Евгений ПРИМАКОВ - ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ПЛЮС…
В начале нашей беседы Д’Алема подчеркнул, что выступает за прекращение бомбардировок, но добавил: «Белград, как минимум, должен согласиться с тем, что заявил Генеральный секретарь ООН. Ведь заявление Аннана – это не ультиматум НАТО, а инициатива третьей стороны, не участвующей в конфликте. Но если бы Белград принял присутствие международных сил под эгидой ООН для обеспечения безопасности беженцев и это поддержала бы Россия, то и со стороны США отношение было бы более позитивным. Все европейские государства поддержали бы такой сценарий, и
Клинтон не смог бы ничего возразить. Вчера в разговоре со мной, – продолжал Д’Алема, – он изъявил готовность подумать. Поддержка такой инициативы с моей стороны, а также Шираком и Шрёдером обеспечена. Полагаю, что России следует поддержать инициативу Аннана и оказать соответствующее влияние на Милошевича. По-моему, это единственный путь, который может вывести к политическому решению, вернуть рассмотрение вопроса под эгиду ООН. Не думаю, однако, что НАТО согласится на прекращение бомбардировок, если в позиции Милошевича не произойдет существенных изменений».
– Но они уже есть. Нужно остановить бомбардировки. Когда продолжаются бомбардировки гражданских объектов, очень трудно пытаться влиять на Милошевича.
– Да, это я понимаю, – сказал Д'Алема, – но будет нелегко убедить американцев. По крайней мере, пока у военного командования НАТО не появится уверенность в том, что ослаблены сербские вооруженные силы. Если я правильно понял вас, Россия считает, что без прекращения бомбардировок трудно поддержать инициативу Генерального секретаря ООН?
– Поездка Кофи Аннана в Белград полезна, – ответил я. – Неделю назад сказал ему об этом. Нужно, чтобы он приехал в Югославию не под грохот бомбардировок. Допустим, я говорю гипотетически, Милошевич принимает план Аннана. Готова ли НАТО в таком случае сразу же полностью отказаться от бомбардировок?
– В этом случае я лично готов потребовать прекращения бомбовых ударов. Но нужна общая позиция. Думаю, что Ширак и Шрёдер поддержат меня.
– Если вы этот «сигнал» нам дадите, то я попрошу нашего президента связаться с Милошевичем – в ход будет таким образом пущена «тяжелая артиллерия».
– Я немедленно примусь за работу, – заверил Д’Алема. – В понедельник состоится совещание министров иностранных дел стран – членов НАТО. Это будет первое политическое коллегиальное совещание альянса после начала кризиса. Это шанс проработать наши идеи, и мы не можем его упустить. Хочу вам также сказать, что в 10 часов по римскому времени у меня планируется телефонный разговор с Ельциным.
– Я в курсе.
– Хотел бы повторить ему все то, что сказал вам. Считаю, что если бы Россия смогла повлиять на позицию Белграда в позитивном плане, то она стала бы одним из главных действующих лиц в политическом урегулировании. Тогда можно было бы перевести переговоры в рамки Совета Безопасности ООН. Такое участие России было бы позитивно воспринято в ООН.
– Хорошо. Будем работать. Спасибо за звонок.
В этот же вечер позвонил Кофи Аннан. Мне было приятно, что он периодически звонил мне в такие критические моменты – и в связи с иракскими событиями, и теперь, на острейшем этапе развития обстановки вокруг Югославии. Я очень уважаю этого человека, который, умело лавируя в такой нелегкой для себя ситуации, заставил считаться с собой даже «сильных мира сего», в течение многих лет рассчитывавших на «карманного» Генерального секретаря ООН. Не всегда это удавалось. Пример Кофи Аннана – яркое тому свидетельство.
Окончание нашего телефонного разговора было таким:
Е. Примаков: Подождем до понедельника, когда состоится встреча министров иностранных дел стран НАТО. Но если не будет увязки прекращения огня в Косово с прекращением бомбардировок, то ничего не получится.
К. Аннан: Понимаю вас. Если такая увязка будет принята сторонами, то можно будет начинать работать с Милошевичем.
П.: Конечно.
А.: Я нахожусь в постоянном контакте со всеми сторонами, советуюсь, как решать эту проблему. Сегодня вечером буду связываться с американцами. Информирую вас по итогам.
П.: Буду рад с вами поговорить, господин Генеральный секретарь.
А.: Спасибо (по-русски).
Так закончилась моя «югославская эпопея». Хотел бы при этом особо отметить, что действовал далеко не в одиночку. Осуществлялась координация, согласование вырабатываемых подходов с руководителями, как у нас принято называть, силовых структур. Каждый день, включая воскресенье, в 9.30 в моем кабинете в Доме правительства собирались министр иностранных дел, министр обороны, директор СВР, начальникГенерального штаба и начальник ГРУ. Мы обсуждали ситуацию, инициативные предложения, возможные действия с нашей стороны. И ежедневно наши предложения с конкретными разработками направлялись президенту.
