Антон Первушин - Космонавты Сталина. Межпланетный прорыв Советской Империи
«Ах, молодой человек! – рассказывал ученый. – Проживи я на свете еще тысячу лет, я никогда не забуду того счастья, того неземною восторга, которые я испытал в те минуты! Меня душили слезы, я плакал, как малый ребенок, от радости! Мне казалось, что весь мир для меня переродился, показался мне в каком-то новом освещении!.. Нет, вы представьте только себе, что не по одним лишь логическим умозаключениям и догадкам прийти к выводу, а прямо своими чувствами убедиться, что весь этот необъятный мир, который мы видим вокруг себя и над собой, все эти бесконечно удаленные от нас неисчислимые небесные тела, или, по крайней мере, многие из них, населены такими же разумными и мыслящими существами, как и мы с вами; даже, может быть, существами гораздо более нас развитыми и умными, которые в то же время интересуются нами и стараются вступить с нами в сношения для взаимного обмена мыслей, словом – почувствовать, что вся вселенная кишит разумом, и ты сам составляешь крупинку этого всемирного, необъятного разума; представьте, говорю, все это и скажите – возможно ли передать словами то блаженное состояние, которое должно охватить вас от этого сознания?!.. О, я не сомневаюсь, что разум так же неуничтожим и вечен, как вечна и неуничтожима материя, в которой он проявляется, и мы, мыслящие живые существа, представляем из себя только видимую материальную форму, сосуд, в котором заключена частичка, искорка этого бессмертного разума, и эта искорка, после разрушения нашего бренного тела, не умрет, не уничтожится, не пропадет бесследно, а примет только иную, может быть, высшую форму, как не уничтожится материя, из которой состоит наше тело, а только превратится в свои первоначальные элементы!..»
Советую исследователям творческого наследия Циолковского обратить внимание на вышеприведенную цитату. В ней сконцентрированы основные положения философии Константина Эдуардовича: вера в «атом-дух», гипотеза о существовании во Вселенной иных форм жизни и высокоразвитых цивилизаций – однако повесть Инфантьева издана в 1901 году, а свою первую философскую работу Циолковский начал писать в 1903 году. Интересно было бы точно установить, читал ли Константин Эдуардович повесть Инфантьева и имел ли он какое-нибудь мнение на ее счет…
Вернемся, однако, к доктору Роша и марсианам. Установив первый контакт, ученый выяснил, что марсианская цивилизация столь далеко продвинулась по пути прогресса, что научилась, преобразуя волны эфира, вести наблюдение за самыми отдаленными планетами. В частности, марсиане уже несколько тысячелетий следят за цивилизацией Земли, изучают национальные культуры и языки.
Более того, построив по указаниям марсиан «акустическую трубу» для непосредственного обмена информацией, доктор Роша узнал, что с помощью этого прибора возможны и путешествия между мирами:
"…Астроном на Марсе, с которым я веду постоянные сношения, предлагает кому-либо из своих близких совершить экскурсию на нашу Землю и, получив его согласие, сообщает об этом мне. Тогда я сажусь возле акустической трубы и начинаю смотреть неподвижно на какой-либо блестящий предмет до тех пор, пока не почувствую дремоту. Тогда мой приятель на Марсе внушительным тоном приказывает мне заснуть и затем делает дальнейшие внушения о том, чтобы я перестал считать себя обитателем Земли, а вообразил бы, что я обитатель Марса, – именно тот, с которым я хочу поменяться своим «я.» В то же время усыпляется и марсианин, изъявивший свое согласие на перемену со мною своим "я", и ему тоже делаются соответствующие внушения. И вот, по пробуждении, мы меняемся на время ролями: он делается Франсуа Роша, обитателем Земли, я становлюсь марсианином; он путешествует по Земле в моем теле, я в его – по Марсу. Не правда ли, это очень просто?.."
Студент, очарованный перспективой побывать на другой планете, уговаривает ученого сделать такой «обмен разумов» для него и перемещается в тело молодого марсианина Экспериментуса. Велико же было его разочарование, когда он увидел, что обитатели красной планеты вовсе не так прекрасны и возвышены, какими их обычно изображают западноевропейские романисты:
"Представьте себе нечто вроде громадной жабы с огромной птичьей головой на толстой, крепкой шее. Посреди широкого лба, в нижней его части, блестел единственный круглый, большой, пристально на меня направленный глаз. Под этим глазом тотчас же начинались длинные вытянутые мягкие губы, похожие на широкий клюв, с толстым мясистым языком внутри. Верхушка же головы оканчивалась каким-то небольшим, подвижным воронкообразным органом.
