Владимир Грибовский - Последний парад адмирала. Судьба вице-адмирала З.П. Рожественского
Вскоре после передачи радио с «Князя Суворова» — около 23 час. 20 мин. с «Камчатки» сообщили, что миноносцев более не видно, но и ее телеграммы на этом прекратились. Это еще больше насторожило командующего: вооруженный 47–мм. артиллерией тихоходный транспорт мог быть уже пущен ко дну.
Зиновий Петрович не оставлял мостика, хотя некоторые офицеры (В. И. Семенов, Н. Л. Кладо — по В. И. Семенову) спустились отдыхать в свои каюты, благо сигнала тревоги не было. Курс эскадры (SW) был проложен как раз через Доггер–банку, где, по обыкновению, занималась ловлей рыбы флотилия из 30 небольших паровых судов. Ночью эти суда несли положенные огни и маневрировали по условным сигналам» подаваемым ракетами с судна «начальника рыбной ловли».
Около полуночи 9 октября района Доггер–банки достиг отряд контр–адмирала Фелькерзама, также приведенный в повышенную боевую готовность под влиянием телеграмм. «Камчатки». С кораблей младшего флагмана наблюдали позади свои главные силы в дистанции 5–7 миль. Ночь была не совсем темная, в разрывы облаков временами проглядывала луна, горизонт немного заволакивало туманом На волнении, разведенном легким ветром, броненосцы кренились до 5° на борт.
Заметив в море огни, корабли Д. Г. Фелькерзама включили боевое освещение. Младший флагман, сохранявший спокойствие, и офицеры на мостике «Осляби» убедились, что это безобидные рыбаки. По приказанию адмирала «Ослябя» изменил курс вправо, обходя рыбачью флотилию с севера, прожектора вскоре выключили, и отряд без приключений продолжил путь по назначенному маршруту. Впрочем, неожиданности все же были: менее чем через час на корме отряда Фелькерзама началась стрельба.
В отличие от своего старого соплавателя, Зиновий Петрович реагировал на обнаружение малых судов более энергично. Незадолго до 1 часа ночи с мостика «Суворова» заметили подозрительные силуэты с обоих бортов, и командующий, желая избежать плавающих мин, приказал повернуть вправо, как оказалось, прямо в центр флотилии рыбаков. Вскоре после этого наблюдателей на мостике флагманского броненосца насторожила зеленая ракета (она обозначала распоряжение на постановку сетей с наветренного борта), а здесь зоркие сигнальщики в ночные бинокли заметили в 18–20 кбт. на правом крамболе судно без огней. В луче включенного боевого фонаря «Суворова» наблюдатели опознали в этом судне быстроходный миноносец.
Немедленно после доклада о миноносце 3. П. Рожественский приказал открыть огонь, и «Князь Суворов» загрохотал правым бортом, в то время как его экипаж быстро занимал места по боевой тревоге. Согласно В. И. Семенову, стрельба корабля носила организованный характер (без суматохи) — к чести его старшего артиллериста П. Е. Владимирского. Вслед за «Суворовым» открыли огонь «Император Александр III», «Бородино», «Орел» и даже «Анадырь» из своих малокалиберных скорострелок.
Через считанные минуты в лучах прожекторов появился маленький пароходик, пересекавший курс флагманского корабля. Избегая столкновения, «Князь Суворов» уклонился влево. С его мостика наблюдали уже нескольких «рыбаков», поражаемых снарядами. Видимо, старший артиллерист «Император Александра III» лейтенант В. А. Эллис поставил свое дело не хуже П. Е. Владимирского. Броненосец гвардейского экипажа засыпал «градом снарядов» шедший прямо на него траулер, который быстро затонул на глазах В. И. Семенова. Очевидно, это и был единственный погибший из состава Гулльской флотилии пароход «Крэйн» («Crane»).
Адмирал уже опознал обстреливаемые цели и, приказав сигналом прекратить огонь (луч прожектора на 45° вверх), сам пресек попытку комендора 47–мм. пушки на мостке поразить ближайший траулер. «Как смеешь! Без приказания! Не видишь — рыбак!» — крикнул он не в меру инициативному матросу, схватив его «за плечо своей железной рукой».
Но прекратить огонь оказалось не просто, тем более, что почти сразу по левому борту заметили подозрительный силуэт, а потом в той же стороне неожиданно вспыхнули прожектора, ослепившие всех на мостике «Суворова». По ним открыли огонь, который велся уже с обоих бортов. Вдруг над прожекторами заметили огни цветной сигнализации Табулевича. В. И. Семенов опознал «Донской» и «Аврору», которые отстали от графика перехода, так как О. А. Энквист в тумане уменьшил ход, поджидая отставшую «Камчатку». С «Авроры» хорошо наблюдался отряд З. П. Рожественского, который освещал сам себя прожекторами и вел энергичную стрельбу, направленную, как вскоре выяснилось, на свои крейсера[118]. В «Аврору» начались попадания, а О. А. Энквист на «Донском» приказал дать позывные.
