Дмитрий Быков - Статьи из журнала «Фокус»
Отвечаю: Лужков — это серьёзно, прислушиваться надо, запоминать — тоже. Потому что Лужков — это начало. С него, и вообще с Москвы начинается всегда. В некотором смысле и вся путинская Россия (которая останется путинской, даже став медведевской) впервые была смоделирована в Москве, а потом уж распространилась на всю нашу территорию. Сильно подозреваю, что именно поэтому Владимир Владимирович и не тронул Лужкова, хотя, что скрывать, имел к тому некоторые основания. Ведь Юрий Михайлович сам хотел попасть в Кремль или хотя бы в Белый дом в тандеме со своим другом Евгением Примаковым, и Путин на фоне этих политиков (и сочувствовавших им сил криминально-патриотической ориентации) действительно выглядел меньшим злом. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, «Единство» против «Отечества», мегатонны креатива вроде листовки «„Отечество“ не выбирают!» — и всё ради того, чтобы впоследствии «Единство» и «Отечество» слились в общую партию бюрократии. Нам-то сдуру казалось, что Путин противостоит московской системе власти. А он её взял и сделал общероссийской.
Поэтому всё, что делает Юрий Лужков, — не просто выражение его личной позиции, но прообраз того, что через пять-шесть лет станет обычной практикой центральной власти. В Москве, городе динамичном и мобильном, всё происходит несколько раньше, но в целом она остаётся довольно точной моделью страны с безумно дорогим центром, скромно живущими окраинами, прищученной прессой и полным отсутствием вертикальной мобильности при фантастическом уровне коррупции на всех этажах. Выстроенная Лужковым московская вертикаль чудовищно неэффективна, поскольку замкнута на первое лицо и его ближайшее окружение. Но для большой халявы она практически незаменима, поскольку позволяет законсервировать статус-кво на неопределённо долгое время. Пока не кончится халява.
Главным ресурсом России является сырьё (на данный момент — нефтегазовое). Главным ресурсом Москвы является столичный статус. И то, и другое — не заслуга, просто так получилось: земля в Москве дорогая, но не потому, что в ней много нефти, а потому, что только в Москве да ещё паре крупных мегаполисов можно нормально работать и зарабатывать. Россия стягивается в Москву, оставляя окраины гнить и зарастать, — и город уплотняется, и квадратный метр дорожает, и всё это без каких-либо заслуг горожан и их начальников. Московский мэр — очень посредственный управленец, склонный к самоупоению и самодурству, но при нынешней конъюнктуре он может быть любым: пока жареный петух не клюёт, от столичного градоначальника не требуется никаких добродетелей. Россия так устроена, что управлять богатым городом может кто угодно. Москва ведёт себя с приезжими примерно так же, как нынешняя Россия на международной арене: посмотрите, как все под неё легли. Уже разрешили суверенную демократию, уже не дают советов и сами, кротко изогнувшись, внимают нашим рекомендациям. А всё почему? Нефть, имеем право.
Нет никаких сомнений, что риторика России относительно Севастополя, Крыма в целом и Украины как таковой будет грубеть. Конечно, без конкретных действий, потому что к маленькой победоносной войне мы пока не готовы, но крови друг другу попортим много, а унижать украинского соседа будем при каждом удобном случае, как Москва унижает пригороды. «Москва бьёт с носка», — гордо говорят здесь. Люди, не умеющие себя вести, опасны, когда им начинает «переть». Они тут же забывают, что ничем не заработали ни своей столичности, ни своей нефтяной конъюнктуры. Москва — уменьшённая, но точная копия России, и тот факт, что московский мэр объявлен в Киеве персоной нон грата, свидетельствует лишь о том, что несколько лет спустя аналогичными мерами придётся обмениваться уже на высшем уровне. Скоро языком Лужкова заговорит вся наша сырьевая сверхдержава: в эпохи Больших Халяв иначе не бывает.
Справедливости ради заметим, что многие украинские жители — от рядовых граждан до представителей власти — тоже часто и с удовольствием хамят России. Но в Украине, слава Богу, гораздо меньше нефти. Так что у нее есть шансы сохранить лицо.
№ 23, 5 июня 2008 года
Бессмертные
Один публицист, фамилию которого я называть не буду из чувства брезгливости, выступил со статьёй о законах военного времени
Ему представляется, что по этим законам любой, кто во время войны критикует власть, становится предателем и заслуживает суровой кары. Про расстрел на месте там не сказано, но между строк читается.