Как я узнал позже, такое мое повседневное общение с «силовиками» категорически не нравилось кое-кому в окружении Ельцина, и это в немалой степени способствовало назначению Черномырдина специальным представителем президента по югославскому кризису. Что касается Виктора Степановича, то он активно включился в миротворческую миссию и, безусловно, сыграл очень важную роль в прекращении ударов по Югославии. Назначение спецпредставителем Черномырдина переложило тяжесть работы на его плечи. Это произошло приблизительно за три-четыре недели до моей отставки. В книге я рассказываю о восьми месяцах нахождения на посту председателя правительства и, вполне понятно, делаю упор на свои беседы, акции. В этой связи, надеюсь, меня не заподозрят в том, что я преуменьшаю значение заявлений, действий президента, назначенного его представителем по югокризису Черномырдина и других.
Вместе с тем надеюсь, что, находясь на посту руководителя Правительства России, кое-какое «наследство» оставил тем, кто с успехом продолжал действовать с целью прекращения бомбардировок, а затем и стабилизации положения в Косово, – к сожалению, к моменту написания книги еще далеко не устоявшегося.
Перечитал написанное и подумал: а не стоит ли сократить все эти пересказы разговоров с руководителями западных стран, Генеральным секретарем ООН? Решил – не нужно. Ведь это живые документы времени. И еще потому, что из этих и других контактов российских и западных политиков создавалась ткань подхода, который при всех имеющихся противоречиях, различиях все-таки вывел в конце концов этот самый опасный со времен Второй мировой войны конфликт из его наиболее острой фазы. Не стоило сокращать, очевидно, и потому, что слишком уж односторонне освещают события некоторые «мемуаристы» в России.
6. «СЕМЬЯ», ПРЕЗИДЕНТ И Я
С какого момента меня стало «обкладывать» близкое окружение президента?
Не могу сказать, что сразу после вступления в руководство правительством я ловил «косые взгляды» из Кремля, хотя уже тогда насторожили разговоры управляемых извне СМИ о том, что нынешней экономической команде не удастся переломить тяжелейшую ситуацию, сложившуюся после 17 августа. Лично меня при этом – пока(!) – никто не трогал. Более того, некоторые полунамекали, а другие вполне прозрачно отмечали, что все войдет «в свое русло», если после небольшой паузы экономические позиции в правительстве займут «настоящие специалисты».
Расчет был вполне определенный: через некоторое время, скажем через пару-тройку месяцев, заменить «левую» часть команды, а меня – «невиновного» или даже «полезного для общества» (ведь я получил широкую поддержку – никуда от этого не денешься) – превратить в «карманного премьера», который не несет ответственности за экономику и согласен работать с совсем другими по своим взглядам людьми, «назначенными» в правительство. Не только не исключаю, но уверен, что такая схема вначале складывалась в головах у ряда кремлевских стратегов.
Приблизительно через месяц после моего назначения председателем правительства Б. Н. Ельцин неожиданно завел со мной, как он сказал, «стратегический» разговор.
– Я хотел бы обсудить ваши перспективы как моего преемника. Что нам следует делать в этом отношении.
Перебирая в памяти эпизоды разговоров с Ельциным, я позже подумал, не была ли эта «стратегическая» беседа проведена с целью прозондировать мою готовность «игратьв команде» даже ценой согласия на то, что из правительства уберут «левых», заменив их на привычных «либералов»? А может быть, это была элементарная проверка моих намерений – не больше? Однако, кто знает, возможно, тогда Ельцин и не лукавил.
Так или иначе, в момент состоявшегося разговора я воспринял сказанное Ельциным серьезно.
– У меня нет президентских амбиций, и вообще считаю, что не смог бы по-настоящему работать во главе правительства, если бы нацелился на президентскую гонку – таков был мой ответ. – Цель моей нынешней деятельности, – добавил я, – во многом не согласуется с интересами глав регионов, а успех в определенном плане зависит от давления на целый ряд руководителей субъектов Федерации. Я не думаю, что все они одобрительно относятся к идеям укрепления центральной власти, жесткого контроля за использованием трансфертов из федерального бюджета, к требованию отмены всех местных постановлений и решений, противоречащих Конституции Российской Федерации и ее законам, усилению борьбы с антиобщественными явлениями, особенно в экономике. А в случае прицела на участие в президентских выборах необходимо было бы мое «соглашательство» или хотя бы отказ от жесткости в постановке острых вопросов. Я на это пойти не могу, поскольку это не соответствует задачам правительства.