«Перестать стрелять! — громко скомандовал З. П. Рожественский. — Закрыть боевое освещение! Луч — кверху!» «Князь Суворов» вскоре прекратил стрельбу и погрузился во тьму, передавая задним мателотам вертикальным лучом носового прожектора сигнал «Перестать стрелять!» Те постепенно тоже успокоились, хотя на «Орле» офицеры насильно отгоняли комендоров от орудий, бегая по палубам и башням Вообще, этот броненосец, не наблюдая никаких миноносцев и имея самую неопытную команду, вел беспорядочную стрельбу во все стороны. Волны поддавали в 75–мм. батарею левого борта, и вода растекалась по палубе[119].
Адмирал приказал продолжать путь, не останавливаясь для оказания помощи подбитым рыбачьим судам. По его мнению, угроза действительной атаки еще не миновала. Около двух часов ночи была получена радиограмма «Авроры» с полученных пробоинах (1 — 47–мм., 4 — 75–мм.) и потерях. Священнику крейсера отцу Анастасию (Рукину) в каюте оторвало руку, был ранен также один комендор.
«Это недурно для начала», — нервничал лейтенант П. Е. Владимирский, сознавая свою косвенную вину в происшедшем. Среди офицеров других кораблей — участников инцидента также царило подавленное настроение.
На просьбу командира «Авроры» капитана 1–го ранга В. Е. Егорьева разрешить ему заход в Шербург, чтобы сдать раненного священника в госпиталь, З. П. Рожественский ответил отказом. На следующий день командующий радиограммой «не оставаться на ночь под английским берегом» пресек погрузку угля отрядом Д. Г. Фелькерзама, который для этой цели спокойно стал на якоря в Английском канале вне территориальных вод под Брайтоном. Священник о. Анастасий скончался и был похоронен на кладбище в Танжере, где
16 октября сосредоточились броненосцы Д. Г. Фелькерзама и крейсера О. А. Энквиста.
Сам командующий, не сообщив властям Англии или Франции о происшествии в Северном море, отказался от рискованного из‑за тумана захода во французский порт Брест и направился в испанский — Виго, рассчитывая пройти максимально возможное расстояние по наличному запасу угля.
Встав на якорь в бухте Виго утром 13 октября, адмирал застал здесь пять германских пароходов–угольщиков. Однако испанские власти не разрешили погрузку, а из газет на кораблях узнали о реакции на Гулльский инцидент британской общественности и правительства Великобритании. В русофобских газетах Туманного Альбиона эскадру его назвали «эскадрой бешеной собаки» и требовали ее возвращения или даже уничтожения. «Общественность» ожидала от официального Лондона требования к России возвратить эскадру и предать суду адмирала и участников стрельбы по рыбакам.
Первому отряду пришлось задержаться в Виго, где испанские власти дали адмиралу 18 часов для погрузки угля. Работая в бешеном темпе, команды новых броненосцев приняли с угольщиков от 785 («Суворов») до 900 т. («Александр» и «Бородино»), обеспечив возможность дальнейшего плавания.
К чести Николая II можно сказать, что он не оставил заботами своих «аргонавтов», послав 15 октября телеграмму адмиралу. «Мысленно душою с вами и моею дорогой эскадрой. Уверен, что недоразумение скоро кончится. Вся Россия с верою и крепкою надеждою взирает на Вас». Зиновий Петрович ответил: «Эскадра единою душою у престола вашего императорского величества» и в приказе (№ 117 от 15 октября) объявил послание императора и добавил: «Так, ведь, товарищи, что повелит Царь, то и сделаем. Ура».
Император и его Министерство иностранных дел в данном случае обоснованно надеялись на разрешение инцидента дипломатическим путем, так как считали маловероятным военное выступление Великобритании. Между Лондоном и Санкт–Петербургом велись переговоры. 15 октября Николай II совещался с генерал–адмиралом, В. Н. Ламсдорфом и Ф. К. Авеланом по поводу «дерзкого поведения Англии и мер, которые следовало принять». На следующий день царь записал в дневнике: «Вчера посланное нами в Англию предложение передать рассмотрение дел о стрельбе в Немецком море [в ведение] Гаагского суда — возымело действие. Паршивые враги наши сразу сбавили спеси и согласились»[120].
Между тем 16 октября З. П. Рожественский получил из Санкт–Петербурга указание задержаться в Виго до окончания переговоров. Раздраженный командующий ответил явно двусмысленной телеграммой: «Не зная ни цели, ни причины пребывания своего в иностранном порте без связи с остальными отрядами, не могу командовать эскадрой»[121].