Это не просто глупость отдельного публициста. Это одна из причин, по которой для многих война — мать родная. Я не буду обсуждать здесь причины «маленькой победоносной войны», которая ещё не закончилась и вряд ли теперь может закончиться по мановению руки Медведева, Саакашвили или Саркози. Кавказские войны так просто не прекращаются — тут тебе и своеобразные представления о мести, и темпераментные непредсказуемые вожди, и трудности сообщения в условиях гор: пока всех разоружишь, половина спрячется. Не сомневаюсь, что у России был весомый casus belli для вступления в грузино-осетинскую войну. Верю даже, что грузины во время ночного обстрела мирного города уничтожили полторы тысячи человек и сравняли с землёй целые кварталы. В принципе, для вмешательства в войну хватило бы одного нападения на российских миротворцев, которым Саакашвили немедленно отрезал себе все пути к отступлению. Я сейчас не об этом, не об адекватности российского ответа и не о потенциальной реакции НАТО (которая, к слову сказать, выглядит малопочтенно). Я исключительно о том, как внешние поводы используются в России для решения внутренних проблем. Когда нужно подвинтить гайки, война служит идеальным предлогом: воюющей стране не до демократии.
В России есть небольшой, но крайне крикучий (в полном соответствии с поговоркой «Мала куча, да вонюча») отряд идеологов, ужасно скучающих по расстрелам. С позитивом у них напряги — сформулировать для России сколько-нибудь позитивные цели они неспособны в принципе. Но вот с карательными функциями у них всё обстоит отлично — они жаждут крови, причём не грузинской даже (это само собой), а родной, российской. Им обязательно нужно внушить, что страна живёт по законам военного времени. Достаточно сказать, что мы находимся во вражеском кольце, что главная цель остального мира — отнять наши недра, что ближайшие соседи рвутся в НАТО. Лишь бы у рядового гражданина не было причин усомниться в абсолютной благодетельности всех действий власти.
Война — всегда трагедия, и для победителей, и для побеждённых. Но есть публика, расцветающая только во время войны, любящая только состояние тотальной мобилизации, причём сами мобилизаторы по странному совпадению чаще всего первыми занимают очередь на бронь. У них есть работа в тылу — пресекать разговоры, агитировать баб и ребятишек… Никто же не поймёт происходящего, пока они не объяснят! Им жизненно необходима безальтернативность. Они настаивают на том, что в условиях войны сомневающийся равен диверсанту, а задумавшийся — шпиону. У них всегда найдётся предлог приравнять мыслящего гражданина к врагу, а с врагом разобраться без церемоний: почему-то безжалостность считается у них особенно хорошим тоном. И когда западные карикатуристы изображают их страну в виде разъярённого медведя, для них это наивысший комплимент. Они именно такой и хотят видеть Россию, именно таково послание, которое она транслирует остальному миру: «Мы — не вы! Поняли?! Стоять, бояться! Мы лучше всех потому, что мы большие и злые. Мы не хуже Америки, а потому будем немедленно повторять все её ошибки. Довольно Россия стояла на коленях!»
Это они называют патриотизмом. То есть примерно так они представляют международный имидж своей страны, а всех, кто пытается им возражать, записывают в предатели — благо война. Они вообще считают, что победа всегда за теми, кто ведёт себя хуже всех.
Одно время их немного призаткнули — у президента Медведева была своя команда. Но теперь война развязала им языки и руки, они требуют похода на Тбилиси, а любого, кто не согласен с этим, призывают объявить союзником Саакашвили и возложить на него вину за разрушенный Цхинвал.
И знаете, я, пожалуй, не буду им возражать. Если страна с готовностью принимает их услуги, а власть пользуется их риторикой, может быть, они действительно правы, и Россия сегодня обязана выглядеть именно так.
А самое интересное знаете что? Что когда интеллектуальная нищета и категорическая неспособность этих людей ни к чему заведёт их вместе со страной в очередной тупик и потребуется звать на помощь приличных граждан, чтобы из него выбраться, никто не заткнёт им рты, не погонит из профессии: нам будет просто не до того. У нас есть более интересные задачи, нежели расправа с оппонентами.
Поэтому они бессмертны. А мы нет.
№ 33, 15 августа 2008 года
