Эндрю Ротштейн - Когда Англия вторглась в Советскую Россию
Черты его характера в юношеском возрасте я описываю с такими подробностями только потому, что они сохранились на всю жизнь, и многие из них проявились в его делах.
В Тринити-колледж, в Кембридже, он имел специальную классическую стипендию. После первых трех лет учебы Янг в силу некоторых трудностей личного порядка получил на языковых экзаменах отличие третьей степени. Год спустя, после нескольких месяцев пребывания в Париже и Ганновере, где Янг совершенствовался в французском и немецком языках, он был удостоен отличия первой степени на экзаменах по современным языкам. Это предопределило его будущую карьеру. В университете он вновь отличился в занятиях спортом. В характеристике Янга руководитель его группы Дж. Д. Дафф писал, что «его поведение всегда было отличным, а его работа тщательной» и что он был «благоразумным, уравновешенным человеком». Д-р X. Ф. Стюарт (впоследствии известный университетский профессор) подчеркивал способности Янга к языкам и говорил, что он «хорошо подготовлен в моральном, интеллектуальном и социальном отношении и может быть педагогом и ученым».
В течение последующих трех лет (1905–1907) он много путешествовал но Европе в качестве руководителя группы английских юношей (один из них был внуком Чарлза Дарвина). К этому времени он свободно говорил по-французски и немецки. В весьма короткий срок он изучил русский язык, позже овладел болгарским, испанским и итальянским. Даже в возрасте 84 лет, как писала его вдова, он все еще читал по латыни для собственного удовольствия[8].
Знание языков очень помогло Янгу, когда летом 1907 года оy был допущен к конкурсным экзаменам на зачисление в британскую консульскую службу и, успешно выдержав их, был назначен вице-консулом в августе этого же года. 18 ноября 1907 года он прибыл в первое место своего назначения — на Занзибар.
На Занзибаре он прослужил немногим более года, до декабря 1908-го. Единственным документом, сохранившимся от того времени, является благодарственное письмо, полученное Янгом шесть месяцев спустя (24 июля 1909 года) от сэра Эдварда Грея, тогдашнего министра иностранных дел. Он хвалит его «за трудолюбие и усердие, проявленные при подготовке подробного и блестящего отчета о торговле и других аспектах жизни Германской Восточной Африки».
29 декабря 1908 года он был назначен вице-консулом в Севастополь. Здесь он встретился с Варварой Люхнакевич, 20-летней дочерью генерал-майора Люхнакевича, мелкого тульского помещика и родственника Хвостова, хорошо известного реакционного губернатора Нижнего Новгорода (позже министра внутренних дел). 13 ноября 1910 года они обвенчались. В течение нескольких месяцев Янг отдыхал в имении генерала. Его несколько удивило (как он писал в последующие годы) отсутствие какого-либо внимания к условиям жизни крестьян, тем не менее ничто не поколебало его веры в высокую культуру русского дворянства.
Из Севастополя Янг был переведен в ноябре 1910 года, все еще в ранге вице-консула, в Боготу. Он исполнял также обязанности делопроизводителя и архивариуса британской дипломатической миссии. Однако с конца апреля 1911 года и до начала марта 1912 года он был временным поверенным в делах миссии. Даже после прибытия нового британского посланника Янг играл главную роль в переговорах по мирному урегулированию спора между британской железнодорожной компанией и правительством Колумбии[9].
С 1 января 1913 года Янг (после краткого пребывания в отпуске в Англии) — вице-консул в Сан-Франциско. Несколько позже он становится исполняющим обязанности генерального консула. Как только началась первая мировая война, Янг направил письмо в министерство иностранных дел с просьбой отчислить 10 процентов его жалованья в военный фонд. Грей в письменной форме выразил ему благодарность за «этот великодушный жест».
Очевидно, в связи со сложной обстановкой на Балканах Янг летом 1915 года был переведен в Болгарию, в город Рущук. Деятельность на этом посту он должен был совместить с консульскими обязанностями в Бухаресте. На этом посту он пребывал недолго, поскольку Болгария в октябре 1915 года вступила в войну на стороне центральных держав. 17 ноября того же года Янг прибыл в качестве «временного консула» в Архангельск, этот пост он занимал в течение трех лет.
