Михаил Веллер - Два возраста глупого короля
Вот поэтому мы будем говорить просто. Нас интересует суть.
Интеллигенция – это этическая оппозиция тоталитарного государства.
Интеллигенция – это интеллектуальная часть среднего класса, в отсутствие демократических прав и свобод поставленная в положение этической оппозиции.
Интеллигенция – это интеллектуальная оппозиция тоталитарного государства, не могущая реализовать свои взгляды политически и социально.
Интеллигенция – это интеллектуальная прослойка общества, утверждающая мораль при господстве аморального государства.
Глава вторая
Удача на одного. Молитва и невезение
О том, почему если везет в картах – не везет в любви, а все наши желания и поступки – в общем предугаданы и предначертаны, как единые законы единого Мира, действующего через нас.
Суеверие
Покуда Френсис Бэкон не сформулировал: «Знание – сила», никто особенно и не собирался сомневаться в могуществе потусторонних сил – они же Высшие и т. п. Настал век рационализма, грянула эпоха Просвещения, святой церкви припомнили инквизицию и аутодофе, светлые головы стали возводить Храм Науки и погнали Бога оттуда вон. Есть только законы Природы, которые мы можем постичь своей головой себе на пользу. Знание смеялось над Верой.
Наполеон, артиллерист и шахматист, твердо знал, что Бог на стороне больших батальонов.
Попа звали к больному тогда, когда врач объявлял медицину бессильной и пора было облегчать душу покаянием.
Молитва приобрела характер причитания из ряда вдохновенных междометий. Она уподобилась ругани с обратным знаком: отвести душу в словах и интонациях.
И однако… Боялись перешедшей дорогу черной кошки, и сплевывали трижды через левое плечо от сглаза, и избегали вернуться с начала пути за забытой вещью домой – не повезет в походе, а уж если возвращались – то старались поздороваться со своим отражением в зеркале… И вообще перечень примет на все случаи жизни должен составить огромный том.
Марк Галлай развеивал суеверие летчиков-испытателей: «Просто в старом обмятом комбинезоне комфортнее себя чувствуешь и ничто не отвлекает в полете, на крыло всегда встаешь с левой ноги, потому что иначе элементарно неудобно, а «амулет» в кармане – не более чем дань памяти и сентиментальности, который добавляет каплю уверенности в благополучном исходе полета, что всегда невредно».
И однако:
Если сначала, набирая силы и мощь, наука развеивала все больше суеверий! То позднее, расширяя сферу познания, – наука переводила все больше суеверий на поле науки!
Метеорология подтвердила массу «народных примет». Метеозависимые люди перестали служить предметом насмешки фанатов кабинетной науки. Ломота в месте старых ран и переломов, головная боль, – признак перемены погоды более верный, чем спутниковая фотосъемка и компьютерное моделирование циклонов. Такие дела. То есть. Рукотворные приборы менее чувствительны, чем нерукотворное явление природы – живой организм. Ну, он и посложнее будет. И регулируется потоньше.
Еще приборы не фиксируют изменения давления и влажности воздуха. А изменение параметров электромагнитного поля планеты в этом конкретном месте? А влажность почвы? А мельчайшие сбои в регуляре сейсмических колебаний (и как их отличить от техногенных)? Но букашки закрывают вход в свои норки, чайки ходят по песку, ласточки летают ниже, – и вообще что-то происходит.
Будьте спокойны – если у хищников приплод меньше обычного, то год будет неурожайный: нет травы – нет добычи. Биосфера как единый организм.
Поскольку уровень технологий был тысячи лет назад куда ниже, а мозги и основные потребности были те же – лучшие умы составляли карты примет, угадывая через них общую картину. Товарищи волхвы, авгуры, жрецы и шаманы. Потом начиналась бюрократизация и этой области знаний. Потом профессионалы подсиживали друг друга и боролись за руководящую должность в храме и доступ к императорскому уху. Протонаука подвергалась профанации и формализации.
Но. Причинно-следственная карта действительности дает логичную модель на уровне суеверий, как мы их называем. Гипотетические величины этой карты могут быть в принципе неверны, верны, или верны частично. От полного их приятия мы через науку пришли к полному отрицанию, – а теперь начали разбираться, что там верно, а что нет. Осторожней стали.
Подтверждение в новейшие времена все большего количества суеверий, как на уровне объяснительных сведений к научным теориям, так и на уровне научно удостоверенной фиксации без возможности объяснений, говорит о взаимосвязи сущего большей, чем мы знаем и понимаем.
