Александр Дугин - Евразийский реванш России
Махди — это фигура исламского учения о конце света, когда в мир должен прийти «антихрист», по-мусульмански «даджал», «лжец». Он принесет человечеству рабство, покрытое ложью, фиктивные чудеса и фосфоресцентный соблазн греха. В мире даджала все будет фиктивно — и наслаждения, и обладание, и сама реальность. Современные исламские теологи единодушно отождествляют с даджалом США. Против этого «антихриста», согласно хадисам, должен восстать вождь мусульман. Который поведет их на последний и решительный бой. Это и есть «Махди» — «вождь», Dux тамплиеров и гибеллинов. Война Махди и его армии станет всечеловеческой битвой. Мусульманские священные тексты уверяют: эту войну против даджала Махди будет вести вместе с настоящими христианами, а не еретиками, так как враг у них будет общим. Согласно хадисам, Махди будет биться вместе со Вторым Пришествием Христа против «князя мира сего», по одну сторону баррикад.
«Армия Махди» — это не только Ирак, это весь мир, так как линия выбора проходит по сердцу каждого человека. С одной стороны «армия даджала» — англо-американская коалиция, с другой — наши ребята. В Южной Осетии и Абхазии, в Приднестровье и Ираке идут не локальные войны — вселенская «армия Махди» формирует свои отряды. Вот линия водораздела: с США или не с США? Отбросим формулы политкорректности и скептический пацифизм модерна. Не мы снова ввели в оборот лексику «права сильного», но это не такая плохая лексика. Might is right.
Неоколониальные войны США
и их экономическая подоплека
Попытаемся взглянуть на этот вопрос в более широком контексте: как политика США на Ближнем и Среднем Востоке (и ее «горячая» фаза в виде войны в Ираке и последующего военного присутствия в этой стране) вписывается в логику развития американской экономики в последние десятилетия и чем она может — или призвана — стать в русле дальнейших ее этапов?
Первое, что следует постоянно иметь в виду: экономическая мощь США, которой эта страна достигла к концу ХХ века, является выражением сложной системы исторических факторов, включая геополитику, стратегию, культуру, дипломатию, социально-политическую систему, цивилизационные тренды и т. д. Иными словами, экономика США является лишь одной из сторон в многомерном процессе — возвышении Америки в ранг гипердержавы: если учесть, что «держав» было много, «супердержав» — две, гипердержава — одна. Да, это наиболее понятная и наглядная форма процветания и превосходства, но отнюдь не единственная и не главная.
США шли к своему расцвету и к глобальной доминации долго и последовательно в течение веков. На одних этапах экономика была мотором, на других в дело вступали иные факторы — в том числе и чтобы справиться с экономическим кризисом. Так, из Великой Депрессии американскую экономику вытянуло кейнсианство и «New Deal» Рузвельта. Можно сказать, что это было прямым вмешательством государства, обращением к плановой экономике и элементам «национального социализма». После Второй мировой войны, когда все экономисты предсказывали новый коллапс в результате реконверсии военной промышленности в мирную индустрию, «холодная война» снова спасла ситуацию, продлив оборонный заказ на неопределенное время. Это очень важное обстоятельство: экономика и государство в США — несмотря на декларации либеральных теоретиков — далеко не так уж и разведены. В сложной ситуации они приходят друг другу на помощь ради высшей цели, которой является мировое возвышение Америки.
После падения СССР экономика США оказалась в новой ситуации: исчезновение главного геополитического противника лишало руководство страны определенного оперативного простора. Отныне международная ситуация была такова, что экономическое процветание должно было достигаться преимущественно экономическими средствами. Иными словами, Белый Дом терял важнейший аргумент — «образ врага», к которому можно было прибегнуть всякий раз, когда собственно экономические процессы подходили к критической черте. А эта черта в конце прошлого века была не за горами: перегретый фондовый рынок, распространение в мире гигантского объема американских долларов, не обеспеченных ни товарным покрытием, ни каким-то иным эквивалентом, ускоренная виртуализация финансовой системы — все это было чревато самой настоящей новой «Великой Депрессией». Причем эти явления в значительной степени возникли именно как побочный эффект американской геополитической стратегии в мировом масштабе, т. е. как экономический инструментарий политического могущества; резкое изменение в политической структуре мира столь же резко меняло и их экономический смысл.
