны.
Фюрер сдержал свой гнев и проявил известный политический такт, не став форсировать политические события. В соответствии с его Указом об исполнении полномочий по управлению в Норвегии от 24 апреля 1940 г., он назначил блюстителем германских имперских интересов Й. Тербовена, в компетенцию которого входило осуществление высшей правительственной власти в гражданской сфере. Помимо этого тот наделялся полномочиями издавать соответствующие правовые нормы. Имперский комиссариат, создавший управление по надзору за норвежской администрацией, действовал и после 1 февраля 1942 г., когда Тербовен предложил Квислингу пост министра-президента Норвегии.
Выступая перед членами нового правительства, Тербовен пообещал, что будет соблюдать Конституцию страны и даже объявил амнистию всем беженцам, уехавшим из страны за время оккупации. После такого выступления даже многие евреи поверили словам рейхскомиссара и вернулись из Швеции в Норвегию.
В стране были оставлены в силе норвежские законы, конституция, местная администрация. Легально действовали все политические партии. Органом сотрудничества правящих кругов страны с оккупационными властями стал Административный совет из умеренных коллаборационистов, заручившихся, кстати говоря, согласием короля и его правительства.
Правда, уже 25 сентября 1940 г. Тербовен выступил по норвежскому радио с изложением новой политики немецких властей в Норвегии, в соответствии с которой король был объявлен лишенным престола, запрещались все политические партии, кроме партии Квислинга, парламент и Административный совет распускались; газеты, издававшиеся политическими партиями, были закрыты. С одобрения оккупантов сторонники норвежского «фюрера» В. Квислинга заняли официальные руководящие посты в управлении и общественных организациях.