Поскольку познание безмерно, то познание в областях именно взаимосвязи всего сущего также не имеет предела. Из чего так и хочется вывести ернический вывод: пока не познаем полную взаимосвязь вообще всех частностей Бытия – не остановимся.
Этот набор весьма общих фраз и рассуждений имеет лишь тот смысл, что вспышки на Солнце, толщина годовых колец деревьев, кровавые революции и процент беременностей есть видимые нам части невидимого нам целого.
Мы существуем, желаем, мыслим и действуем в единой системе Бытия.
В этой единой системе Бытия мы несравненно менее свободны, чем нам кажется.
И мудрые всегда это знали. А глупая масса перенимала взгляды мудрых. Парки, мойры, боги и духи владели людьми и определяли их судьбы.
Прозреть невидимые нити судеб людей и мира – жажда и удел мудрого. Ну, вот мы и пытаемся.
Молитва
Идеи становятся материальной силой лишь тогда, когда они овладевают массами, сказал Ленин. И ведь был прав, черт возьми! Правда, овладевать массами можно по-разному. Прямо и косвенно. Внедриться во все головы и повести на борьбу. Или поселиться в одной голове и заставить изобрести порох. Правда, такая идея называется обычно творческой, она же созидательной (разрушительной?) мыслью.
Конечно, молитва должны идти от сердца. Как и любое желание. Тогда больше шансов.
И вот в древние советские времена стою я, бедный студент, в очереди за пачкой сахара. А передо мной мужик с сеткой, а в сетке у него бутылка водки. «Столичной». Запотевшей. Мороз на улице. И смотрю я на бутылку с чувством неизъяснимым и сильным. И не зависть, и не злоба, а какой-то ледяной всхлип, тонкий и острый, как стилет буквально. И – крак! – лопнула бутылка! На глазах. Пополам. Я рот открыл. Он меня убивать начал. Мужики отбили. Поклялись в очереди, что не прикасался я к бутылке.
Сущность молитвы не в словах, а в желании.
Молитва есть самая примитивная попытка, в самой общей и неопределенной форме, повлиять на Бытие в желаемом направлении одной лишь силой своего желания. Я очень-очень-очень хочу, чтоб было вот так – и пусть будет (Господи, Аллах, Зевс, святые духи) именно так.
Высшее Существо при молитве – персонификация безграничной возможности этому моему желанию быть исполненным. Если есть Кто-то Всемогущий Наверху – значит, все возможно, и мое моление возможно к исполнению, только бы Этот Наверху услышал и захотел.
При молитве Господь есть посредник и мультипликатор нашего желания. Мы чаем донести до Него наше малое – чтобы Он отразил его Своей мощью в реализуемое желание. Такой виртуальный посредник-реализатор нашего желания упорядочивает нашу психику и представление о мире. На уровне объяснения – это самый простой и прямой способ объяснить, почему и каким образом желаемое возможно.
А возможность придает надежду. А надежда преумножает силы.
Вера сдвигает горы. Вера означает, что иногда я могу больше, чем могу в объеме измеримых реальных своих данных. Вера приводит к более сильному, чем без веры, психическому напряжению, «выбивая» скрытые ресурсы наших сил и энергии.
Вот и солидаризуются мудрые врачи со священниками в том старинном, что если за чье-то исцеление молятся истово многие, то он исцелится вероятнее, чем при прочих равных тот, к кому равнодушны.
Молитва есть форма желаемого энергетического воздействия на Бытие. Обычно это слишком слабое воздействие, ничего не в силах изменить. Но иногда, но исходя от некоторых, но вместе, – с этим стоит считаться.
Более или менее примирились с осознанием паранормальных способностей экстрасенсов, двигающих предметы силой… чего? мысли? это даже не мысль – но вот такое не то желание, не то представление, не то мысленный посыл. А в общем – энергетическое воздействие, которое можно измерить в джоулях, килограммометрах и калориях.
Более или менее привыкли к понятиям, бытовым, но вполне определенным, «энергетических вампиров» и «подзаряжающих аккумуляторах». Всем хорош человек – а через два часа общения с ним аж жить не хочется, упадок всего и полежать бы. А другой – циничный негодяй, но рядом с ним как-то делаешься веселей, увереннее в себе, энергичнее, – словно подкачали тебя, как мяч до звона.