Спереди, от широких плеч, тянулись два длинных, мускулистых хобота, заменявших руки, концы которых были снабжены, вместо пальцев, несколькими маленькими мясистыми наростами, благодаря которым чудовище могло ощупывать и держать предметы так же хорошо и удобно, как мы руками. Эти два хобота, доходившие до пят, в верхней своей части были соединены с туловищем кожаной, висевшей складками, перепонкой. По сторонам от хоботов, сзади их, торчали огромные, широкие клешни, похожие на клешни рака, твердые, как сталь, и обтянутые упругой кожей. Широкая грудь, часть живота и спина были покрыты чем-то вроде чешуи, ярко-синего цвета, цвет же кожи на хоботах был желтый. Нижняя часть туловища, прикрытая яркой материей, оканчивалась длинными, тонкими ногами, с перепончатыми на ступнях пальцами. Чудовище стояло на этих ногах так, как будто собиралось прыгнуть, причем седалищною частью упиралось на толстый лопатообразный хвост, напоминавший хвост речного бобра; оно молча наблюдало за мной, неподвижно уставившись на меня своим единственным огромным глазом…"
Ну, по крайней мере марсиане Инфантьева не кровожадны и, устыдившись своего махрового антропоцентризма, студент идет на контакт и со временем чувствует себя среди них все более комфортно.
Во время путешествия по красной планете землянин наблюдает, как устроено более совершенное общество. И снова читателям подбрасывается мысль: научно-технический прогресс стимулирует социальную эволюцию; чем совершеннее машины, тем совершеннее социальные институты; для решения основных проблем цивилизации необходимо ее объединение в одно государство с общим языком и унифицированной культурой.
«Несколько тысячелетий тому назад, – рассказывает марсианка Либерия, – когда обитатели Марса были еще варварами и разделялись на отдельные народы и государства, нередко враждовавшие между собой, они говорили на разных языках, понятных одному и совершенно непонятных другому народу. Но вот, с развитием просвещения, ученые разных государств стали собираться на всемирные конгрессы для разрешения тех или иных вопросов. С течением времени установился такой порядок, что постановления этих конгрессов сделаны были обязательными для всех стран и наций, имевших представителей на этих конгрессах, если только они касались общего блага или общих выгод и удобств…»
Вообще идея о необходимости создания Лиги наций, которой подчиняются все государства, и, соответственно, о разработке языка межнационального общения была заветной мечтой большинства интеллигентов начала XX века. Увлекался ею и Константин Циолковский. А ему, в свою очередь, удалось передать свое увлечение энтузиастам космонавтики, которые часто обращались к основоположнику за советами.
Подводя промежуточный итог, я сказал бы, что мировоззрение будущих строителей космических кораблей предопределила небольшая повесть Инфантьева, опубликованная в 1901 году. Но не скажу – этому нет прямых доказательств в виде письменных свидетельств.
Зато самой повести вполне хватает, чтобы признать: Порфирий Павлович буквально фонтанировал идеями. Его марсиане не только построили сеть каналов (которая к тому времени набила оскомину), но и соорудили подземные и подводные трубопроводы, по которым несутся грузовые поезда, возвели гидро – и гелиоэлектростанции, создали развитую авиацию на аппаратах тяжелее воздуха (напомню, что до исторического полета братьев Райт оставалось еще два года), зажгли искусственные солнца, преобразовали систему воспитания (заботу о детях приняло на себя государство), научились бесконечно долго сохранять аудио – и видеоинформацию, обзавелись компактными приборами связи, вроде современных нам видеофонов. И так далее, и тому подобное.
Но все это дешевые бирюльки по сравнению с той грандиозной задачей, которую поставила перед собой марсианская цивилизация в качестве перспективы. Персонаж-студент узнает о ней из стихов местного поэта:
«Содержание стихотворения было довольно оригинально. Поэт брал сюжет не из прошлой и даже не из современной жизни, а воспевал будущее марсианства, он рисовал картину торжества марсианского гения, когда марсиане окончательно овладеют всеми силами природы, проникнут в сущность мировых законов, управляющих Вселенной, и сумеют подчинить их себе. Он изобразил смелую и грандиозную картину, когда марсиане будут иметь возможность заставить свою планету носиться в мировом пространстве не по определенному пути, данному ей от начала мироздания, а по тому, какой ей укажет марсианский разум, и когда планета Марс, подобно блуждающим кометам, будет носиться среди других солнечных систем и проникать в самые отдаленные от нашего Солнца концы неизмеримого мирового пространства!..»