Таким образом, его работа на консульской службе была типичной для молодого и серьезного государственного чиновника, который пытается завоевать доверие начальства усердным и добросовестным исполнением своих обязанностей, подобно тому как в свои ранние годы он являл образец примерного ученика привилегированной школы и вдумчивого студента. Увиденное Янгом во время путешествия через Россию по Транссибирской железной дороге навело его на мысль о неизбежности политического взрыва в России. Об этом он писал в своих воспоминаниях. Нет оснований сомневаться в искренности Янга, ведь сходные суждения бытовали среди всех здравомыслящих англичан, которые проживали в России накануне первой мировой войны. Они, конечно, не делали глубоких обобщений и ограничивались тем, что сочувствовали кадетам, выступавшим в Государственной думе. Росту симпатий к кадетам способствовали посещение Англии делегацией Думы в 1909 году и ответный визит британской парламентской делегации в 1912 году.
2
Об Архангельской губернии В. И. Ленин в 1889 году писал: «…Необъятные пространства земли и природных богатств эксплуатируются еще в самой ничтожной степени». Одно из главных местных богатств — лес — шло в Англию. Фактически «данный район Европейской России служил внешним рынком для Англии, не будучи внутренним рынком для России»[10]. Русские предприниматели надеялись, что с проведением железной дороги до Архангельска роль губернии на внутреннем рынке страны изменится.
Пятнадцать лет спустя Гарольд Вильямс, известный корреспондент в России одной из английских газет, писал, что «богатые природные ресурсы» Архангельской губернии, в частности густые леса, все еще «едва используются», а обширные пространства «в большинстве пустуют» и являются преимущественно местом политической ссылки. В основном земли Архангельской губернии были непригодны для сельского хозяйства[11]. Британское судоходство до войны занимало первое место в экспорте лесоматериалов, которые составляли крупнейшую статью торговли Архангельска. Две трети экспорта шло в Англию[12]. Лишь в одном отношении губерния представляла собой значительный рынок для внутренних областей России. Из-за плохих земель среднегодовое производство зерна в губернии в 1909 и 1913 годах не превышало 40 тысяч тонн — в четыре раза меньше того, что требовалось. Недостаток нужно было покрывать за счет ввоза хлеба из Сибири и с Волги. Несмотря на огромные размеры губернии (ее территория равнялась общей территории Британии, Франции, Бельгии и Голландии), население губернии до начала первой мировой войны насчитывало около 500 тысяч человек — меньше, к примеру, чем в Бирмингеме (Англия). Девять десятых населения составляли крестьяне. Их деревушки были разбросаны по берегам рек. в бескрайних лесах. Около одной трети составляли работники, не имевшие ни рабочего скота, ни коров[13]. С этим связан ежегодный большой отток людей в промышленные города на сезонную работу или на постоянное проживание — обстоятельство, уже отмеченное Гарольдом Вильямсом.
Большинство населения занималось рыболовством, заготовкой леса (основное занятие неимущих сельскохозяйственных работников), кустарничеством. В то. время как в Европейской России средние заработки составляли 240–250. рублей в год, в Архангельске они колебались от 130 до 200 рублей. Несколько более высокие заработки на лесопильных заводах в Архангельске (от 180 до 240 рублей в год) при двенадцатичасовом рабочем дне уравновешивались значительно более низкими заработками рабочих в порту и на речном транспорте.
Война, конечно, принесла некоторые изменения. Хотя, по данным 1917 года, в губернии около 40 тысяч рабочих различных категорий было призвано в армию, что гибельно отразилось на лесопильной промышленности[14], население города возросло за счет притока солдат, моряков и рабочих с 43 до 72 тысяч[15]. Большое количество английских и русских кораблей с углем, металлами, оборудованием и другими товарами в 1915–1916 годах вмерзло во льды в устье Северной Двины или в Архангельском порту из-за метеорологических просчетов британского департамента по военным поставкам. По данным Янга, приведенным в его неопубликованных воспоминаниях, их было, около 100. Число железнодорожных служащих возросло с 35 тысяч в 1913 году до 71 тысячи в 1917 году благодаря успешному завершению в ноябре 1916 года строительства железнодорожной линии от Званки (неподалеку от Петрограда) до незамерзающего порта Мурманск. В то же время мобилизация крестьян в армию означала, что 35 процентов хозяйств остались без мужской рабочей силы[16].
