Петр Романов - Преемники: от царей до президентов
Реальное управление осуществлялось с помощью челобитных. Подавали их «фантомному преемнику», естественно, многие, а вот удовлетворял он «нижайшие просьбы» лишь Ивана. Так Грозный и подгреб под себя все, что еще недогреб: уже абсолютную, непререкаемую власть и остатки имущества своих противников из числа бояр. Причем сделано это было — в чем, собственно, и заключался смысл оригинальной политтехнологической задумки — чужими руками. Примерно через два года, когда последние противники «Ивана Московского» были повержены и разорены, касимовский царек отправился в Тверь. Формально в ссылку, а на самом деле — в подаренную ему за верную службу вотчину (к Твери добавили еще и Торжок), где о нем быстро и забыли. Ну а Иван IV снова переехал с Петровки во дворец.
(История уникальная, однако, как показали не столь уж давние события, возможность появления в России своего рода «фантомного преемника» до сих пор реальна. Таким был, например, тандем Медведева — Путина, где формальный президент всего лишь давил на педали, а фактически рулил страной премьер. До следующих президентских выборов.)
Репрессии окончательно деформировали личность государя. Одно здесь цеплялось за другое, и все шло от плохого к худшему. Несчастный случай (Дмитрий утонул в Шексне) и болезненная вспыльчивость грозного царя (официально признанная версия гласит, что именно роковой удар отцовского посоха убил наследника — сына Ивана) лишили Россию здорового преемника, приведя в конце концов на трон добрейшего, но слабоумного Федора Иоанновича.
Время династии Рюриковичей подошло к концу. А на горизонте маячила уже страшная Смута.
Грязные предвыборные технологии XVI века
Известна теория, что, в отличие от Запада, который в своем развитии шел от несвободы к свободе, Россия проделала обратный путь — от относительной свободы в раннем Средневековье к несвободе. Согласно этой теории, русский народ ради национального могущества, сознательно или бессознательно, раз за разом поступается собственной волей. Этот так называемый «московский психологический тип» отличается особой жизнестойкостью и немалым консерватизмом. Согласно теории, именно на такой психологии и базировались сначала московское царство, затем российская и советская империи, а ныне выстраивается у нас формальная демократия. Теория, впрочем, далеко не бесспорная, поскольку игнорирует многие исторические факты. Речь, естественно, не о «русской воле» без конца, края и тормозов, а об опыте отечественного народовластия. Всякое у нас дома бывало. И преемников, случалось, выбирали без подсказок сверху.
Первый опыт народовластия на Руси связан с избранием русскими городами «князей-контрактников». Властные полномочия у князя в разных вотчинах были разные, но тяжелее всех приходилось, конечно, новгородскому князю. Это только де-юре князь в республиканском Новгороде был высшей военной и правительственной властью, а на самом деле — лишь обычным наемником, которому вече могло в любой момент указать на дверь. И селили «князя-контрактника» в пригороде, и новгородскую землицу прикупить (даже через посредников) он не мог, да и шагу ступить без новгородского соглядатая-посадника не имел права. Со скандалом Новгород расставался даже с такими личностями, как Александр Невский. Выиграть Ледовое побоище ему было куда проще, чем переспорить новгородское вече.
К выборам царя Русь подходила постепенно, примерно так же, как Советский Союз — к первым президентским выборам. И Горбачев стал президентом страны не в ходе прямого всеобщего голосования, а через собрание выборщиков — на Съезде народных депутатов. Вот и Бориса Годунова царем избирал собор. На Съезде присутствовало 1500 человек, на соборе — примерно 500.
Но сначала все-таки о самом феномене русского собора. Земские соборы стали крупными событиями политической жизни Московского государства XVI–XVII веков. Они были схожи с представительными собраниями в Западной Европе, но многое делалось, конечно, своеобразно, на русский лад. Появление соборов, томно так же как и представительных собраний в ряде европейских стран, совпадает с окончательным объединением государства, но вот причина их появления в России была абсолютно иной.