В такой ситуации Америка нуждалась в новом образе врага. И эта потребность обосновывалась не просто «кровожадностью» американских «ястребов», но вытекала из самой структуры американской экономики. Наличие внешнего «врага» должно было стать инструментом «патриотической мобилизации» граждан, аргументом в политико-экономических договоренностях с различными союзниками США в мире, обоснованием сохранения и увеличения военного бюджета, при необходимости, оправданием для чрезвычайных мер — в том числе и в экономической сфере.
Но в отличие от СССР и восточного лагеря, чей «враждебный» характер был очевиден и подтвержден идеологически и исторически на протяжении долгих десятилетий, «новый враг» — столь необходимый США — должен был доказать свою состоятельность — в противном случае этот миф не подействовал бы. Это не значит, что США вообще не могут обойтись без врага. Теоретически, наверное, такое возможно, но только в исторической перспективе. На рубеже XXI века стало очевидно, что на данный момент — не могут.
В 2001 г., к моменту начала «войны с терроризмом», основные экономические показатели в США достигли критически низких отметок, что грозило обвалом всей системы. В этот момент и случились трагические события в Нью-Йорке, после которых имя Усамы бен Ладена стало известно всему миру. «Образ врага» был явлен, и масштаб произведенных им злодейств достаточно впечатлял. Последовавшие за этим шаги Вашингтона развертывались по привычному сценарию — выделение новых средств на оборону, военная операция в Афганистане, новые аргументы со стороны США для того, чтобы союзники и противники выстроились в фарватере американской политики — в том числе и в вопросах экономики. Так как война с талибами и бен Ладеном была представлена как операция по обеспечению безопасности всего человечества, то экономические и стратегические издержки возлагались и на союзников — Европу, Японию, Россию.
Постепенно Афганистан исчерпал свое геополитическое значение, и тогда на повестке дня стал поиск нового врага. Из членов обозначенной экс-президентом Джорджем Бушем-мл. «оси зла» (Ирак, Иран, Северная Корея) Ирак был наиболее простым. С него и решено было начать. Война в Ираке призвана реактуализировать «образ врага», придать ему конкретное измерение, новую жизнь. Враг нужен США не для того, чтобы его победить, но для того, чтобы с ним бороться. США нужна война как процесс.
Если отвлечься от краткосрочной экономической конъюнктуры, война в Ираке была призвана решить очень серьезные экономические проблемы Америки. Война основательно отвлечет внимание американцев от собственного экономического положения дел; повышение госзаказа на военную индустрию создаст тысячи новых рабочих мест, даст импульс развитию высоких технологий. Война санкционирует при необходимости даже чрезвычайные меры — к примеру, введение «розового доллара», имеющего внутреннее хождение, с параллельной девальвацией той долларовой массы, которая пребывает за пределами США, что предсказывают сегодня многие эксперты. А если представить себе, какова цена мирового господства и его экономического обеспечения, то станет понятно, почему такими мелочами, как нестыковки в так и не доказанных связях Саддама Хусейна с «Аль-Каидой», международные протесты и противоречия в отчетах экспертов, вполне можно пренебречь.
Американская экономика в 2000-е годы переживала более серьезный кризис, чем это могло показаться на первый взгляд, — что, в конце концов, и нашло свое выражение в рецессии 2008–2009 гг. Этот кризис не поверхностный, но системный. Он связан в том числе и с новым статусом Америки как гипердержавы, который требует не просто продолжения старых приемов господства, но их качественно нового уровня. Сегодня трудно сказать, справятся ли США с этой задачей, но очевидно, что без врага и войны они с ней не справятся точно.
Раздел 5. Евразия и Азия
Азиатский уклон
Географическое положение России уже само по себе диктует направление внешней политики. Располагаясь между Европой и Азией, Россия всегда балансировала между ними — то делая бросок на Запад, то отступая к Востоку.