На Западе представительные собрания выросли из политической борьбы различных сословий и стали в дальнейшем ареной этой борьбы. Земские соборы при своем возникновении должны были решать в первую очередь не политические, а административные задачи. Расширяя свое влияние и границы, московская власть заметила, что теряет контроль над ситуацией в государстве. Небольшое правительство, к тому же отдаленное от регионов, не знало ситуации на местах, не имело эффективных рычагов управления обширными землями. Периодически созывавшиеся Земские соборы должны были помочь центру установить контроль над провинцией.
Соборы не были преемниками вечевых собраний Древней Руси. Вече было сходкой всего населения, а собор — учреждением представительным. Вече обладало всей полнотой государственной власти, а собор чаще всего выступал лишь как совещательный орган. Наконец, участие в вече являлось для народа правом, а участие в соборе считалось обязанностью. Сама идея проведения соборов была заимствована из практики православного духовенства, созывающего свои «священные соборы», чтобы обсуждать важнейшие вопросы церковной жизни.
Вместе с тем помимо чисто административных задач Земские соборы неоднократно играли роль своеобразного политического консилиума, поскольку созывались властью, как правило, в наиболее тяжелые для страны времена.
Представительство на соборах в разные времена и при разных обстоятельствах бывало разным. Чаще всего Земский собор можно было приравнять к совместному расширенному заседанию правительства, «администрации» царя, крупнейших церковных иерархов, авторитетных военных чинов, наиболее влиятельных промышленников и «олигархов», а также крупных региональных чиновников. В особо сложных случаях состав собора расширялся за счет более демократического сословного выборного представительства. В экстремальной же ситуации, как это было, например, при выборах царя Михаила Романова (после долгих лет хаоса и противоборства в стране), собор на время становился по-настоящему общенародным органом власти.
Поскольку собор совещался иногда подолгу, а расходы на проезд и проживание провинциальных представителей в Москве ложились в основном на избирателей и самих делегатов, быть народным избранником в те времена хотели немногие. Существовала даже определенная разнарядка из центра: город или регион могли при желании направить в Москву больше представителей, чем требовалось, но никак не меньше. Если такое случалось, местная власть, не обеспечившая выборы, могла получить из Москвы и выговор.
Самый первый Земский собор был созван в 1549 году Иваном IV. Молодой монарх находился тогда в смятении: начало царствования совпало с народным мятежом, набегами татар и страшными московскими пожарами. Согласно летописям, именно тогда двадцатилетний Иван решил примирить всех и для совета повелел «собрать свое государство из городов всякого чина». Результатом работы первого Земского собора был ряд законов и целый план перестройки местного самоуправления.
В обществе времен Ивана Грозного бытовала даже мысль о целесообразности работы Земского собора как постоянного органа. В одном из политических памфлетов того времени неизвестный публицист просит, например, Православную церковь «благословить царя на доброе дело», чтобы он сохранил соборы для контроля за деятельностью местной и центральной исполнительной власти, погрязшей во взятках и произволе. Народная просьба услышана не была, а потому Земские соборы по-прежнему созывались от случая к случаю, обычно когда у властной элиты просто не оставалось иного выхода.
Вот и после кончины Федора Иоанновича, когда пресеклась династия Рюриковичей, деваться политической элите Руси было просто некуда. Проблема усложнилась и тем, что в монастырь ушла царица Ирина, которую Федор перед смертью формально оставил «на всех своих государствах». Так и случилось, что в 1598 году на Руси пришлось впервые избирать царя.
Самым сильным кандидатом являлся Борис Годунов. И потому, что ушедшая в монастырь царица приходилась ему сестрой, и потому, что все правление Федора реальным премьером был он. К тому же авторитет Годунова как правителя был в тот момент высок. Наконец, на его стороне находился сам патриарх. Тем не менее осторожный Годунов не сразу решился занять престол и к выборам царя подготовился серьезно.
На то имелись особые причины. Во-первых, существовал и другой влиятельный кандидат — двоюродный брат умершего царя и один из популярнейших в Москве бояр Федор Романов, а во-вторых, постепенно и, конечно, не без помощи политических противников Годунова силу набирал слух о том, что погибший в Угличе сын Ивана Грозного на самом деле жив.
